много.
— Попробуй еще раз! — крикнул кто-то из пожарников. — Я поставил десять долларов на тебя.
— Черт! — выругался Ник. Только этого ему не хватало — чтобы заключали пари и поддерживали его. Гордость Эмили и без того уязвлена. Но она не знала... не могла знать, как много значила для него.
— А я поставил двадцать на Эмили! — крикнул Хэнк.
Ник посмотрел на прочную дверь.
— Ангел!
— Да?
Хорошо. По крайней мере она снова с ним разговаривает.
— Я не сказал, что память вернулась, потому что знал, что ты меня выгонишь. Ты такая независимая. Ты решила все делать сама... особенно что касается ребенка. И я подумал, что нам надо немного времени, чтобы мы привыкли друг к другу.
— Нам не надо привыкать друг к другу. — И тут же она воинственно спросила: — А что плохого в моей независимости?
— Ничего. Знаю, что это глупо, но хочу, чтобы ты нуждалась во мне... доверяла мне. Хочу, чтобы ты знала, что я здесь.
Эмили скрестила руки и задумалась. Какая глупость. Разумеется, она знала, что он здесь. Все на свете это знали.
— Пожалуйста, Ангел. Ты меня слышишь?
— Да. Значит, я слишком независимая? Ну конечно, ты ведь всегда настаивал на том, чтобы делать все по дому. Если же ты уезжал и я что-то делала без тебя, ты обижался как мальчишка. Поэтому я оставляла все до твоего возвращения.
— Правильно.
— Что — правильно? Что я завишу от тебя? Нет, не завишу.
— Не зависишь. Но по крайней мере я тебе нужен для разных мелочей.
Эмили в сердцах топнула ногой.
— Вот глупости. Мы друзья. Я даже рассказала тебе о своих планах в отношении ребенка. Рассказала тебе одному. — Через дверь ей было слышно, как он вздохнул. — Езжай обратно в Сиэтл. Я тебе не нужна. У тебя, наверное, сотня подружек. И они стройнее меня.
— Меня не привлекают стройные...
— Как же... У меня самой была тонкая талия, пока я не забеременела. — Она одернула платье и сложила руки на животе.
— Ангел, но ты же сама хотела забеременеть.
Эмили смутилась из-за нелогичности своих обвинений.
— Да... но это не имело никакого значения до тех пор, пока... пока мы... И вообще это ничего не меняет. Это мой ребенок. Я могла бы взять сперму в лаборатории.
— Ну конечно. Мы с тобой просто друзья. Я отец, приходящий на выходные. Никаких проблем. Но я больше этого не хочу. Ангел!
— Не я настаивала на том, чтобы мы поженились.
— Черт возьми, Ангел, — закричал Ник, — послушай, что я тебе скажу. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. И если бы ты не была такой упрямой, то призналась бы, что тоже любишь меня.
— Я не упрямая.
— Ты самая упрямая женщина на свете. Но я с ума схожу по тебе, так что придется мне с этим примириться.
— Большое спасибо. Только не делай мне одолжений. — Эмили улыбнулась. — Как ты думаешь, — прошептала она, наклоняясь к своему животу, — я могу ему верить?
Ребенок пошевелился, и Эмили вспомнила радость Ника при этом признаке жизни, которую они вместе создали.
Хорошо... значит, закоренелый холостяк решил стать отцом. Но это не означает еще, что он любит мать ребенка.
«Я люблю тебя... И если бы ты не была такой упрямой, то призналась бы, что тоже любишь меня».
Она не была упрямой. Решительной — да, конечно. Но это же хорошо.
— Я никуда не уйду, — предупредил Ник. — Рано или поздно ты меня все равно впустишь.
— Тебя просто сбили с толку амнезия и ребенок. — Голос ее звучал уже не столь дерзко. — Любая женщина, ставшая тебе женой, заставила бы тебя расчувствоваться.
— Неправда. Какая-то часть меня все равно тебя помнила... та часть, которая любит тебя. Ангел, если бы у меня были подружки, разве стал бы я проводить столько времени в Крокетте? Разве стал бы я сразу звонить тебе, как только возвращался из поездки?
Эмили дотронулась до замка. Она хотела верить ему.
— Посмотри мои фотоальбомы. Они все о тебе. Я даже сохранил ту ленточку, которую вытащил из твоих волос в первый день, когда мы познакомились. Помнишь?
Она помнила. Она помнила все веселые детские годы, помнила, как Ник всегда дразнил ее, но и всегда был рядом, поддерживал ее. Именно к нему она пошла после того, как рухнул ее брак. Именно Нику сказала о том, как хотела ребенка, и Ник помог ей в этом.
Всегда Ник.
Эмили открыла дверь. За широкими плечами Ника она увидела столько машин, что можно было снимать фильм катастроф. Раздались громкие крики, когда все увидели ее.
Ник широко улыбался.
— Не верю, что ты вызвала полицейских. Что подумает миссис Пикеринг?
— Не знала, что тебе не все равно.
Он посмотрел ей в глаза. Любящий мужчина, который называл ее своим Ангелом. Друг, которого она знала всю жизнь.
— Да, мне не все равно. Я немного глуп, Ангел. Двадцать пять лет я не мог понять, что люблю тебя. И всегда любил.
Эмили закусила губу. Она не сомневалась в нем. Слишком искренними, слишком любящими были его глаза.
— О Ник! — Зрители снова разразились восторженными криками, когда она упала в его объятия. — Я тоже люблю тебя.
Ник крепко сжимал ее, не в состоянии двинуться. Все хорошо. Она любит его. У них будет дом, дети и все, о чем он никогда не смел даже мечтать.
У него будет Эмили.
Он поцеловал ее, снова и снова шепча слова любви:
— Я люблю тебя, Ангел. Я буду всегда тебя любить.
ЭПИЛОГ
— Ангел!
— Ммм... да?
Ник открыл дверь и улыбнулся при виде жены, лежавшей в гидромассажной ванне. Повсюду горели свечи, они золотили кожу и волосы Эмили. Она выглядела томной и очень соблазнительной.
— Кэти в порядке? — спросила она.
Он закрыл за собой дверь и присел на край ванны.
— В порядке. Просто она хотела, чтобы ее папа обратил на нее внимание.
— Она скучала по тебе. — Эмили погладила его по руке. Узел волос рассыпался, и они погрузились в воду. — Мы обе скучали.
Невозможно было устоять против приглашения, проскользнувшего в ее улыбке. Ник начал
