– Но его наследники живы, – подчеркнул Релдиген. – Ее светлость является прямым потомком герцога, и наши обязательства верности все еще остаются в силе.
Королева посмотрела сначала на одного, потом на другого.
– Прошу поправить меня, если я понимаю что-нибудь превратно. Неужели то, что здесь сейчас сказано, так важно, что Арендия из-за этого оказалась разделена вот уже пять веков?
Релдиген задумчиво пожевал губами.
– К этому можно было бы добавить еще кое-что, ваша светлость, но данный вопрос составляет самую суть проблемы.
– Пять столетий борьбы и кровопролития из-за простой формальности?
Граф Релдиген задумался. Несколько раз он начинал говорить, но всегда запинался с растерянным видом. И в конце концов рассмеялся.
– Это совсем уж по-арендийски, не так ли? – спросил он, внезапно улыбнувшись.
Старый барон Во Серин бросил на него быстрый взгляд, а потом и сам начал хихикать.
– Умоляю вас, милорд Релдиген, давайте забудем об этом открытии, чтобы мы не стали предметом всеобщего посмешища. Давайте не будем подтверждать мнение о том, что глупость является основной нашей чертой.
– Но почему же абсурдность всего этого не раскрылась раньше? – спросила Мейязерана. Граф Релдиген с грустью пожал плечами:
– Полагаю, ваша светлость, что это произошло потому, что астурийцы и мимбраты не разговаривают друг с другом. Мы сразу хватаемся за оружие.
– Очень хорошо, – чеканным голосом сказала королева. – Что же нужно, чтобы уладить это досадное недоразумение?
Граф Релдиген посмотрел на барона.
– Может быть, официальное воззвание? – предложил он. Старик задумчиво кивнул:
– Ее величество могла бы освободить вас от предыдущей клятвы. Это – не распространенная практика, но прецеденты имеются.
– И тогда все мы поклянемся в верности ей как королеве Арендии?
– По-видимому, это удовлетворит всем требованиям чести и правилам приличия… Да, удовлетворит.
– Но я ведь один и тот же человек, разве не так? – возразила королева.
– Формально – нет, ваше величество, – объяснил барон. – Герцогиня Астурии и королева Арендии – разные титулы. На самом деле вы – две личности в одном теле.
– Это весьма запутанно, господа, – заметила Мейязерана.
– Наверное, поэтому никто и не замечал этого раньше, ваша светлость, – сказал Релдиген. – И вы, и ваш муж имеете по два титула, следовательно, формально каждый представляет две личности. – Он улыбнулся:
– Я удивлен, что на троне оказалось место для стольких людей. – Затем лицо графа вновь стало серьезным. – Разногласия между Мимбром и Астурией укоренились столь глубоко, что понадобятся поколения, чтобы их разрешить.
– И вы также поклянетесь в верности моему мужу? – спросила королева.
– Как королю Арендии – да, но как герцогу Мимбратскому – никогда.
– Ну что ж, начнем, милорд. Давайте посмотрим, какую составить прокламацию. Давайте с помощью чернил и пергамента перевяжем самую кровоточащую рану нашей бедной Арендии.
– Хорошо сказано, ваша светлость! – сказал с. восхищением граф Релдиген.
Рэн Борун XXIII почти всю свою жизнь провел в императорском дворце в Тол Хонете. Его нечастые поездки в другие города Толнедры по большей части совершались в закрытых каретах. Вполне вероятно, что Рэн Борун никогда в жизни не прошел пешком и мили, а человек, который не прошел милю, не знает, что это такое. А посему его советники с самого начала отчаялись объяснить ему само понятие «расстояние».
Совет, который в конечном счете помог решить эту проблему, пришел с неожиданной стороны. Бывший домашний учитель по имени Джиберс – человек, который прошлым летом едва избежал тюрьмы или даже кое-чего похуже, – робко выдвинул свое предложение. Доктор Джиберс теперь все делал с робостью.
