командовать остальными стрелками. Сам сержант представлял собой соблазнительную мишень для эльфидских лучников, пребывавших в менее праздничном настроении, чем их собратья, однако, хотя стрелы летели дождем, бывший кавалерист оставался невредим.
Конова рассчитал скорость, с какой отступали застрельщики и приближались эльфиды, — времени в обрез. Стрелки скоро переберутся назад через реку, и эта лента бурой воды останется последней преградой между «Железными эльфами» и эльфидами, обезумевшими от надежды вот-вот обрести Звезду Востока и раз и навсегда избавиться от Калагрийской империи. Стремительный Дракон на миг прикрыл глаза и направил свои чувства за реку, разыскивая Звезду. Он по-прежнему сомневался в ее существовании — вот желудь, тот был реален, он висел у него на груди, ледяной и тяжелый, — но вид приближающихся эльфидов заставил его задуматься. Уж они-то в нее точно верили!
Несколько мгновений спустя Конова открыл глаза — ему не удалось обнаружить ничего, кроме обычного хаоса. Он скорее увидел, чем почувствовал, как силы эльфидов разделились: основная часть направилась прямиком к Луугут-Йору, в то время как две колонны поменьше разошлись в стороны с расчетом взять в клещи деревню и крепость. Это они предусмотрели: Конова оставил два взвода третьей роты охранять проход между деревьями. Он предпочел бы отправить кого-то и на ту сторону холма, но там деревья стояли сплошной стеной, и слишком велик был риск, что отряд отрежут. Вместо этого майор поместил два взвода третьей роты за пределами прохода, на западе. Когда колонна эльфидов переправится через реку к северу отсюда и попытается, обогнув деревья, застать полк врасплох, их ждет неприятный сюрприз…
В нескольких футах от него на уровне лица просвистела стрела, отскочила от кирпича-сырца и упала к его ногам. Эльф наклонился и подобрал ее, повертел в пальцах, обратив внимание на примитивное оперение и только заточенный, но даже не обожженный конец, сосредоточился и в несколько секунд испепелил стрелу ледяным пламенем. На этот раз он не услышал криков, не ощутил чьей-то боли — только легкое сожаление, которое поспешно отмел.
— Майор, конница!
Конова поднял глаза и увидел отряд эльфидских всадников. Они галопом неслись к реке, потом резко повернули и помчались вдоль берега, заходя в тыл застрельщикам. Если бы не высокая трава и неровная почва, они бы проскакали прямо по ним. Если бы им удалось сбить солдат в кучу, те сделались бы легкой мишенью для наступающего войска эльфидов.
— Не стрелять! Ждите, когда первая из лошадей ступит на мост! — приказал Конова, жалея, что у него самого в руках сабля, а не мушкет.
Всадники неслись вдоль берега, не встречая сопротивления. Миозьи, которыми они размахивали над головой, издавали пронзительный воющий свист. Первый из всадников был футах в двадцати от моста, когда откуда-то слева ударил мушкет. Река шириной всего ярдов в пятьдесят мало отличалась от обычного рва, и попасть на таком расстоянии в мишень размером с коня даже на полном скаку не составляло труда. Пуля угодила всаднику в правое плечо, он перелетел через шею лошади, сама лошадь упала на колени.
— Первая шеренга, залпом… огонь! — крикнул Конова, и восемьдесят мушкетов выпалили одновременно.
Семьдесят девять курков резко щелкнули, на семьдесят девять полок упали искры, и пули с грохотом вырвались из стволов, сопровождаемые привычными снопами искр и клубочками сизого дыма, которые пролетели несколько футов прежде, чем потеряли скорость и начали расплываться и подниматься вверх, в светлеющее небо.
Эффект получился жуткий и впечатляющий. Двенадцать лошадей приняли на себя основной удар, мушкетные пули пробили им шкуры. Семеро всадников также были ранены — один из них вылетел из седла, с головой, простреленной насквозь, из уха в ухо. Над рекой разнеслись визг раненых и умирающих лошадей, вопли раненых и умирающих всадников, остальные замедлили ход и сбились, вынужденные объезжать своих упавших товарищей. Этого Конова и ждал.
— Вторая шеренга, вперед! Первая шеренга, назад, заряжай! — рявкнул он, слыша, как сержанты вдоль рядов повторяют его приказ, подгоняя людей.
