спала как ни в чем не бывало. Курицы нигде не было видно.
– А где курица? – спросил я.
– Выбросила, – сказала жена.
Я свою жену хорошо знаю. Она всегда говорит правду. Хотя с ее стороны было совершенно нелогично выбрасывать курицу, которая первоначально предназначалась на завтра детям.
Я вышел на балкон и взглянул вниз. С девятого этажа ночью трудно разглядеть курицу. Тем более если она упала в снег под балконом. Мне стало жалко курицу, и я не спеша принялся одеваться.
– Уйдешь – не придешь, – сказала жена.
Когда ей хочется спать, она выражается очень лаконично. В стиле народных пословиц и поговорок.
Тем не менее я оделся и спустился вниз. Курицу я нашел быстро. Она лежала на тротуаре, прямо на льду. Я представил, с какой силой ее нужно было выкидывать, чтобы она долетела до тротуара. Вид у курицы был жуткий. Я раньше не знал, как выглядит разбитое семейное счастье. Так вот, оно выглядит, как курица, упавшая с девятого этажа на ледяной тротуар.
Я поднял останки курицы, и мне показалось, что чего-то не хватает. Поискав вокруг, я нашел в двух шагах лапку. Все это я торжественно понес наверх. Оказалось, что внутри курица совершенно сырая. Хорошо, что ее вовремя выбросили, а то бы я ее съел сырую.
Я положил курицу на тарелку и снова пошел спать. На этот раз на месте не оказалось жены. Я поискал ее в туалете, в ванной, заглянул в комнату к детям, но не нашел. Тогда я опять посмотрел с балкона вниз и снова ничего не увидел. Пришлось спускаться на улицу еще раз.
Жены под балконом не было. Только на месте, где упала курица, стояла мрачная собака и обнюхивала тротуар. Я очень разозлился.
Вернувшись домой, я нашел жену. Она спала на том же самом месте. Я очень устал ходить вверх и вниз, поэтому разделся и сразу заснул.
Самое удивительное, что утром отношения между нами с женой были наиприятнейшие. Будто и не было никакой разбитой вдребезги курицы. Почему я и говорю, что семейная жизнь – дело тонкое. За завтраком я рассказал эту историю детям в виде поучительной сказки. Дети очень смеялись, а потом дочка сказала:
– А я знаю! Мама у нас в комнате пряталась! Под столом. Я проснулась и спросила, что вы делаете. А мама сказала, что вы с ней играете.
Между прочим, такие игры не редкость. А отбивную курицу мы дожарили и съели все вместе. Она была очень вкусная.
Экскурсия
Дети сейчас пошли очень информированные, чего нельзя сказать о родителях. Дети все время что-то читают, слушают радио и смотрят телевизор. У меня лично нет времени смотреть телевизор. Неудивительно, что я отстаю от жизни.
– Папочка, – сказала моя дочь Оля. – Нам всем в классе очень нравится Хампердинк. А тебе?
Я осторожно попытался выяснить, кто такой этот хампердинк. Или что это такое. Дочь скорбно на меня посмотрела и прочитала краткую лекцию о современной музыке. Я сделал вид, что понимаю все термины, так было проще.
– В зоопарк привезли нового аллигатора, – сообщила она затем без всякой связи с предыдущим. – Его надо обязательно посмотреть.
Мой сын Сережа, которому четыре года, тоже выразился в том смысле, что нужно посмотреть этого агитатора. Без агитатора он прямо-таки не мыслил дальнейшего существования.
– Не агитатора, а аллигатора! – строго поправила Оля. Она его главная воспитательница. Мы с женой ей полностью доверяем. Короче говоря, выяснилось, что в воскресенье я поведу детей на встречу с аллигатором. Жена сказала, что это очень кстати, потому что она в наше отсутствие подготовится к докладу.
Мы ехали в трамвае и играли с Олей в города. Сережа мне изредка подсказывал, когда я попадал в трудное положение.
– Аддис-Абеба, – говорила дочь.
– Актюбинск, – защищался я.
– Коала-Лумпур!
– Нет такого, – заявил я не очень уверенно.
– Да, папочка? Это столица Малайзии.
Пассажиры трамвая посмотрели на меня осуждающе. Можно было подумать, что все они родом из этого самого Лумпура.
– Ростов, – сказал я.
– Вальпараисо.
Я оглянулся по сторонам, ища поддержки. Сережа меланхолично ковырял в носу, а пассажиры сидели с таким видом, будто только вчера сдали экзамен по географии за седьмой класс. У каждого за душой был целый ворох городов.
В это время трамвай остановился, и в вагон вошла молодая женщина с двумя детьми. Тоже мальчик и девочка, такие же, как и мои, но расположенные в обратном порядке.
– Вальпараисо, – строго напомнила Оля.
– Оттава! – с ходу включился мальчик.
И они в бешеном темпе начали обстреливать друг друга городами. Женщина посмотрела на меня и сочувственно улыбнулась. Мы были товарищами по несчастью. Вряд ли она знала больше десятка городов, да и то в Европейской части СССР. Это была настоящая женщина.
Наши дети замкнулись друг на друге, и можно было некоторое время дать мозгу передышку.
– Мы едем смотреть агитатора, – сообщил неисправимый Сережа девочке.
– А мы едем смотреть слона, – независимо ответила девочка. – И жирафа. И кенгуру.
Сережа завистливо посмотрел на девочку и не нашелся, что ответить. Подумав, он не очень последовательно заявил, что у него в кармане есть стеклышко, и тут же показал его девочке. Стеклышко оказалось отбитым горлышком пивной бутылки, и я его отобрал. Девочка с интересом взглянула на меня и спросила:
– Мама, а почему ихний папа не в командировке?
Женщина посмотрела на меня как бы извиняясь. То ли за девочку, то ли за папу, который находился в командировке. Я тоже смущенно улыбнулся, так как понятия не имел, почему я не в командировке.
– Они такие любознательные в этом возрасте, – сказала женщина.
– Угу, – промычал я.
Между тем Сережа продолжал демонстрировать девочке содержимое карманов. Он извлек оттуда половину резиновой подметки, кусок кирпича и спичечный коробок, где сидел жук. Жуком девочка заинтересовалась. Словом, они вступили в контакт.
Таким образом, неохваченными оказались только мы с женщиной. Откровенно говоря, я позавидовал сыну. У меня в карманах ничего такого интересного, что можно было бы показать, не имелось. Тогда старшие дети, видя затруднительность нашего положения, пришли на помощь.
– Мы пойдем все вместе, – сказала Оля. – Сначала посмотрим аллигатора, а потом всех остальных.
– Вы познакомьтесь, пока наш папа в командировке, – разрешил мальчик.
Я покосился на пассажиров, боясь, что слова мальчика могут быть истолкованы превратно. Женщина нервно рассмеялась, и я понял, что она опасается того же. Хотя в принципе не против.
– Петр Николаевич, – сказал я с идиотским поклоном, чувствуя, как теплеют уши.
– Наталья Генриховна, – прошептала женщина, покрываясь пятнами.
– Очень приятно, – сказал я, заставив себя улыбнуться несколько иронически. Я хотел показать Наталье Генриховне, что это еще ни к чему не обязывает.
– А как зовут вашего папу? – вдруг спросила Оля.
– Его зовут Котик, – ответил мальчик. – А вообще он Константин.
– А нашу маму зовут Киса, – сообщила Оля и мерзко захихикала.
– Киса! – закричал мальчик.
– Котик! – заорала дочь.
– Юра, прекрати! – не выдержала женщина.
