винтовки вместе с биноклем. Вызвал лифт.
Когда Бадаев выходил из подъезда, навстречу ему попалась пожилая женщина с сумками.
— Здрасьте, — поздоровалась с ним женщина. — А я как раз в ЖЭК собиралась. Кран у меня на кухне течет. Семнадцатая квартира. Зайдите посмотрите. Там дел-то, наверное, на полминуты.
— После обеда, — сказал Бадаев и отправился восвояси.
— Как после обеда?! — ошалела женщина. — Времени еще только девять часов.
Ты посмотри, совсем работать не хотят! Им бы только глаза с утра пораньше залить! — стала распалять себя женщина, взывая к случайным свидетелям сантехниковского хамства. Свидетелей во дворе, впрочем, не было.
Бадаев прошел через двор и оказался на улице. Около тротуара была припаркована невзрачная, старая, побитая “шестерка”. Он огляделся, сел в машину. Уже на ходу стянул с себя ватник, спецовку. Под спецовкой оказалась стильная черная рубашка. Притормозив у светофора, Бадаев напялил на себе пиджак, тряпье сложил в полиэтиленовый мешок. По пути попались мусорные контейнеры. Бадаев закинул мешок в один из них.
Женщина с сумками все еще стояла во дворе и возмущалась. Со всех сторон, перекрывая выезды, во двор влетели машины. Из них повыскакивали люди в штатском. Двое сразу же направились к женщине.
— Вы здесь живете? — спросил один из них, предъявляя “корочки”.
Женщина с готовностью кивнула.
— Никто только что из подъезда не выходил?
— Никто, — помотала головой женщина. — Сантехник был. Я его по-человечески попросила прокладку поменять. Кран у меня…
— Куда он направился?
— Через двор на улицу, — женщина показала направление.
Двое побежали туда, куда показывала женщина.
— Да нет, ребята, это наш сантехник, Дробышев фамилия. Пьяница, каких свет не видывал. Всыпьте, всыпьте ему по первое число! А что случилось-то? — запоздало закричала женщина, но двое уже свернули за угол дома.
Сегодня была кафедра. Перед университетом Митя зашел в “Детский мир”, чтобы выбрать Дашке подарок — скоро ей четыре. Из глупого карапуза дочка потихоньку превращалась в маленького смышленого человечка. Митя бродил среди полок с игрушками, прицениваясь. Куклы куклами, но надо что-то развивающее, обучающее. Конструктор? У Игониной вон внучка в три года уже запросто “Буратино” читает. По специальной методике занимались. Ну, понятно: профессорская семья — куда деваться! Он замер перед полкой с оружием. Пистолеты, автоматы, пулеметы, игрушечные радиоуправляемые танки и самоходки. Митя взял одну из упаковок, посмотрел на цену. “Прямо как настоящий! Да и стоит соответственно”— усмехнулся он. Вот тебе, пожалуйста, и пугач. Мыль о том, что он до сих пор не вооружен, а где-то могут шмонаться люди Марата, мгновенно испортила ему настроение. Он оглянулся. На него поглядывал охранник. “Не поглядывай, не сопру!”— зло сказал Митя. Он купил большой “Лего” для малышей и куклу Машу. Маша ходила, если ее взять за руку, открывала рот, говорила “мама” и моргала совсем как живая.
На кафедру он опоздал на восемь минут. Сделал постное лицо, соображая, что бы соврать в оправдание: подвел транспорт или засорился унитаз? Когда Митя вошел, все сидели молча, опустив головы, у женщин были заплаканные глаза. Здесь же была Игонина. Она стояла рядом со столом заведующей, теребила платок.“Что-то случилось? Она-то что здесь делает?”— удивился Митя.
— Проходите, Дмитрий, садитесь, — сказала Крошка тихим голосом. — Товарищи, во-первых, университет, конечно, возьмет на себя организацию похорон…
— Каких похорон? Кто помер-то? — шепотом спросил Митя у Миши — маленького.
— Рашида машина сбила! — тоже шепотом сообщил Миша.
