— А по-моему, он только рад случаю повздорить с ней. Хоть какое-то да занятие.
Дуг сел на диванчик рядом с Эмми и пристально посмотрел на нее.
— А ты изменилась. Или я обольщался, когда думал, что хорошо тебя знаю. Ты и вправду бываешь очень… очень…
— Жесткой? — рассмеялась Эмми.— Я просто трезво смотрю на вещи. Должно быть, тетушка Медора как в воду глядела: мы с Дианой очень похожи.
— Эмми, твоя тетка права. Я не должен был приезжать в Ниццу. Я не должен…— Взгляд его упал на брошку — четырехлистный клевер, — по-прежнему приколотую к платью
Эмми. — Я не должен был дарить тебе эту брошку. — Дуг протянул руку, чтобы отстегнуть ее.
Эмми рассмеялась.
— Ты хочешь ее забрать?
Дуг продолжал возиться с брошью.
— Я не отказываюсь ни от единого своего слова, Эмми. Но… как бы это сказать…
— Я сама скажу. Тебе было одиноко, и потому тебя потянуло ко мне. Ты был потрясен всем, что случилось… Давай забудем об этом!
Он все еще неуклюже пытался отстегнуть брошку, бормоча:
— У тебя столько драгоценностей… а я с этой дурацкой побрякушкой…
Голос его звучал так жалко и потерянно, что Эмми крикнула:
— Но она мне нравится! И я не собираюсь возвращать ее тебе!
Она рассмеялась, оттолкнула его руки и, чтобы сменить тему, добавила:
— Я, правда, думаю, что у Дианы есть шанс.
— Может быть. — Дуг закрыл лицо ладонями и глухо произнес: — Я хотел поговорить с тобой, Эмми.
— Я понимаю. Вы с Дианой действительно любите друг друга. Тебя потянуло ко мне, но это не любовь.
Несносная Медора опять оказалась права! Даже Дуг признал это. Волшебная завеса, окружившая Эмми в тот вечер в горах над Ниццой, рухнула в одно мгновение. Даже романтическое чувство к Дугу, которое Эмми испытывала до его женитьбы на Диане, сейчас казалось ей призрачным.
— Ты не должен был говорить с Сэнди о разводе, — резко сказала она.
Дуг сгорбился.
— Да. Но… пойми… как тебе объяснить…
Видя его неподдельную печаль, Эмми смягчилась.
— Не нужно ничего объяснять. Пусть моя брошка будет нашей тайной. А когда Диану освободят, мы все вместе посмеемся над этим!… Сэнди говорил тебе, что Коррина и Гил были женаты?
— Да. Теперь понятно, почему она живет на широкую ногу. Сэнди сказал, она куда-то уехала. Наверное, на отдых.
Эмми силилась придумать безопасную тему, чтобы сбить пафос и отвлечь Дуга.
— Какая жалость, что спектакль так быстро закрыли…
Она попала в точку. Дуг засунул руки в карманы и уставился в пространство.
— Мы продержались, сколько смогли.
— Вам удалось рассчитаться с теми, кто вас финансировал? И заплатить актерам?
— Актерам пришлось заплатить, — сказал Дуг. — А финансирование — что ж, это всегда риск. Эти люди знают, на что идут.
— А кто они?
— Всегда находятся люди, готовые субсидировать постановку. А если спектакль проваливается, они платят меньше налогов.
— Диана вкладывала деньги в пьесу?
— Я думал, ты лучше знаешь Диану! Нет, она считала, что нельзя вкладывать деньги в сценарий, если его автор — член твоей семьи. Кажется, она оказалась права.
— В следующий раз все будет иначе, Дуг. У каждого сценариста бывают неудачи.
Эмми хотелось его утешить, и Дуг это понял.
— Вот теперь я слышу прежнюю Эмми. Ладно, мне пора. Спасибо за… за все. — Он встал, наклонился, поцеловал ее и вышел.
«Значит, вот как все обернулось,— насмешливо думала Эмми, — призрачные чувства, впустую потраченные эмоции… Я хорошо сделала, сказав Дугу, что мне нравится брошка: он стыдился своего подарка — Дуг, у которого никогда не было денег на богатые дары». Эмми отколола брошку и положила на туалетный столик.
На следующий день к Эмми пришла племянница Агнес — забрать ее одежду и другие вещи.
— Я хотела бы увидеть ее комнату, — решительно заявила она.
— Конечно, — сказала Эмми и проводила ее.
Племянница была молодая, сухопарая, с жесткими чертами лица. Когда она переступила порог комнаты Агнес, глаза ее расширились от изумления.
— Господи! — Она обернулась к Эмми.— Да она жила, как королева! Конечно, не все эти вещи принадлежали ей?
Эмми стало не по себе.
— Ну да… не все. Но мы хотели, чтобы ей было уютно.
— Боже правый. Диван, телевизор, большие кресла… а ковер-то, ковер!
— Агнес служила у нас долгие годы…
— Да, знаю. Я всегда говорила ей: выходи на пенсию и живи с нами. Но она отказывалась.
Племянница просмотрела одежду Агнес, выхватывая то, что приходилось ей по нраву. Таких вещей оказалось немного. Потом она взялась за письменный стол. Там нашлись банковские книжки Агнес, и лицо молодой особы просветлело.
— Она оставила мне завещание. Я его читала. Все это переходит ко мне.
Племянница принялась судорожно рыться в карманах Агнес. Обнаружив какой-то листок, она внимательно вгляделась в него.
— Кажется, это начало письма. Ничего не понимаю… Ах! Она явно собралась порвать листок, но Эмми проворно выхватила его и прочла, затем еще раз. Племянница напряженно наблюдала за ней, потом сказала:
— Но ведь это не имеет законной силы?
— Нет. Оно не подписано. К тому же моя сестра сама способна оплатить судебные издержки.
Эмми снова и снова перечитывала недописанное письмо. Оно могло ничего не значить, но могло и значить — очень много.
«Уважаемый мистер Бигем! Я хочу изменить свое завещание, которое вы составили для меня несколько лет назад. Боюсь, что я очень сильно навредила мисс Диане. Сначала я не знала об этом, свидетельства против нее были столь вескими, что я поверила. Может быть, все это и правда. Но в день убийства я видела то, что видела, и никуда от этого не деться. Я не знала, как это понимать, до тех пор, пока не пошла в театр, чтобы посмотреть пьесу мистера Дуга, увидеться с ним и поговорить об этом. Я поднялась за кулисы, его там не было, но я увидела нечто такое (дальше строка была зачеркнута, но Эмми удалось разобрать.), что помогло мне понять… Я не рассказала об этом на суде и сейчас схожу с ума от беспокойства… (Дальше снова шла зачеркнутая строка, Эмми прочла и ее.) Должна также сказать, что я не хотела рисковать всеми этими деньгами. («Какими деньгами?» — Эмми совсем растерялась.) Но я не сделала то, что должна была сделать. Поэтому если мне суждено умереть, я хочу завещать все мои сбережения Диане Уорд на случай, если ей придется заплатить за пересмотр дела и новый суд. Не знаю, что подумают в полиции, и не хочу туда обращаться, но все же я должна сказать им, что»
На этом письмо обрывалось. Племянница Агнес, которая по-прежнему рылась в ее вещах, воскликнула:
— Еще одно!
Следующее послание оказалось гораздо короче. Оно гласило: «Уважаемый мистер Бигем! Я хочу изменить свое завещание и готова прийти к вам в контору в любое назначенное вами время».
