передо мною с такой неожиданной пронзительностью, что я тут же хотел бежать к Карлу и умолять его отказаться от нашей затеи. Мне было жалко Хеопса.
– Напрасно вы так одушевляете слона, – заметила Нефертити. – Это пахнет антропоморфизмом. Уверяю вас, ничего подобного он не чувствует.
– Увидите. Все увидите, – сказал Папазян. – Вы уж с ним поласковей…
– Я постараюсь, – сухо сказала Нефертити.
Папазян оставил ей мешочек с морковкой, и мы вышли на улицу.
– Ну как? – спросил я.
– Умна, – сказал Папазян.
– Слишком умна! Не понимает только ни черта! – выругался я. – Боюсь, что мы нанесем Хеопсу психическую травму.
– Не бойся, Тиша, – сказал Папазян. – Хеопс тоже не дурак. И потом он – личность, – тихо добавил Папазян. – Посмотрим.
Я вернулся в цех.
Нефертити отдыхала в выключенном состоянии. Рядом с ней лежал пустой мешочек Папазяна. Вокруг суетились монтажники и операторы, готовя слониху к завтрашнему эксперименту.
Контакт
До ворот зоопарка Нефертити довезли под брезентом. Там брезент сняли, включили слониху за хвост и приказали – в программном режиме – идти в слоновник, следя за Папазяном.
Вокруг стала собираться толпа. Нефертити сошла с платформы и двинулась за Аветиком Вартановичем. Сзади тащили хвост любопытствующих и участников эксперимента. Две операторские группы фиксировали происходящее телекамерами. Одна была с телевидения, а вторая – научная, из нашего КБ. Все стадии эксперимента записывались на видеомагнитофон.
День был хмурый и ветреный. Температура плюс семь. Звери жались по углам клеток и провожали слониху взглядами.
Открыли железную калитку слоновника, сваренную из двутавровых балок, и Нефертити вошла в вольер. Она остановилась посреди площадки, ожидая дальнейших указаний.
– Перевести в автономный! – скомандовал Карл.
Андрюша нажал кнопку на портативном пульте управления и перевел Нефертити в автономный режим. Она оглянулась на толпу, махнула хвостом и двинулась к дому, где укрывался Хеопс.
Не успела она сделать двух шагов, как из дома вышел Хеопс. Он не спеша подошел к слонихе и остановился. Операторы приникли к камерам. Я видел, как волнуется Карл. У него задергалась щека. Папазян стоял, как всегда, печальный.
– Сейчас он ее расколошматит! – восторженно заметил какой-то мальчик из зрителей.
Но слон, постояв несколько секунд, дотронулся хоботом до уха Нефертити, медленно повернулся и зашагал обратно к дому. У входа он обернулся, как бы приглашая слониху следовать за ним. Нефертити повиновалась. Они вошли в дом.
– Запрос! Передавай запрос! – подскочил Карл к Андрюше.
«Что делаете?» – передал Андрюша по радио.
«Едим отруби», – ответила Нефертити.
«Он ничего не подозревает?»
«Кто его знает?» – философски ответила слониха.
Научная съемочная группа кинулась на крышу слоновника, где было оборудовано специальное окно для наблюдений. Они всунули в окно телекамеру и принялись снимать.
Мы пошли в вагончик, где стоял монитор. На экране можно было видеть в полумраке спины слонов. Они стояли рядышком и заправлялись отрубями. Сверху невозможно было различить, кто из них живой, а кто искусственный. Затем один из слонов отправился в угол, где в огромном баке лежала свекла. Он взял хоботом одну свеклу и пошел обратно. Тут мы увидели, что это Хеопс. Он протянул свеклу Нефертити. Та взяла и съела.
«Ответь любезностью на любезность», – передал нетерпеливый Карл.
«Не учите меня жить», – ответила Нефертити.
– Выключай передатчик, – скомандовал Карл Андрюше. – Пускай работает самостоятельно.
Хеопс подтащил весь бак со свеклой к ногам Нефертити. Слониха стала благосклонно есть свеклу.
«Следующий сеанс связи завтра утром, в десять ноль-ноль, – передал Андрюша. – Всего хорошего!»
«Пока!» – ответила слониха.
Андрюша выключил приемопередатчик. Теперь следовало ждать.
Мы здорово замерзли, и Папазян предложил пойти к нему домой погреться. Остались только операторы на крыше, которые подогревали себя жидкостью из термоса. Что в нем было – неизвестно. Толпа расползлась. Мы вчетвером пошли к Папазяну.
– Скажи, Карлуша, что ты ожидаешь от опыта? – спросил Папазян, наливая нам кофе.
– Она должна овладеть его языком, – сказал Карл. – Так же, как нашим. И научиться переводить… Неизвестно, правда, сколько времени ей понадобится.
– А дальше?
– Дальше мы начнем с ним разговаривать через нее. Проверим его умственные способности.
– Будь спокоен, – сказал Папазян. – Их хватит на нас обоих.
Карла передернуло.
– Ну, знаешь! Может быть, твой Хеопс возглавит КБ или зоопарк?
– Ему не нужно, – сказал Папазян. – Он выше этого.
Карл принужденно рассмеялся, сводя слова Папазяна к шутке. Но Папазян не шутил.
Начались однообразные рабочие будни. Наша группа следила за контактом, регулярно выходя на связь с Нефертити, а КБ во главе с Карлом уже занималось другой темой. Собственно, тема была в принципе та же, но изменился объект. Карл начал проектировать искусственную кошечку. Это был шаг вперед в смысле миниатюризации. Кроме того, имелись широкие возможности контакта со всеми котами города.
Узнав об этом, моя мама заочно влюбилась в Карла и стала готовить Пуританина к контакту.
Нефертити же работала, на мой взгляд, без должного увлечения. Ежедневно она передавала короткую сводку: «День прошел без происшествий. Овладела сигналами тревоги, голода и отбоя ко сну. Много ели. Купались в бассейне. Как там девочки поживают?»
Или что-нибудь в этом роде.
Короче говоря, она не спешила становиться слонихой.
Наступила зима. Операторы, одетые как полярники, сменяли друг друга на заснеженной крыше слоновника. У нас накопилось несколько километров видеоленты. Временами мы просматривали фрагменты в кабинете у Карла.
Едят, пьют, спят стоя, купаются, обливают друг друга водой из бассейна. Хеопс гладит Нефертити хоботом…
«Я узнала, что он родился в Африке и очень хорошо представляет эту местность», – однажды передала Нефертити.
«Как ты узнала?» – тут же передали мы.
«Не знаю. Вы думаете, он мне рассказал по-человечески? Ошибаетесь. Я не знаю. Не могу объяснить».
«Какие были сигналы? Звуковые, осязательные?»
«Вкусовые», – передала она.
Мы рассказали о разговоре Карлу. Он возбудился, стал генерировать какой-то вздор насчет информационного поля, потом устал. А Нефертити продолжала выдавать загадки.
«Мораль у слонов значительно отличается от нашей», – докладывала она.
От чьей – нашей? Мы только плечами пожимали. Неужели она считала себя человеком? На каком основании?
«А что такое любовь?» – как-то спросила она.
Вот тебе и раз! Вроде бы мы это проходили. Что тут отвечать? Андрюша как-то неубедительно
