тяжелых орудий, 9-10 тысяч танков и 5–5,5 тысяч боевых самолетов. В докладе Шапошникова были рассмотрены три варианта совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции в следующих случаях агрессивных действий со стороны Германии: нападения агрессоров на Англию и Францию; нападения на Польшу и Румынию; нападения на СССР через Прибалтику.
Вариант 1. Агрессор совершит нападение на Англию и Францию. В этом случае СССР обязывался выставить 70% тех вооруженных сил, которые будут направлены против агрессора Англией и Францией. Польша, согласно ее договорам с Францией и Англией, должна принять участие в борьбе всеми своими силами.
Вариант 2. Нападение агрессора на Польшу и Румынию. Оба названных государства выставляют все имеющиеся у них силы. Англия и Франция немедленно должны объявить войну агрессору. СССР обязуется выставить 100% тех вооруженных сил, которые выставят Англия и Франция против Германии.
Вариант 3 предусматривал, что главный удар агрессор направит против СССР через Прибалтику. В этом случае Англия и Франция должны были немедленно вступить в борьбу с агрессором. Польша, по договорам с Англией и с Францией, также должна вступить в борьбу. СССР развертывает 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий. Англия и Франция должны выставить 70% от указанных сил Советского Союза.
Однако ответ на поставленный советской делегацией вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии не был получен ни 15, ни 16, ни 17 августа, после чего по предложению Дракса переговоры были прерваны до 21 августа.
Со стороны критиков советской политики того времени часто выдвигается совершенно надуманная версия о том, что СССР якобы сам не желал заключать какой-либо договор с Западом и намеренно завел советско-англо-французские переговоры в тупик. То, что это не соответствует действительности прекрасно видно, скажем, из телеграммы, посланной 17 августа 1939 года главой французской делегации генералом Думенко в военное министерство Франции:
«Нет сомнения в том, что СССР желает заключить военный пакт и что он не хочет, чтобы мы представили ему какой-либо документ, не имеющий конкретного значения».
Впрочем, английское и французское правительства, видимо осознав, что попали в расставленную ими же ловушку, начали срочные переговоры с Варшавой о проходе частей Красной армии через территорию Польши. Но сразу же получили от Варшавы категорический отказ. На соответствующий запрос, министр иностранных дел Польши Бек 18 августа заявил французскому послу Леону Ноэлю, что русские
А 20 августа Бек уже официально отклонил англо-французскую просьбу. Тогда Галифакс через своего посла в Варшаве попытался нажать на польского министра иностранных дел, чтобы тот пересмотрел позицию Польши, поскольку она торпедировала военные переговоры в Москве. Но Бек оставался непреклонен:
«Я не могу допустить даже каких-либо обсуждений возможности предоставления части нашей территории в распоряжение иностранных войск. У нас нет военного соглашения с СССР. И мы не хотим такого соглашения».
21 августа ответа на поставленный Советским правительством вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии получено так и не было. В этой связи Ворошилов заявил, что нет практической необходимости собираться на новые заседания до того, как будут получены соответствующие ответы от английского и французского правительств. А ответы эти и не могли быть даны ни Лондоном, ни Парижем, поскольку Польша категорически отказалась допустить советские войска на свою территорию.
Поляки находились в плену иллюзий относительно «могущества» своих вооруженных сил и военной силы своих западных союзников. Польская верхушка не могла понять, что Англия и Франция в 1939 году были уже не теми торжествующими победителями, какими они были в 1918 году, а польская армия безнадежно отстала, все еще оставаясь на уровне армии ПМВ. Кроме того, поляки думали, что западные державы будут соблюдать все свои обязательства, и все это обеспечит победу Польши над Германией без какой-либо помощи со стороны СССР.
Надо отметить, что сразу после заключения советско-германского соглашения английское правительство резко усилило давление на Польшу, с тем, чтобы заставить ее капитулировать перед Германией, не доводя дело до войны. В дневниках помощника Галифакса О. Харви от 27 августа отмечается, что готовится
«новый Мюнхен и предательство поляков… Горас Вильсон и Р. А. Батлер неистово действуют в этом направлении».
В этих условиях Чемберлен считал, что достижение договоренности с Гитлером все еще возможно. Излагая позицию Гитлера, как он ее себе представлял, Чемберлен заявил 26 августа на заседании правительства:
«Главное заключается в том, что если Англия оставит господина Гитлера в покое в его сфере, то он оставит в покое нас».
Лондон был готов к новой сделке с Гитлером на такой основе. 27 августа Чемберлен и Галифакс снова передали Гитлеру через курсировавшего между Лондоном и Берлином неофициального посредника шведского промышленника Далеруса, что они
А как команда Чемберлена представляла это соглашение, видно из высказываний английского военного атташе в Москве Файэрбрейса:
«В будущей войне Германия, напав превосходящими силами на Польшу, захватит ее в течение одного-двух месяцев, В таком случае вскоре после начала войны германские войска окажутся на советской границе. Несомненно, Германия затем предложит западным державам сепаратный мир с условием, что ей предоставят свободу для наступления на восток».
Собственно говоря, именно так все и могло бы произойти. Немцы в течение месяца захватили Польшу, а 6 октября Гитлер заявил в рейхстаге о своих «усилиях» к улучшению отношений с Англией и Францией. Однако при этом в качестве предварительного условия мира с Западом он потребовал от Лондона и Парижа признания всех территориальных захватов Германии и передела колоний.
Одного только не учли умиротворители, силу общественного мнения, которое очередной раз спутало Чемберлену все его карты и принудило его отказаться от позорных для Запада условий, предложенного Гитлером мира.
Аналогичная оценка начала Второй мировой войны была высказана и министром внутренних дел США Икесом. Характеризуя политический курс Англии того периода он писал в своем дневнике, что Англия давно могла прийти к соглашению с СССР, но она
«лелеяла надежду, что ей удастся столкнуть Россию и Германию друг с другом и таким путем самой выйти сухой из воды».