Столкнувшись с почти открытым неудовольствием императора, он навсегда излечился от напыщенного самодовольства, которым ранее отличался. Некоторые из его знакомых с удивлением обнаружили, что теперь им даже нравится этот худой лысеющий человек.
Доктор Джиберс заметил, что, если бы император смог только увидеть вещи предметно, возможно, он их и понял бы. Как и другие хорошие идеи, которые время от времени возникали в Толнедре, эта тут же была принята к исполнению.
Императорский сад был превращен в точную уменьшенную копию пограничной области восточной Олгарии и находящихся напротив районов Мишарак ас-Талла. Чтобы нагляднее показать масштабность территории, из олова отлили несколько человеческих фигур высотой в дюйм, чтобы помочь императору наглядно представить себе происходящее.
Император сейчас же объявил, что для того, чтобы иметь представление о массах вовлеченных в дело людей, он хотел бы видеть больше оловянных фигурок, и так в Тол Хонете возникло новое производство. За одну ночь олово стало редким металлом.
Чтобы лучше обозревать поле боя, каждое утро император взбирался на тридцатифутовую вышку, которая в большой спешке была специально воздвигнута для этой цели. Оттуда с помощью горластого сержанта из императорской гвардии император передвигал свои оловянные полки пехоты и кавалерии в точном соответствии с последними сообщениями, поступавшими из Олгарии.
Многие сотрудники генерального штаба вскоре подали в отставку. Это были преимущественно пожилые люди, и для них было трудно каждое утро карабкаться на вышку вслед за своим императором. Все они в разное время пытались объяснить этому маленькому человечку с крючковатым носом, что они могли бы все это видеть и с земли, но Рэн Борун не хотел и слышать об этом.
– Морин, он хочет нашей смерти! – жаловался один тучный генерал камергеру императора. – Я бы лучше отправился на войну, чем по четыре раза на день взбираться по этой лестнице.
– Передвиньте драснийских копьеносцев на четыре шага влево! – приказал с вышки сержант, и дюжина человек на земле начали переставлять малень кие оловянные фигурки.
– Все мы должны выполнять то, что император требует от нас, – философски ответил Морин.
– Но я не видел, чтобы вы карабкались по лестнице, – сказал генерал.
– Наш император избрал для меня иное поприще, – весьма самодовольно заметил Морин.
В тот вечер уставший император вздыхал в своей постели.
– Это очень интересно, Морин, – сонно бормотал он, прижимая к груди обитую бархатом шкатулку, в которой были отлитые из чистого золота фигурки Се'Недры, Родара и других руководителей похода. – Но и очень утомительно тоже.
– Да, ваше величество.
– Мне всегда кажется, что я еще многое должен сделать.
– Такова уж сущность власти, ваше величество, – заметил Морин.
Но император уже заснул.
Лорд Морин взял шкатулку из рук императора и осторожно натянул одеяло на плечи спящего.
– Спите, Рэн Борун, – мягко сказал он. – Завтра вы опять сможете поиграть с вашими игрушечными солдатиками.
Евнух Сэйди тихо покинул дворец в Стисс Торе через потайную дверь, которая находилась позади комнат для рабов и открывалась на убогую, кривую улочку, которая, петляя, вела к гавани. Он дождался ливня, чтобы выйти под его покровом, и облачился в жалкую одежду докера. Его сопровождал одноглазый Иссас, на котором также было невзрачное одеяние. Принятые Сэйди меры предосторожности были обычными, но это никак не относилось к выбору Иссаса в качестве попутчика, поскольку Иссас не был ни членом дворцовой охраны, ни личным телохранителем Сэйди. Но сейчас Сэйди не волновали ни его наружность, ни приличия. Дворцовые интриги, в общем, не развратили Иссаса, и поэтому он имел репутацию человека, который безоговорочно предан тому, кто платит ему в данный
