листья деревьев под внезапным порывом ветра. Исчезли краски и дворец стал похож на лицо человека, от которого от ужаса отхлынула вся кровь, все стало бледным, как ландшафт, на который смотришь в ясный летний день, пролежав с закрытыми глазами лицом вверх под палящим солнцем, бледным, серым и холодным, теплые цвета превратились в золу. И еще появились противные маленькие твари, выскочив из стыков полированных камней пола, больших плит стен и колонн: некоторые походила на кузнечиков с человеческими лицами и крыльями мух, другие напоминали рыб с жалами в хвостах, или жирных жаб, или извивающихся угрей с головами щенков и ослиными ушами: омерзительные твари, обделенные красотой, чешуйчатые и грязные.
Ужас прошёл. Вернулись краски. Королева сидела, как высеченная из камня, открыв губы. Через какое-то время она сказала низким дрожащим голосом, опустив глаза: — Милорды, вы заговорили со мной об очень странном предмете, о котором я до сих пор ничего не слышала. Я знаю ваше благородство, и поэтому прошу никогда не произносить это имя. Во имя благословенных богов никогда не произносите его опять.
Ничего не сказал Лорд Джусс. Но ничего хорошего не было и в его мыслях.
Вскоре Королева приказала маленькой ласточке отвести гостей в их спальни. Там уже ждали их большие ложа, мягкие и благоухающие, и Демоны легли отдохнуть.
Долго не мог заснуть Джусс, ибо тяжело было у него на сердце. Наконец он провалился в беспокойный сон. Дрожащий свет ламп проник в его сон, смешался с ним, и он уже не мог понять, во сне или наяву видит он стены спальни, разделенные на части и открывающие вид на длинные дорожки лунного света и горный пик, одиноко стоявший в море облаков; его белая вершина ослепительно сияла в свете луны. И показалось Джуссу, что может он летать, и взлетел он на эту гору, и повис в воздухе рядом с ней, и вокруг ее вершины появился огненный круг, и стала видна старинная, сделанная из меди крепость, позеленевшая от времени и испытавшая на себе удары стихий. На ее стенах стояло множество людей, мужчин и женщин, то ходивших с поднятыми в мольбе руками к хрустальным лампам небес, то опускавшихся на колени или прислонявшихся к медным зубцам крепости, обхватив лицо руками, или останавливавшихся и глядевших, как лунатики, в ночную тьму. Некоторые казались воинами, другие, судя по богатым одеждам, придворными. Были там и правители, короли, принцессы, серьезные бородатые советники, юноши, девушки и королевы в украшенных драгоценными камнями коронах. Они шли, стояли или взывали к небесам, но ни один звук не нарушал безмолвие могилы, и лица их были бледны, как у покойников.
И показалось Джуссу, что смотрит он на небольшой медный замок, находившийся справа от него. Был он немного выше стены, и зубцы шли вокруг его плоской крыши. Захотел он громко крикнуть, но некий дьявол стиснул его горло, и не вышел из него ни один звук. Ибо в самой середине крыши, на каменной скамье сидел кто-то, склонив подбородок на огромную правую руку и упираясь локтем о медную ручку; на нем был великолепный золотой плащ, а огромный двуручный меч с рубиновым эфесом в виде сердца, лежавший рядом с ним, неярко поблескивал в свете луны. Точно таким же выглядел он как тогда, когда Джусс в последний раз видел его на корабле, прежде чем тьма поглотила его; только румяные краски жизни покинули его, и лоб, казалось, потемнел от печали. Его глаза встретились с глазами брата, но даже искра узнавания не промелькнула в них; глядел он на него спокойно и равнодушно, как на далекую звезду, светящую из глубины небес. И показалось Джуссу, что он нашел брата таким, каким и ожидал найти, ибо не склонил тот голову под властью темных сил, державших его в плену, но, как Бог, терпеливо переносил своё заточение, и, в отличии от других пленников, не обращался с бесполезными мольбами или угрозами к бездомной ночи вокруг себя.
Видение исчезло, и Лорд Джусс ощутил, что он опять лежит на ложе, холодный свет утра пробирается между оконными занавесями и затуманивает мягкий свет ламп.
Семь дней прожили они во дворце. И не встретили ни одну живую душу, за исключением самой Королевы и ее маленьких ласточек, но с королевской щедростью невидимые руки немедленно приносили все, что только желали Демоны и Миварш. Но, тем не менее, тяжело было на сердце у Лорда Джусса, ибо часто хотелось ему спросить Королеву о Голдри, но она никогда не разрешала ему, и умоляла не произносить его имя во второй раз. Наконец, холодным вечером, когда они вдвоем гуляли по берегу реки, текущей рядом с лугом, на котором росли асфодели и другие священные цветы, он сказал: — О Королева Софонисба, когда я впервые попал к тебе и заговорил с тобой, я думал, что ты в состоянии быстро выполнить мое заветное желание. И разве ты не обещали мне этого, со всей своей ангельской добротой?
