Сегодня К. Моклэр, совершенно игнорируя какие-либо знания предшественников, самостоятельно пытается обосновать 'магнетическую теорию любви'. Будто бы эта теория поможет преодолеть старую антитезу между физическим и духовным, между плотью и душой, антитезу, которой в эротическом переживании попросту нет, ибо в нем все есть во всем, а эти два элемента как бы расплавлены друг в друге и оживляются попеременно. Чувства ли, будящие душу, или наоборот, но оба элемента взаимно растворены, трансцендируя друг друга. Можно смело говорить просто о 'магнетическом состоянии'. К. Моклэр именно этим состоянием объясняет гиперстезию влюбленных - ни плотскую, ни духовную, но и ту и другую вместе, которая оказывается совершенно независимой от текущей морали. Магнетические основания, единственно верные, остаются тайными, их порой не замечают сами любящие: если спросить их о 'причинах' своей любви, они ссылаются на случайные совпадения, которые, собственно, бессознательно подчинены невидимым законам. Мужчина любит женщину не потому, что она красива, желанна или умна, изящна, и не из чистой похоти. Все эти объясни кия не объясняют ничего… Он любит, потому что любит, вне всякой логики - это и есть признак 'магнетизма' любви [21]
Уже Лолли различал три вида любви: 'платоническую', чувственно-физическую и магнетическую. Последняя, самая могущественная, завладевая человеком, проявляется прежде всего в его дыхании. [22] Но в действительности, эта последняя не есть какой-то особенный род любви, скорее всего, это самое глубокое основание всякой любви.
Теперъ можно легко свести к единому целому все эти традиционные представления. Они способны изъяснить элементарное, то есть первичное в своем роде - 'магнетическую' структуру Эроса. И как при отсутствии 'флюидной' связи между мужчиной и женщиной сексуальное притяжение между ними невозможно, так с исчезновением этого магнетизма оно также исчезает. В таком случае все попытки сохранения любовной связи будут столь же тщетны, сколь и попытки тех, кто хочет заставить двигаться машину, отключенную от источника энергии; или же, употребив более соответствующий магнетическому символизму образ 'металла', соединяемого с любимым человеком 'электро-магнетически', когда не имеется более творческого 'поля'. Внешне все может оставаться неизменным: молодость, сила, симпатия, интеллектуальная утонченность и так далее. Но, когда 'магнетизм' отключен - эрос уходит… И пусть не все еще кончено, и даже не потерян интерес одного к другому, любви уже нет. Остаются привычные связи, основанные на сентиментальных воспоминаниях, общественном мнении, социальных факторах - на всем том, что является даже не 'сублимацией', но суррогатом, не имеющим никакого отношения к притяжению полов.
Маго-магнетическая тяга влюбленных возникает, как правило, спонтанно - дальше же все зависит от нас самих. Хорошо памятен образ любовной 'кристаллизации' у Стендаля: как голые ветви дерева, насквозь просоленного ветрами вокруг Зальцбурга, покрываются кристаллами, так и желание влюбленного, сосредоточенное на образе возлюбленной, выкристаллизовывает его, как ореол, все более и более 'психически наполняет'. [23] То, что мы называем магнетическим очарованием, в психологической терминологии именуется кристаллизацией, монодеизмом или содеятельным образом - Zwangvorstellung. В подлинной любви мысли одного становятся мыслями другого - это своего рода шизофрения. Не случайно говорят 'обезуметь от любви', 'безумно любить', 'обезуметь от тебя' и так далее. Пин понимает, что такая ментальная концентрация происходит почти автоматически, не зависимо от личности и волеизъявления. 'Всякий, будь он безвольным или энергичным, мудрым или невеждой, бедным или богатым, занятым или праздным, - вдруг обнаруживает себя буквально привязанным к некоей персоне, без какой бы то ни было возможности выхода из этой ситуации. Концентрация является феноменом, своего рода герметическим, [24] всеохватывающим, равномерным, неоспоримым, безрассудным и неизменным. [25] Это состояние - своего рода барометр для влюбленных. 'Думаешь ли ты обо мне?', 'Всегда ли ты будешь думать обо мне?', 'Думал ли ты обо мне?' - их основные вопросы друг к другу. Они хотят, чтобы событие это не только длилось, но и усиливалось, являясь как бы полной мерой любви. Все любовные средства и уловки весьма обычны, и цель их именно эта. 'Я всегда думаю о тебе' - то же самое, что и 'я всегда чувствую тебя кровью'. Итак, все начинается 'встречей' или 'магическим событием', а затем уже любовь уступает место стендалевской 'кристаллизации'. В своей 'Liber de arte amandi' Андреас Капелланус уже определил любовь как некую агонию, которая обязана своим рождением 'экстремальной медитации' на лицо противоположного пола.
