убедила себя, будто любит его, и все для того, чтобы иметь ребенка. Ник даже хотел потом посмеяться над этим вместе с ней.
Он совершенно забыл, что мужчины и женщины по-разному смотрят на секс. И амнезия здесь ни при чем.
Ник вертел в руках ключи. Вот этот — от его машины, этот — от ее машины, ключ от квартиры... ключ от дома. Нет, Эмили не сможет выгнать его, ведь у него все ключи. Если бы только найти ключ к ее сердцу... Но сейчас она не в состоянии его слушать, не в состоянии поверить ему.
И очень плохо.
Она же его жена. Как-то надо заставить ее выслушать.
На несколько минут Ник застыл на месте, обдумывая план действий. Сначала он позвонит Пейдж Уэскотт и попросит ее присмотреть за Эмили. Потом вернется в Сиэтл и разберется со своей квартирой.
Он разорвет договор об аренде. И к вечеру станет бездомным.
Он хорошо знал Эмили. Она слишком мягкосердечна, чтобы выгнать бездомного мужа. Ведь так?
Эмили наклонилась над раковиной и плеснула водой себе в лицо. Она терпеть не могла плакать. Это не приводило ни к чему, кроме красных глаз. Но оправданием служила беременность.
Она положила руки на живот. И вспомнила о звонке Пейдж. Видимо, Ник сообщил ей об их ссоре. Эмили не хотелось разговаривать, поэтому она сказала, что чувствует себя хорошо — наглая ложь, — и повесила трубку.
Эмили вздохнула и побрела вниз. Легла на диван вместе с Гизи и стала смотреть, как бегут по потолку тени от деревьев. Будь у нее капля разума, она бы встала и пошла на работу.
Но очевидно, у нее не было разума. Если бы был, она никогда бы не согласилась на этот идиотский план Ника.
Чтобы он стал донором спермы?
Чтобы оформить фиктивный брак?
Смех, да и только.
Эмили согнула ноги в коленях и погладила живот. Но ребенок-то был от Ника.
Конечно, не один он во всем виноват.
В какой-то степени можно винить амнезию и гормоны. Хотя в ту, последнюю ночь именно он решил разрушить их дружбу.
Эмили зевнула, вымотанная переживаниями последних дней. Она повернулась на бок и закрыла глаза. Гизи пристроился рядом и замурлыкал. Громадный, пушистый... транквилизатор. И под это успокаивающее мурлыканье она наконец уснула.
Около шести часов вечера Ник припарковал свой «порше» и удовлетворенно улыбнулся. У него будет большая машина. Для всей семьи. «Порше» хорош только для холостяков.
К счастью, у него было не много собственности. И, несомненно, Эмили перевезла часть его вещей в Крокетт, когда он пребывал в амнезии.
Пейдж объяснила ему, почему посоветовала Эмили поддерживать у него иллюзию нормального брака: его могла смутить правда.
Смутить?
Боже! — Ник покачал головой. Неподходящее слово. Он вспомнил свою тревогу в первый день в больнице... панику, когда не смог сообразить, как его зовут. А потом вспомнил свое первое впечатление от Эмили — красивая и обеспокоенная, золотистые волосы лежат на плечах.
Он испытал тогда гордость. Восторг. Желание.
Спасибо Господу за амнезию, а то прошло бы еще двадцать пять лет, пока бы он понял, как сильно любит ее.
Ник улыбнулся и отстегнул ремень безопасности. Все его вещи уместились в машине. Надо что-то придумать и убедить Эмили дать ему... им шанс.
На крыльце стояли две спортивные сумки с аккуратно уложенной в них его одеждой, рядом была картонная коробка с личными принадлежностями. Здесь также стояли лыжи и ящик с инструментами, так туго набитый и такой тяжелый, что доски крыльца под ним прогнулись.
Когда Эмили за что-то бралась, она делала это на совесть.
Насколько он мог судить, все, что он держал в доме в Крокетте, было собрано и аккуратно упаковано.
Ник сжал губы, когда извлек из коробки конверт с их брачным свидетельством. Заглянув в конверт, он с облегчением вздохнул — по крайней мере она не разорвала документ. Сейчас эта бумага решала для него все. И он хотел, чтобы и для нее это было так же.
Конечно, дверь была заперта. Ник нажал на кнопку звонка и стал ждать. Ключами он воспользуется в последнюю очередь... если она не поменяла замок.
Шторы на окне слегка шевельнулись, поэтому он позвонил еще раз.
— Я сказала, чтобы ты убирался, — наконец раздался ее голос.
— Это было утром.
— Даже если десять лет назад... Нам не о чем разговаривать.
— Это неправда. Впусти меня, Ангел. Я бездомный. Мне пришлось заплатить две тысячи за то, чтобы разорвать договор об аренде.
— Ну и что? Это твои проблемы. Спи на лодке.
Черт. Он совершенно забыл про свою лодку «Ленивый шкипер».
— Я не хочу ее продавать, но сделаю это. Потому что буду жить здесь. Здесь мой дом.
— Нет, не будешь.
— Ну ладно, Ангел, — умолял он. — Пререкания нам ничего не дадут.
— Я сказала — нет.
— Эмили, будь разумной.
Как бы не так.
Ник кулаком постучал в дверь.
— Говори же со мной, Ангел. Я все равно не уйду.
— Не уйдешь — я вызову полицию.
— Давай. — Он продолжал стучать в дверь и звать ее. Через несколько минут показались три полицейские машины с включенными фарами.
Хэнк Макаллистер вылез из первой машины.
— Тебе помочь, Ник?
— Нет... — Он помахал приятелю и снова начал стучать в дверь. — У меня все в порядке.
— Хорошо. Дай нам знать, если что.
Подъехала пожарная машина и остановилась рядом с полицейскими. Краем глаза Ник увидел, как они все совещаются. Но никто к дому не подошел.
— Эмили, ты не понимаешь. Давай я тебе все объясню. Я не хотел обидеть тебя.
— Тебе всегда удавались шутки. Бьюсь об заклад, ты здорово повеселился, когда обманывал меня.
Боль от унижения в ее голосе разрывала Нику сердце.
— Это была не шутка. — Он заговорил тише, чтобы его могла слышать только она: — Ангел, все эти годы... когда я дразнил тебя... я просто хотел, чтобы ты обратила на меня внимание. И сейчас хочу того же.
— Как же, как же.
— Это правда. Мы дружили с Гейбом, но ведь я всегда был... был частью твоей жизни в каком-то смысле. И я просто покоя себе не находил, когда ты вышла замуж. Не мог понять почему, но меня убивало, когда я видел тебя рядом с другим мужчиной.
Ответом ему было молчание.
Он вздохнул и прислонился к двери, мечтая, чтобы через эту дверь она могла заглянуть в его душу. В нем скрывался голодный мальчишка, увидевший ангела, но боявшийся просить у судьбы слишком
