29- я гренадерская дивизия СС «Каминский»

расположенная рядом полиция слишком слаба и плохо вооружена, чтобы могла вступиться. Затем я узнал через Штагеля от его штабного офицера, что банды Каминского специально избегают серьезных сражений, не продвигаются вперед, а только грабят, пьют и насилуют. Право грабить, скорее всего, им дал Гиммлер»[346].

Немецкие солдаты в перерыве между боями

Из отчета П. Гейбеля видно, что немцы постарались всю вину за бесчинства и расправы над польским населением возложить на Каминского и его бойцов. Гейбель скромно умолчал о том, как действовали штурмовые подразделения Дирлевангера и полицейского полка СС «Познань», которые 5 августа (когда полка Фролова еще не было в Варшаве) расстреляли на территории и вблизи госпиталя Вильски в общей сложности около 2000 человек, «больничные корпуса были полностью сожжены с находившимися внутри неходячими пациентами». Такая же участь постигла и больницу Святого Лазаря, где заживо сгорело более 300 человек[347] .

Конечно, подчиненные Каминского не упускали возможности грабить, пить и совершать другие недостойные поступки. Однако то же самое делали и сами немцы. Что касается медленного продвижения «каминцев», то оно обуславливалось исключительно тяжелыми условиями боевых действий. В таком же положении находились и другие немецкие и коллаборационистские части. Они, так же как и солдаты полка Фролова, встречали упорное сопротивление и не всегда выполняли поставленные задачи в срок. Достаточно сослаться на телеграмму командующего 9–й армии фон Формана от 9 августа 1944 г., где он пишет, что немецкие войска несут очень большие потери, ситуация тяжелая, чтобы подавить восстание, необходима «сильная, боевая дивизия, оснащенная тяжелым вооружением». То есть в период с 1 по 9 августа части вермахта серьезных успехов в городе не добились[348].

В протоколе допроса Фролова встречаются такие слова: «Да, подавление восстания в Варшаве проводилось жестокими методами. Против повстанцев, укрывшихся в домах, были применены танки, артиллерия и авиация. Повстанцы же имели из оружия только винтовки и в некоторых случаях пулеметы и автоматы. В большинстве случаев в подвалах домов, где укрывались повстанцы, пряталось мирное гражданское население, которое гибло ввиду разрушения этих зданий авиацией и артиллерией с прямой наводки. Такие же методы борьбы применяли и подразделения сводного полка бригады Каминского, которым я командовал. Кроме того, бойцам сводного полка разрешалось совершенно безнаказанно грабить мирное гражданское население. Такое указание было дано Каминским. Кроме того, подразделения сводного полка принимали участие в проведении насильственной эвакуации мирного гражданского населения из Варшавы. При этом гражданам разрешалось брать с собой минимум предметов первой необходимости, имущество, остававшееся в квартирах, подвергалось разграблению».

Боевая группа СС выдвигается на новую позицию в Варшаве

По поводу преступлений полка Фролов ответил следующее: «В расстрелах мирного гражданского населения подразделения сводного полка бригады Каминского участия не принимали. Факты массового расстрела мирных граждан в Варшаве мне вообще не известны, за исключением тех случаев, когда мирное гражданское население гибло в массовом порядке при обстреле домов, в которых укрывались повстанцы, артиллерией и бомбардировке их с воздуха авиацией»[349].

Насколько честен был Фролов, вспоминая эти события, выяснить сложно. Определенная доля правды в его показаниях, несомненно, есть, хотя представляется сомнительным, чтобы он не знал, какие меры, кроме ударов артиллерии и авиации, применялись немецкими войсками против повстанцев и гражданских лиц. Встречается мнение, что после Варшавской операции совет офицеров дивизии осудил Фролова за действия его бойцов в городе[350]. Однако, по словам самого командира сводного полка, осудили его «не за зверские садистские действия по подавлению восстания, а за невыполнение приказа немецкого командования по проческе леса в 25–30 км северо– западнее Варшавы»[351] .

В то же время показания Фролова свидетельствуют о том, что сводный полк применял в отношении поляков те же самые методы, что и полевые части вермахта, СС и полиции. А, стало быть, отчет Гейбеля, где виновниками безобразий в Варшаве изображены только «каминцы», является, мягко говоря, «субъективным». Тем не менее государственные инстанции рейха не собирались вникать в нюансы этого дела, и поэтому вполне удовлетворились тем, что в зверствах против гражданского населения были обвинены военнослужащие соединения, к тому моменту уже расформированного.

В последующем сводный полк Каминского — Фролова был вновь пред ставлен в качестве неуправляемой банды, сорвавшей переговоры, а бесчеловечные действия русских эсэсовцев якобы толкнули пассивное польское гражданское население в сторону восставших, из–за чего ожесточенные бои шли до начала сентября, пока вновь не появились благоприятные условия, чтобы вести переговоры с Коморовским. Такая точка зрения фигурирует в итоговом отчете губернатора Варшавского округа Людвига Фишера генерал–губернатору рейхсминистру Гансу Франку (декабрь 1944 г.):

«Временно позиция населения Варшавы в целом изменилась в период с 10 по 20 августа, когда оказавшиеся в Варшаве казаки Каминского предприняли действия против польских женщин и детей. Ссылаясь на это, АК развернула агитационную деятельность, говоря, что так будут относиться ко всем польским женщинам и детям. Тогда многие связались с АК или каким–то другим способом оказали поддержку АК.

После того, как войска под командованием Каминского были выведены из города в связи с тем, что они вели себя не в соответствии с предписаниями дисциплины для германских солдат, широкие массы населения снова повернулись спиной к АК, и с этого момента они заняли пассивную позицию по отношению к восстанию»[352] .

«Казаки» Каминского, поведение, не соответствующее предписаниям «дисциплины для германских солдат», — формулировки подобного рода вряд ли давали до конца беспристрастную оценку действиям «каминцев», как и подлинному отношению польского населения к немцам. Эту мысль подтверждают и слова офицера дивизии A.C. Перхурова, сказанные им следователю контрразведки «Смерш» МГБ группы советских оккупационных войск в Германии старшему лейтенанту Власову: «Совершив позорный факт расправы с населением Варшавы, ставший достоянием всей мировой общественности, немцы, очевидно, захотели умыть руки и свалить вину за проявленную жестокость к мирному гражданскому населению на 'добровольческие' части, в том числе на сводный полк бригады Каминского».

Боец РОНА. Варшава, август 1944 года

19 августа полк Фролова получил приказ выйти из Варшавы. Батальоны полка выводились постепенно, по мере того как их позиции занимали немецкие подразделения, поэтому «каминцы» продолжали вести боевые действия до 28 августа включительно. Из дневника русского эсэсовца И. Вашенки известно, что к 18 августа потери полка составили около 500 человек убитыми и ранеными. По свидетельству П.Р. Майорова, более надежному, на наш взгляд, потери составили более 200 человек. Но это были не последние жертвы в Варшаве, так как 22 августа практически полностью погибла сводная рота 16– го батальона. Гибель роты, если верить словам Вашенки, произошла из–за недисциплинированности личного состава.

Заняв один из домов, солдаты разбрелись по этажам в поисках драгоценностей, пищи и водки. Польские боевики, прятавшиеся в подвалах и на верхних этажах, внезапно открыли огонь из автоматов и закидали русских эсэсовцев гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Неизвестно, как отреагировало на этот неприятный эпизод командование батальона и полка. В показаниях бывших «каминцев» упоминаний об этом случае не встречается[353].