Элифас Леви, который, в отличие от остальных, объявляет себя, с большим или меньшим основанием, специалистом по магическим наукам и каббале, говорит,что встреча магнетических полей двух лиц противоположного пола провоцирует полное опьянение 'астральным светом', проявлениями которого и являются собственно любовь и страсть. Особенное опьянение, причина которого в конгестии 'астральным светом', образует основу любовного очарования. Эти идеи словно выдернуты из традиций, о которых мы уже говорили; и могут прояснить иной аспект феномена, рассматриваемого здесь. Помня, что терминология Элифаса Леви остается сивиллической для обыкновенного читателя, мы считаем нужным прибавить к этому кое-какие объяснения.
Конгестия 'астральным светом' есть своего рода объективный 'заместитель' того, что мы называли 'экзальтация'. 'Астральный свет' - это синоним Luxх naturae' - особенно излюбленный термин Теофраста Парацельса. 'Akaзa' индуистской традиции, 'chi' - китайской традиции, 'аоr' - каббализма и многие другие выражения эзотерических учений - имеют тот же смысл. Все это - гиперфизическая подоплека жизни и собственно природы, 'витальный эфир', 'жизнь жизни'… В 'Орфических гимнах' читаем: 'Эфир есть душа мира, исток любой жизненной силы'. Что же до Lux naturae, то известно, что свет и жизнь нераздельно соединены во всех традициях: вспомним начальные строки Евангелия от Иоанна. Причем этот 'свет' на определенной ступени может стать объектом переживания, только в измененном состоянии сознания, или же, если это 'обычный' человек - во сне. И даже во сне воображение действует свободно, следовательно, всякое смещение сознания, в результате конгестии и опьянения 'астральным светом', допускает форму воображения, в своем роде магическую.
К этому 'обратному' плану бытия, как это ни необычно для современного естествознания, можно свести все указанное нами раньше. Реальность 'магнетизма сознания' у влюбленных отрицать невозможно. Вспомним английское 'to fancy one another'. Даже определение, данное Шамфором: 'Любовь - это контакт двух эпидерм и обмен фантазиями' - невольно задевает что-то очень важное. Если физический контакт есть просто проявление силы чистой полярности, то действие двух фантазий приносит именно 'экзальтацию' и ту или иную степень изменения сознания. Как мы увидим позже, именно на этом основана оперативная половая магия. У обычных влюбленных, конечно, все это не выходит зга рамки сентиментального романтизма, все это вяло и дрябло - но все равно значительно. А. Кьюссон определенно не отдавал себе отчета в том, чегоу он коснулся, говоря, что влюбленные живут между сном, грезами и смертью. Выражения: 'мечтать о тебе', 'грезить тобой', 'ты мне снишься' общеизвестны. Мечтания и грезы - обычное состояние влюбленных. Стереотипные повторения подобных выражений журналами для дам полусвета бесчисленны. Объективное их содержание - смутное, темное предчувствие изменения сознания, 'экзальтации'; оно связано с различными степенями эроса. Как и выражения: 'флюиды', 'чары', 'очарование', они свидетельствуют лишь о степенях и уровнях отношений мужчин и женщин. Если бы любовь имела только биологическую, прокреационную природу, то все они были бы бессмысленными.
