комплексные и — для постороннего — маловероятные.
— И секретные?
— Ты получишь ответы на свои вопросы. — Тление постепенно съедало сигару. — Мы разрабатываем три гипотезы. Они основаны на знании, полученном из двух первых частей Евангелия Люцифера, и на упоминании в других сочинениях о третьей части.
— Подожди-ка, подожди-ка… Ты хочешь сказать, что у вас есть две первые части?
— Да. Мы этого и не скрываем.
— Они же были утрачены? Исчезли?
— В свое время — да.
— А теперь нашлись?
— Мы имеем первую и вторую части Евангелия Люцифера. Ты, мой дорогой, имеешь третью.
— Первая часть была у Джованни Нобиле…
— Специалисты в университете успели сделать с нее фотокопию.
— А вторая часть?
— Мы нашли ее в монастыре дракулианцев.
Я вспомнил газетную заметку, которую читал в тайном архиве Ватикана.
— Так это были вы? Вы украли манускрипт в монастыре?
— Да. — К. К. посмотрел на меня подчеркнуто снисходительно. — Бьорн, мы украли его у группы религиозных фундаменталистов, обладавших примерно таким же чувством чести и теми же взглядами, которые были у «Аль-Каиды». Можешь сравнить это с кражей лома у вора-домушника. Или компьютера у распространителя компьютерных вирусов.
— Тогда зачем дракулианцам мой манускрипт, если они лишились своего?
— Можно предположить, что они сделали копии.
— Вы смогли прочесть первые части?
— Да. И, впервые ознакомившись с содержанием первой и второй частей вместе, мы увидели, как филигранно и сложно они соединены. И как многое зависит от третьей части, чтобы получить общий смысл. Поддающийся чтению текст в левой колонке — это одно дело. Пророческий и мифологический апокалипсис, включающий биографию автора. Но символы и значки во второй колонке не могут быть прочитаны таким же образом. Они бессмысленны без третьей части. Мы думаем, что ее надо читать вертикально, с самой первой страницы до последней. На основании того, что мы уже прочитали, мы создали три главные гипотезы, которые проверяем. Есть ли среди них верные, мы узнаем, — тут он посмотрел на меня, — когда ты передашь нам третью часть.
Пока я размышлял над тем, почему К. К. сказал «когда», а не «если», он глубоко втягивал дым в легкие.
VI
ОРИОН
— Что же ты молчишь, К. К.?
Полночь. Мы сидели на узкой террасе рядом с гостиной. На улице стояла тишина. Изредка проезжал автомобиль или мотоцикл. К. К. принес бутылку «Asti» и два высоких бокала. Я рассказал ему о своем детстве и приключениях в разных концах света.
— Позволь, я отвечу вопросом на вопрос: почему ты мне не веришь?
Мы посмеялись. Друг над другом. Каждый над собой.
— Ты делишь истину на маленькие порции, — сказал я. — Прячешь от меня карты. Ты делаешь вид, будто делишься со мной, но фактически рассказываешь о мелочах. Что ты скрываешь? Какой тайной ты не хочешь со мной поделиться?
— Тайна — уже не тайна, если она известна.
— Возможно, от меня будет больше пользы, если ты мне все объяснишь. Я археолог, К. К. Моя профессия делает меня любопытным. Я хочу знать. Ты должен мне открыться.
— Что ты хочешь знать?
— Ты обо мне знаешь все. Я о тебе ничего. У тебя степень доктора астрофизики Стэнфордского университета. И ты — исполнительный директор проекта «Люцифер». Вот все, что мне известно.
— Во многих отношениях я похож на тебя, Бьорн. Я человек, который любит делать дело.
Белое вино серебрилось в бокалах. Вокруг лампы на террасе с шумом летал большой жук, наконец он наткнулся на лампу и хлопнулся об пол с сухим фатальным стуком.
— Ты женат? — спросил я.
Вопрос удивил его. Он посидел немного, глядя перед собой, потом ответил:
— Был женат. Я женился на моей Сью, нам было по двадцать. К тому времени мы встречались уже пять лет. Правда, мило? Она оставалась в Канзасе, когда я получал образование в Калифорнии. Все закончилось так, как и должно было. Когда я наконец получил докторскую степень, мы развелись. Сью снова вышла замуж и родила двоих детей от парня, который до сих пор торгует скобяными товарами на главной улице в Форт-Скотте. Он — председатель приходского совета, масон, президент торговой палаты в городе. Чарли. Чарли Менкрофт. Чертовски славный парень. — К. К. поднял бокал и посмотрел на меня через стекло, глаз стал большим. — Но вот что кошмарно и так патетически банально, Бьорн, — я так и не смог забыть эту даму. Ты не находишь это смешным? Она уже бабушка. Я не видел ее двадцать пять лет. Вот так. Были другие женщины. Но… ты сам знаешь, как это бывает.
Я прекрасно знал, как это бывает.
— Так ты из Канзаса?
— Мой брат до сих пор владеет фермой, которую завел еще прапрадед в 1856 году. — Он опять прикрыл глаза. — Канзас… Более типичного сельского штата в США нет. Вечерами я любил гулять в темноте. Отсюда интерес к астрономии. Я мог часами сидеть в темноте на пшеничном поле и смотреть на небо. Какое зрелище! Большинству людей хорошенько разглядеть небесный свод мешает свет. Свет большого города, свет на ферме, свет от автомобилей — мир загрязнен светом. Но в Канзасе в пятидесятые годы было темно. Темно, друг! Казалось, я мог протянуть руку и снять с неба звезду.
— Ты часто бываешь дома? В Канзасе?
— Я не был там двадцать пять лет. С тех пор как умер отец. — Он покосился на меня. — Зачем тебе это?
— Хочу узнать тебя поближе.
— Почему ты думаешь, что я тебя все время обманываю?
— Потому что это твоя работа.
— А почему
— Я не просил тебя доверять мне. — Пауза. — Ты ничего мне не рассказываешь, — продолжал я наседать на него.
— Разве? Мне кажется, я рассказал очень много.
— Я хочу знать больше!
— Давай я скажу тебе вот что. Мы пытаемся понять Евангелие Люцифера и для этого проверяем три гипотезы. Теперь ты знаешь больше, чем половина тех, кто участвует в проекте «Люцифер».
— Какие три гипотезы? Я знаю только об одной: текст предсказывает о пришествии сына Сатаны.
— Придет время.
— Ну вот опять. Ты обещаешь ввести меня в курс дела — и снова ничего.
Несколько минут мы сидели молча.
— Где ты живешь? — спросил я наконец К. К.
— Где живу? М-да, как бы это объяснить? Мой дом — скажем так — расположен под Вашингтоном, округ Колумбия. Но я много путешествую. Рим. Лондон. Хьюстон. Стэнфорд. Поэтому мой дом едва ли можно назвать постоянным местом жительства.