— Как машина? — Митя побледнел. Он почувствовал, как внутри все похолодело, будто разом проглотил большой кусок мороженого. — Какая машина?
— Не знаю. Грузовик. На Масловке. Кто-то из университетских видел. Говорят, так здорово помяло, мать не сразу узнала.
— Гюзель Андреевна? — Митя почувствовал, как к горлу подкатывает комок. За эти годы он так подружился с Рашидиком! Он всегда поддерживал Митю, помогал советом, добрым словом, отбивал от несправедливых нападок Игониной, не страшась вызвать ее гнев. И в переделках они с ним бывали, и пили вместе, и много еще что… Черт возьми, что ж за мор такой на кафедру напал! Кто следующий, я? Митя разозлился на себя за такую глупую мысль.
— Во-вторых, надо помочь Гюзели Андреевне с организацией поминок. Она хочет делать у себя, по- домашнему. Думаю, женщины займутся приготовлением. Я, по мере сил, тоже поучаствую. Мужчинам поручим закупить спиртное. Мы так прикидывали, получится человек пятьдесят, ну мало ли, будет шестьдесят — люди придут помянуть, их же не выгонишь.
“О чем она говорит? — раздраженно подумал Митя. — Какая дичь! Какая никчемная суета!”
— Дмитрий, мы решили собирать по сто рублей с человека на венки. Это для вас не очень обременительно?
— Нисколько! Хоть по двести, — Митя полез в карман за бумажником.
— Не надо, не надо, — остановила его Игонина. — Возьмете из своих, когда будете спиртное покупать. Я сейчас вам дам денежку, вы поедете к Гюзеле Андреевне, возьмете у нее сумки. Она даст вам списочек, что купить.
От обыденности суетливых игонинских фраз комок из горла ушел. Взамен по телу разлилась странная слабость, и пальцы потеряли чувствительность. Он подумал о том, что смысл слов до него доходит с опозданием. Сейчас они отправятся к Гюзеле Андреевне, и там-то все начнется: плачущие родственники, скорбное молчание, долгое ожидание чего-то и непреодолимое желание, чтобы все поскорей закончилось.
Они обнялись с Гюзелей Андреевной. Митю удивило, что она не плачет. Наверное, выплакала все. Из прихожей Мите видны были родственники в гостиной. Они о чем-то переговаривались.
— Так вот получилось, Митенька, осталась я на старости лет совсем одна, — сказала Гюзель Андреевна, вздохнув.
— Вы не одна. Мы у вас есть. Мы всегда будем с вами. Мы ведь настоящие друзья Рашида, — Митя подумал, что именно эти слова ей хочется услышать. — Давайте нам список, мы с Мишей сходим и все купим.
— Нет-нет, только спиртное, — Гюзель Андреевна полезла за кошельком. — Водку, вино. Ученые дамы, наверное, не могут водку пить.
— Все они могут! — раздраженно сказал Митя.
Закупив с Мишей-маленьким спиртное, они зашли в забегаловку у Тишинского рынка. Митя взял по сто грамм водки и пару сосисок.
— Ну, помянем раба божьего, Рашида Бектемировича, царствие ему небесное. Или как там у них говорят? Пусть Аллах всегда будет с ним?
Они выпили, не чокаясь. Митя поморщился, откусил сразу пол сосиски.
— Не везет мне, Миша с друзьями. Вообще никак! Или предают, как Маркуша, или уходят вот так, не по-человечески, не попрощавшись. Куда это годится, скажи?
— Да уж, — согласился Миша-маленький, — не годится.
— Давай еще по сто, а? Ну нажремся сегодня, ну и что? Кто нам что скажет? Друг погиб!
— Давай, — сразу согласился Миша.
— Эх, алкоголики мы с тобой, Борменталь, — совсем как Маркуша, сказал Митя, отправляясь за новой порцией водки.
Когда они вернулись в дом Рашида, народу там прибыло, появились кафедральные, из ректората. Дверь им открыла Игонина.
— Гюзель Андреевна, куда спиртное? — спросила она.
— А, несите в его комнату.