— Да, это правда, — ответила Королева.
— Тогда почему, — сказал он, — когда я хочу спросить тебя о том, что я хочу больше всего на свете, ты всегда останавливаешь меня и прогоняешь прочь?
Какое-то время она молчала, повесив голову. Джусс глядел на ее нежный профиль, серьезные ясные линии рта и подбородка. — Кого же тогда должен я вопросить, — спросил он, — если не тебя, Королеву Коштра Белорн, которая знает все на свете?
Она остановилась и взглянула на него темными глазами, которые походили на детские невинностью и на божественные великолепием. — Милорд, когда я останавливаю тебя, не приписывай это моей злой воле. На самом деле я очень благодарна тебе, лорду Демонландии, который исполнил приговор судьбы и освободил меня. Теперь я опять свободна и могу посещать мир людей, чего всегда так желала, несмотря на все печали, которые постигли меня там в старые времена. И как я могу забыть, что вы враждуете со злыми правителями Ведьмландии, и, поэтому, вдвойне мои друзья?
— Вот это надо доказать, о Королева, — сказал Лорд Джусс.
— Разве ты не видел Морна Моруну? — воскликнула она. — Разве ты не видел дикой страны? — И когда он посмотрел на нее непонимающе и недоверчиво, она сказала: — Неужели ты забыл? Мне показалось, что ты должен помнить все это до конца мира. Милорд, сколько вам лет?
— Я гляжу на этот мир, — ответил Лорд Джусс, — трижды по десять лет.
— А я, — сказала Королева, — семнадцать весен. И, тем не менее, мне было столько же лет в тот год, когда ты родился, и твоей прадед, и прадед твоего прадеда. Ибо, когда Боги перенесли меня сюда после разорения моего королевства, они даровали мне вечную юность и поселили в этой горе.
Она остановилась и какое-то время стояла не двигаясь, сложив руки перед собой, склонив голову и слегка отвернув лицо, так что он видел только изгиб белой шеи и мягкую линию щеки. В воздухе чувствовался закат, хотя никогда не появлялось здесь солнце: от высокой каменной крыши, как от неба, лилось лучезарное сияние. Начала она рассказывать, очень тихо, и в тихом воздухе летнего вечера ее слова звучали как слабый, доносившийся издалека звон хрустального колокольчика. — Как тень прошли те дни, когда я была Королевой в Морна Моруна, и жила там в мире и радости вместе с леди мой матерью и принцами — моими кузенами. Пока с севера на пришел Горис III, великий Король Ведьмландии, желавший исследовать эти горы, ради своей гордости и наглого сердца. Дорого же ему это стоило! Был вечер летнего дня, когда мы увидели его и его людей, скачущих по цветущим лугам Моруны. С честью приняли мы его, и когда узнали, что он задумал, посоветовали вернуться обратно, ибо мантикоры разорвали бы его на куски, если бы он пошел туда. Но только посмеялся он над нашими советами, и на следующий день уехал к Омпреннской Грани. И никогда больше ни один живой человек не видел Короля Гориса и его людей.
Небольшая потеря, но она навлекла на нас великое и ужасное несчастье. Ибо весной следующего года из многоводной Ведьмландии приплыл Горис IV с огромной армией, и открыто обвинил нас в смерти Гориса III, назвав нас убийцами и негодяями: мы были мирным народом и не совершили бы таких черных дел за все богатство Чертландии. Той ночью мы все, за исключением часовых на стенах, с чистой совестью спали в своих кроватях. Они напали на нас, схватили принцев и всех наших людей, и перед нашими глазами жестоко умертвили их. Моя леди мать, увидев это, потеряла сознание и немедленно умерла. И приказал Король сжечь весь наш дом, и сам лично разломал священные алтари Богов, и осквернил посвященные им храмы. А мне, которая была так молода и приятна на вид, предложил он выбор: идти с ним и стать его рабыней, или спрыгнуть с Края и разбиться вдребезги. Но боги, которые помогают правым и наказывают неправых, замедлили мое падение и привели сюда, защитив от холода и диких зверей, и даровали вечно-юную жизнь здесь, на границе между мертвыми и живыми.
И наслали Боги на Моруну огонь своего гнева, и превратили в безжизненную пустыню, и больше ни человек ни зверь не мог пересечь ее, ибо была она свидетелем злых дел Короля Гориса; и сделали ее боги
