— Что вы хотите? — спрашивает она.
Ричи убрал револьвер обратно в машину и обыскивает девицу — на всякий случай, но у него так ловко получается, что она вполне может подумать о чем-нибудь другом. Сумочка ее осталась в машине — мы ничем не рискуем. Не будем заново придумывать велосипед. Я отвожу ее за машины и хватаю за руку. Рассматриваю поближе. Она молода, подстрижена под мальчика, сурова, но не безобразна. Груди почти нет — мальчишеский тип. Я привлекаю ее к себе и целую в губы, стараясь вложить в этот поцелуй как можно больше чувства. Поцелуй длится нужное количество времени. Отмечаю для будущих поколений, что на двадцатой секунде она закрывает глаза, а на двадцать пятой все, что прячется за ее зубами, не представляет для меня секрета. О! Мать моя, она славно целуется… Если бы не этот золотой браслетик на щиколотке, я бы сказал: вот повезло ее любовнику… но на ней этот чертов браслетик, и я бешусь при мысли, что если бы я был одет по-мужски, этот лакомый кусочек был бы не про меня. Так как она не против, а даже желает продолжить разговор, я усаживаю ее на травку и продолжаю действовать руками. Ноги у нее худенькие, но стройные… и мускулистые.
— Что вы хотите? — повторяет она, давая мне понять, что вовсе не потеряла голову.
— Я, может, недостаточно красноречива? — спрашиваю я в свою очередь.
……………………………………………………………………………………………………. [2]
Она сопротивляется, как тигрица, дает мне оплеуху и начинает визжать, потому что я выкручиваю ей руку. Ричи стоит на стреме, нисколько не смущаясь.
………………………………………………………………………………………………………
Она не так уж боится. Да и чего ей бояться какой-то девушки? Она, верно, недоумевает только, почему я такая сильная.
— Гризельда!
Ричи подходит.
— Подержи ей руки.
Ричи повинуется. Он держит ее руки над головой, а я вожусь с ее ногами. Что за чудо — плоский животик хорошенькой стройной девушки, с резиночками для чулок и теплым гнездышком, куда многие из известных мне птичек охотно залетят вывести птенцов. Ну а теперь — получи за все хорошее… да и я внакладе не останусь.
…………………………………………………………………………………………………………………………
Смотри-ка, ей нравится… Думаю, можно отпустить ноги. Это уже хорошо, так как теперь у меня свободна одна рука.
…………………………………………………………………………………………………………………………
Она вскрикивает в тот миг, когда я ложусь на нее, но — поздно. Ричи отпускает ее руки и возвращается следить за дорогой. Он деликатен, мой братец… Она же широко раскрывает глаза, словно шлагбаум на железнодорожном переезде.
— Негодяй, — цедит она сквозь зубы.
Я же чувствую себя, как в новом костюмчике, сшитом по мерке… Немного тесноват, но шарм новизны… Я держу ее за руки и одновременно склоняюсь, чтобы снова поцеловать в губы. Она пытается меня укусить. Мне нравится. Я тоже кусаю ее. Она вскрикивает.
…………………………………………………………………………………………………………………………
…………………………………………………………………………………………………………………………
Чертовски приятная профессия — сыск. Но, как-никак, я не могу единолично присваивать все приятные моменты этой работы. Теперь очередь Ричи. Я встаю и облачаюсь в свои доспехи. Нам везет — по этой проклятой дороге никто не ездит. Девица растянулась на траве в живописном беспорядке. Вы, может, думаете, что мы с Ричи идиоты — гримировались три часа кряду и тут же выдали себя с головой, чтобы доказать первой встречной девице, что у нас есть все необходимое для принадлежности к мужскому полу. Может, вы так же забыли о наших намерениях? Я вам рассказал лишь малую часть нашего диалога, а мы вовсе не молчали, когда выслеживали эту малышку. Так вот, нам обоим показалось, что нет ничего лучшего, чем жить в меблированных комнатах, выдавая себя за девиц, но при условии, что у нас под рукой всегда будет настоящая. Поэтому лучше сразу прихватить с собой одну из них, чем принимать всяческие предосторожности.