Глухой стук шомполов в мушкетных стволах напомнил майору минувшие битвы, и его губы растянулись в хищной улыбке, способной напугать любого, кто увидел бы его сейчас.
— Первая шеренга, залпом… огонь!
На этот раз выстрелило шестьдесят мушкетов, но результат стал виден не сразу, поскольку дым от второго залпа смешался с первым и с туманом, так и висевшим над рекой. Мгновение спустя налетел слабый ветерок и слегка развеял завесу. Противоположный берег открылся взгляду, и Конова насчитал по меньшей мере десять упавших всадников и несколько коней. В рядах противника царило смятение, всадники кружились на месте, не зная, то ли продолжать натиск, то ли отступать. Настала пора помочь им решиться.
— Пушкари, стреляй по моей команде. И попробуйте только промахнуться! Огонь!
Прогремел двойной залп. Пушки зарядили картечью. Снаряд представлял собой жестяной сосуд, наполненный сотней мушкетных пуль и закрепленный тонкими металлическими обручами на круглой деревянной пробке. Все это забивалось в дуло поверх фланелевого мешочка с порохом. При выстреле снаряд разрушался, едва покинув ствол. Пули пробили дым и туман и полетели на тот берег, накрыв участок в тридцать футов шириной. Голова и шея одной из лошадей исчезли в кровавых брызгах. Еще семь коней споткнулись и рухнули, двое покатились кубарем и свалились в реку, унеся с собой орущих всадников. Один всадник, выбитый из седла, стоял неподвижно: ему полностью оторвало левую руку, из плеча хлестала кровь, но он, вместо того чтобы обратиться в бегство, потрясал правым кулаком, упрямо сжимая миозью и проклиная «Железных эльфов».
То ли им двигал избыток отваги, то ли избыток глупости… В любом случае у Коновы он вызвал некоторое восхищение, и майор даже пожалел героя, ведь того убьет следующим залпом. Эльф собирался снова отдать приказ стрелять, но тут рожок в рядах эльфидской конницы жалобно заиграл отступление. Раненый пошатнулся, но отказался уходить — он продолжал кричать, хотя его оставшаяся рука безвольно повисла вдоль тела.
Внимание Коновы отвлекла массивная фигура рядового Хрема Фульбера. Рядом с ним остальные солдаты смотрелись карликами. Они пробирались к реке между убитыми и умирающими. Позади всех шагал Лориан. Он по-прежнему держался прямо и отдавал команды стрелкам, теснимым эльфидской армией. Сержант помахал Конове и показал алебардой, что солдаты по-прежнему держат строй и способны продолжать сражение. Стальной наконечник его оружия блестел алым — видимо, как минимум один из мятежников подобрался к Лориану слишком близко.
Майор поднес руки ко рту и закричал на тот берег:
— Старший сержант, уводите людей за реку! И постарайтесь сделать это повнушительнее!
Лориан жестом показал, что все понял, и отдал своим подчиненным новый приказ. Их размеренное отступление внезапно смялось: солдаты толпой ринулись к реке и единственной переправе через нее. Наседавший на них строй эльфидов разразился ликующими воплями: они решили, будто зесеры наконец-то струсили и обратились в бегство.
По пути к реке один из стрелков свернул в сторону, туда, где стоял однорукий эльфидский конник, и ударил его штыком в спину. Эльфид вскрикнул и упал, солдат же продолжал колоть его штыком, пока крики не утихли. После этого солдат поспешно обшарил одежду убитого и присоединился к остальным, отступающим по мосту.
Конова увидел, как мародер с лисьей физиономией сошел с причала, и указал на него. Тот заозирался, явно надеясь, что майор имеет в виду не его, но сник и подошел.
— Рядовой Гордон Цвитти!
— Вы зачем закололи этого эльфида?
Лицо у Цвитти сделалось растерянным.
— Которого, сэр? Я их несколько запырял, язычников этих. Визжали, как девчонки, трусы этакие!
Конова сдержал гнев и указал на противоположный берег. Лориан с несколькими солдатами наблюдали за ними.
— Того, которому руку оторвало.
— То есть как — зачем я его заколол? — переспросил Цвитти, явно озадаченный вопросом.
