мании. Эскиль думал, что его одолел демон. Каждому свое. Они не столько покинули жизнь, сколько приблизили смерть. Конечную станцию существования. Оба предпочли умереть, испугавшись жизни. Человек должен обладать порцией безумия для того, чтобы понимать. Так, как понял я.
Демона Эскиля звали Пазузу.
Раз в два дня после полудня я, надев толстовку с капюшоном, неспешно спускался к поселению с рюкзаком на плече. Чтобы сделать запасы. И купить газеты.
Иногда я делал вид, будто приехал отдыхать. Гулял по лесу вокруг пастбища и даже поднимался вверх по горе до мест, где деревья уже не росли. Варил кофе на костре. Пробовал ржавой косой косить траву вокруг дома. И с раннего утра до позднего вечера охотился за фактами и теориями.
О трикветре, о Малак-Тавусе, о Мари-Элизе Монье и, вообще, о чем угодно, что могло пролить свет на загадку манускрипта. И однажды я был вознагражден за свой упорный труд. В университетском архиве Кембриджа, который перевел в цифровую форму несколько интернациональных журналов, я нашел — благодаря ссылке в Википедии — английское резюме статьи 1969 года из итальянского журнала «Теологическое обозрение». В октябре 1969 года профессор теологии Григорианского университета Ватикана Джованни Нобиле написал дискуссионную статью «О спорных гипотезах, связанных с исчезнувшим древним манускриптом под названием Евангелие Люцифера». Нобиле утверждал, что этот манускрипт, который, согласно историческим источникам, был значительно старше Ветхого Завета и написан за 2500 лет до Рождества Христова, является не чем иным, как подделкой и мистификацией. Самое известное упоминание о существовании манускрипта, который предположительно был уничтожен на Никейском церковном соборе в 325 году, находится в имевшем малое распространение собрании текстов Афанасия Великого Александрийского.[24] Последний указал, что еретический документ, имевший распространение под названием «Пророчества Ангела Света», а позже переименованный в Евангелие Люцифера, был сожжен и его пепел развеян над клоакой. Профессор Нобиле заявлял, что утверждение, будто Отцы Церкви уничтожили спорный манускрипт, ошибочно. Верно, что епископы выступили против еретического текста, но факт сожжения документа никак не документирован. Нобиле считал, что собрание текстов, приписываемое Афанасию, — очевидная фальшивка VII века и что сведения об уничтожении манускрипта, а также указание на «Пророчества Ангела Света» лишь подкрепляли эту гипотезу. В качестве еще одного доказательства, подтверждающего его гипотезу, Нобиле называл следующее: такие символы, как трикветр и Малак-Тавус, никак не могли присутствовать в манускрипте, которому 4500 лет. С моей точки зрения, дело обстоит как раз наоборот. Именно указание на использование трикветра и Малак-Тавуса позволяет сделать заманчивый вывод, что киевский манускрипт и есть тот самый, существование которого Нобиле отрицал. Даже профессора могут ошибаться. Неужели в моем распоряжении находится Евангелие Люцифера?
Хотя статья была написана в 1969 году, когда сам я только-только учился ходить, я позвонил в Папский григорианский университет и спросил, не знают ли они что-нибудь об авторе статьи Джованни Нобиле.
— О ком? — переспросила дама, подошедшая к телефону.
— Джованни Нобиле.
— Никогда о таком не слышала.
— Он работал в конце шестидесятых.
Ответом был раскатистый смех.
Я попросил переключить меня на теологический факультет. Там тоже ничего не знали о Нобиле. Я спросил, не могут ли они связать меня с кем-нибудь, кто работает на факультете много лет.
Мужчина, в конце концов ответивший мне, взял в руки трубку, продолжая разговор с кем-то, кто, очевидно, был в той же комнате. Звучание голоса заставило меня задуматься, а не слышал ли я когда-то давно, как этот человек читал доклад. Кто-то засмеялся. Потом хлопнула дверь. В трубку задышали, и голос объявил, что он — профессор Альдо Ломбарди.
Когда я назвал себя, он замолк. Стало так тихо, что вдали, где-то на римской улице, стали слышны гудки автомобиля.
— Профессор?
— Простите. Я поражен.
— Поражен? Что вас так поразило?
— Что мне звоните именно вы.
— Но почему?
— Бьорн Белтэ… Тот самый Бьорн Белтэ…
Я обычный человек. Мне польстило, что он слышал обо мне.
— В академических кругах вы все еще имеете имя. Чем обязан?
— Я ищу информацию о некоем Джованни Нобиле, который был профессором на факультете в конце шестидесятых.
Снова наступила тишина. За моим окном прокаркала ворона.
— Профессор Ломбарди?
— Никто не спрашивал о Джованни Нобиле уже много лет.
— Вы его знали?
— Не очень хорошо. Он гораздо старше меня, он уже стал профессором, когда я еще был студентом.
— Он умер?
Пауза.
— Профессор?
— То, что случилось, было настоящей трагедией.
— Если честно, я не знаю, что тогда произошло.
— Трагедия. Во всех смыслах. Карьера. Дочь.
— Помогите мне, я ничего не знаю об этом.
— Говорят, что он сошел с ума.
— От чего?
— Будто бы его одолели его собственные демоны. — Эту фразу Ломбарди произнес с коротким смешком.
— Одолели? Демоны?
— Профессор Джованни Нобиле был демонологом. Разве вы этого не знали?
— Я знал, что он теолог. Но не знал о его специализации.
— Почему вы о нем спрашиваете?
— Я наткнулся на его имя в связи с одним древним манускриптом. И подумал, что он может мне помочь.
— Вы возбудили мое любопытство. Что это за манускрипт?
— В октябре 1969 года Нобиле написал статью в журнале «Теологическое обозрение» об одном апокрифическом тексте, известном под названием Евангелие Люцифера. Он доказывал, что такой текст никогда не существовал. Я пытаюсь выяснить, не находится ли в моем распоряжении именно этот текст.
Профессор чуть не задохнулся:
— Вы хотите сказать, что у вас в руках Евангелие Люцифера?
— Возможно. Если оно вообще существует, конечно. — Я сухо засмеялся, но реакции не последовало.
— Белтэ, позвольте задать вам один вопрос. Можете ли вы при всей занятости выкроить время для визита ко мне в Рим?
— В Рим? Я не понимаю?
— Нам есть о чем поговорить.
— Разве?
— С глазу на глаз. Доверительно.