— Ричи, — говорю я, — ей уже, должно быть, получше. Теперь — ты.
Он не заставляет себя долго ждать. Ричи поднимает красотку, прислоняет ее к дверце машины, как если бы она просто на нее облокотилась, и просит подержать в таком положении.
…………………………………………………………………………………………………………………………
Если проедет какая-нибудь машина — их позы вполне корректны… хм… я хотел сказать, что в данную минуту она откинула голову назад, на плечо Ричи, а тот целует ее за ушком. Она вся напрягается, словно вот-вот упадет в обморок… ее левая рука отпускает дверцу машины и вцепляется в бедро Ричи. Полагаю, наша подруга побывала на седьмом небе во второй раз… Полностью расслабившись, она падает в объятия Ричи, тот приподнимает ее и усаживает в машину. Слишком много впечатлений за один раз.
— Садись в шевроле, — говорит он, — оставим его в городе, в каком-нибудь парке. Надо возвращаться и учинить этой кошечке маленький допрос.
Мы отъезжаем. Едем без всяких приключений, но как раз на въезде на Роквилл Пайк нам навстречу попадается машина. Она замедляет ход и останавливается. Поедет за нами? Мы сворачиваем на Роквилл и даем газу. Если это Луиза Уолкотт, она наверняка узнала шевроле. Но мы ехали быстро, она едва ли разглядела номера. А шевроле — расхожая марка машин. Для пущей уверенности мы мчимся на предельной скорости, и через полчаса мы уже в безопасности, в нашей маленькой квартирке на Пикфорд Плейс. С моральной точки зрения мы вполне собой довольны, потому что делаем доброе дело для этих несчастных девиц — возвращаем им вкус к нормальной любви… А то ведь женщинам не понять…
XII
Квартирка на Пикфорд — проще не бывает: две комнаты, ванная и крохотная кухонька. С одной стороны — нескончаемый коридор, с другой — дворик. Это шестой этаж дома из красного кирпича и невзрачного на вид бетона. Внутри дома — холл с вечно дрыхнущим портье, два красных старомодных кресла, растение в кадке и скрипучий лифт, который все же лучше, чем лестница, застланная протертой до дыр ковровой дорожкой. Когда входишь, сразу видно, что за гопники здесь живут. Мебель в нашей квартире, должно быть, такая же, как и в других комнатах, — дешевая и вышедшая из моды. Зато есть два дивана, на которых можно спать, — это главное.
Войдя, мы запираем за собой дверь и располагаемся. Ричи принес собранный накануне чемодан со всем необходимым для новой квартиры: еда, питье, кофе, сигареты, мыло, полотенца, всякая посуда. Я беру виски и газированную воду и шествую на кухню, чтобы приготовить по хорошему коктейлю, так как на улице жарко, а внутри можно просто сдохнуть. Имеется холодильник, и он даже подключен. Отлично — будет лед.
Возвращаюсь с тремя стаканами на подносе. Ричи сидит и наблюдает за крошкой; та помалкивает и озирается по сторонам, грызя ногти. С точки зрения психоанализа, это очень плохо… Я скидываю куртку.
— Вам, должно быть, слишком жарко, — говорю я девице. — Снимите костюм.
Она смотрит на меня. У нее хорошенькие глазки, у этой малышки. Она злится…
— Ну да, — подхватывает Ричи, — раздевайтесь. Кстати, можно узнать ваше имя?
— Пошли вы ко всем чертям, сутенеры мерзкие, — огрызается она.
— Не стоит меняться ролями, — замечает Ричи. — Если среди присутствующих и есть таковые, то только не мы.
Она слегка ошарашена.
— Вы не собираетесь продолжать?
— Это было бы затруднительно! — говорит Ричи.
