– А что? Вы его знаете? – участливо спросил Лисоцкий.
– Нужно читать художественную литературу! – заявил генерал. – Граф Алексей Буланов описан в романе «Двенадцать стульев». Гусар-схимник... Помнится, он помогал абиссинскому негусу в войне против итальянцев.
– Точно! – в один голос закричали мы с Лисоцким.
– «Двенадцать стульев» – это не документ, – сказал Черемухин.
– Выходит, что документ, – сказал генерал.
– Неужели нас убьют? – вдруг печально сказал Лисоцкий.
Эта мысль не приходила нам в голову. Мы вдруг почувствовали себя выходцами с другой планеты. Проблема контакта и прочее... А что если наши братья по языку и бывшие родственники по вере действительно нас ухлопают? Чтобы не нарушать, так сказать, стройную картину мира, сложившуюся в их головах.
– Нет, не убьют, – сказал генерал. – Христос не позволит.
Таким образом, нам официально было предложено надеяться на Бога.
Вдруг со стороны домиков показалось какое-то сооружение, которое несли четыре молодых негра. Сооружение приблизилось и оказалось небольшим паланкином, сплетенным из лиан.
– Только для барышни, – сказал один вятич, жестом приглашая Кэт в паланкин.
Кэт храбро влезла туда, и вятичи ее унесли. Араб-проводник потрусил за паланкином. Мы начали нервничать. Генерал дочитал записи до конца и задумался.
– Путаная картина, – сказал он.
– Видимо, в разных племенах разные обычаи. Рыбка был в Новгороде. Там совсем не говорили по- русски. А здесь все-таки Вятка, – сказал я.
– Бывал я в Вятке... – зачем-то сказал генерал.
Тут пришел посланник от Отца. Жестами он приказал нам следовать за собой. Генерал стал приставать к нему с вопросами, но вятич только прикладывал палец к губам и улыбался.
– Глухонемой, черт! – выругался генерал.
– Отнюдь! – сказал вятич, но больше мы не добились от него ни слова.
Мы шли по главной улице Вятки и глазели по сторонам. Домики были маленькие, похожие на стандартные. Отовсюду из открытых окон слышалась русская речь.
– Определенно можно сказать лишь одно: они не те, за кого себя выдают, – донесся из домика приятный голос.
– Но позвольте, они вовсе ни за кого себя не выдавали...
– Сумасшедшие, одно слово, – сказала женщина.
– Нет, вы как хотите, а в России что-то неладно, – опять сказал приятный голос. – Да-с!
– Вечно вы, Иван Трофимович, преувеличиваете...
Мы миновали невидимых собеседников, плохо веря своим ушам. В соседнем доме мать воспитывала ребенка:
– А ты вот не повторяй, не повторяй, если не понимаешь! Не мог он такого сказать!
– Я сам слышал, – пискнул мальчик.
– Мало ли что слышал! Креста на тебе нет!
– Погибла матушка Россия. Он так сказал...
– Неужто опять убили государя? – ахнула женщина.
Наконец мы подошли к дому Отца. Он отличался от других строений. Дом был сложен из пальмовых стволов на манер русской пятистенки. Стволы были какие-то мохнатые, отчего изба казалась давно не стриженной. Наш провожатый поднялся на крыльцо и постучал в дверь.
Патриарх всея Бризании
– Милости прошу! – раздался голос из дома.
Миновав темные сени, мы оказались в горнице. Посреди нее возвышалась русская печь. Вероятно, это была самая южная русская печь в мире, поскольку находилась она почти на экваторе. Приглядевшись, мы обнаружили, что это не печь, а бутафория. Она тоже была сложена из пальм.
На печи, свесив ноги, сидел заспанный старик в длинной рубахе. В избе было чисто. В красном углу висел набор икон. В центре традиционная Богоматерь, справа от нее портрет Пушкина, а слева изображение бородатого мужчины с эполетом.
– Алексей Буланов, – шепнул Черемухин, показав на икону глазами.
– Чепуха! – шепнул генерал. – Это Николай Второй.
– Садитесь, господа, – сказал старик с печки.
Мы уселись на лавку.
– Что ж, познакомимся, – продолжал старик. – Зубов моя фамилия. Сергей Александрович.
Генерал по очереди представил нас. Зубов благожелательно улыбался и с удовольствием повторял наши фамилии. К каждой он добавлял слово «господин».
– Мы прибыли из России... – начал генерал.
– Знаю, голубчик, знаю, – сказал старик.
– Может быть, вам тоже неизвестно, что в России произошла смена государственного устройства? – вызывающе спросил генерал.
– Как же, наслышан, – ответил Зубов.
Он пошарил рукой по печке, и изба огласилась нежной музыкой позывных «Маяка».
– Московское время восемнадцать часов, – сказала дикторша.
Мы инстинктивно сверили часы. Отец Зубов выключил транзистор и спрятал его.
– Только – тсс! Никому! Умоляю!... – сказал он, прикладывая палец к губам. – Мой народ еще не дорос.
– Почему вы не сказали вашему народу правду? – воскликнул Лисоцкий.
– Они ничего не знают о Советском Союзе! – выпалил Черемухин.
Патриарх с удовольствием кивал, прикрыв глаза. Мы уже думали, что он заснул, как вдруг Отец Зубов открыл один глаз, отчего стал похож на курицу. Этот глаз смотрел злобно и насмешливо.
– Зачем нервировать народ? – тонким голосом спросил Отец и вдруг без всякого перехода добавил таинственно:
– Вы знаете, какой сейчас в России государь?
Вопрос был явно провокационный, но мы настолько опешили, что раскрыли рты и отрицательно помотали головами.
– Кирилл Третий! – воскликнул патриарх и радостно засмеялся.
– Шизик, – шепнул Черемухин. – Все ясно. Нужно сматывать удочки. Это не Бризания, а психиатрический заповедник.
– Я, знаете ли, господа, фантазер, – продолжал патриарх. – И потом скучно, господа! Вот и меняешь государей со скуки. Сейчас замышляю скоропостижную кончину Кирилла и восшествие на престол наследника Павла Второго.
Генерал поднялся с лавки. Мы тоже встали.
– Мы вынуждены откланяться, – сказал генерал.
– А какие я выигрываю войны! – воскликнул патриарх. – Да сядьте, господа! Я не видел русских шестьдесят пять лет, а вы уже уходите.
Отец Сергий явно увлекся. Глаза его горели сумасшедшим огнем. Длинные руки были в непрестанном движении, как у дирижера. Старик излагал нам историю России новейшего времени.
– Война с турками в тридцать четвертом году! Князь Ипатов с тремя танковыми дивизиями взял Стамбул и заключил почетный мир. Граф Тульчин бомбил Анкару. Каково?
Все стало ясно. Это у него был такой шизофренический пунктик. Мы слушали сумасшедшего обреченно.
– Война с пруссаками! Разбили их вдребезги. Китайцев и японцев в сорок седьмом гнали до Великой китайской стены. Государь Кирилл Второй пал в этой кампании. Мир праху его!... Скажу вам по секрету, господа, положение на востоке до сих пор тревожное. – Патриарх перешел на шепот. – Военный министр граф Растопчин просит святейший Синод благословить увеличение военных ассигнований. Понимаете?
