— Мой брат и все остальные не могут остаться с нами, — сказала дама. — Как только армия войдет в гавань, они сядут на корабли и уплывут в открытое море. Ты на самом деле решил ехать с ними?
— Да, я так решил, мадам, — ответил он. Она начала было спускаться на дорогу, ведущую в гавань, но Гро схватился за поводья и остановил ее. — Дорогая леди, — сказал он. — Все три последние ночи мне снился один и тот же сон, очень странный, и все его подробности предвещают тяжелые тревоги, страшную опасность, беспощадные беды и, увы, неизбежный итог. Поэтому думается мне что, если я уеду, ты в последний раз видишь мое лицо.
— Фи, милорд, — вскричала она, протягивая к нему руку, — ты слишком веришь в сны. Луна светила тебе в глаза, только и всего. Но, если нет, останься с нами и обмани судьбу.
Гро поцеловал ее руку и задержал в своей. — Миледи Мевриан, — сказал он. — Судьбу не обманешь, каким бы умелым шулером ты не был. Не думаю, что есть много людей, которые боятся благородного лица смерти меньше чем я. И я отправлюсь в это путешествие. Есть только одно, что может заставить меня повернуть назад.
— И что это? — спросила она, и внезапно он замолчал, и какое-то время только смотрел на ее руку в перчатке. — Человек хрипит и немеет, — наконец сказал он, — если волк на него посмотрит первым[14]. Посмотришь ли ты на меня волком и заставишь замолчать, если я попытаюсь сказать тебе о своих чувствах? Однажды я уже сделал это; вполне достаточно, чтобы ты поняла. О Мевриан, ты помнишь Невердейл?
Он посмотрел на нее. Но Мевриан сидела с высоко поднятой головой, как ее божественная покровительница, ее нежные губы были холодны и твердо сжаты, а глаза глядели на порт и стоящие на якоре корабли. Она осторожно отняла свою руку у Гро, и тот не удерживал ее. Потом она легко тронула поводья. Гро сел на коня и последовал за ней. Они медленно спустились с холма и бок о бок поехали на юг, к гавани. Но прежде, чем их мог услышать кто-нибудь, стоявший на причале, Леди Мевриан заговорила и сказала: — Не считай меня забывчивой или неблагодарной, милорд. Только попроси, и все, что есть у меня, я обеими руками отдам тебе. Но не проси у меня того, что я не могу дать, или, даже если бы и дала, оказалось бы фальшивым золотом. А это плохо как для тебя, так и для меня, и я не пожелала бы такое врагу, и тем более другу.
Армия погрузилась на корабли и попрощалась с Волле и теми, кто оставался дома с ним. Корабли в полном порядке вышли из бухты, развернули шелковые паруса, и огромная армада поплыла на юг в открытое море. Всю дорогу ветер благоприятствовал им, они плыли быстро и без задержек, и уже на тридцатое утро после отплытия из гавани Сторожевого Мыса они увидели длинную серую линию утесов Верхней Чертландии, омываемую низким прибоем, выстроились в колонну по одному и пошли через проливы Меликафказа, ибо едва ли два корабля могли проплыть бок о бок по этому узкому пути. С каждой стороны проливы закрывали черные отвесные скалы, и морские птицы тысячами белоснежных пятнышек облепили каждый выступ этих утесов. Огромные стаи белых птиц поднялись в воздух, закружили над проплывавшими кораблями, и воздух наполнился их плачем. А справа и слева от них, как фонтаны молодых китов, в воздух постоянно вздымались колонны водяной пыли. Ибо величавые бакланы ловили рыбу в этих морских проливах. По три и по четыре они парили в воздухе, каждый следовал в линию за другим, на высоте многих мачт над кораблями; и время от времени кто-нибудь из них застывал, как будто в него попала стрела, и с полураскрытыми крыльями бросался вниз головой вперед, похожий на ослепительно белый дротик с широкой острой головкой; в нескольких футах над поверхностью моря он складывал крылья и, как большой камень, с шумом вонзался в воду. Через мгновение он появлялся на поверхности с добычей в клюве, в ореоле брызг, белый и элегантный, минуту плавал по волнам, отдыхая и размышляя, а потом, мощно ударив крыльями, опять взлетал в воздух, возобновляя свой полет.
Через пару миль пролив стал шире, утесы ниже, и флот прошел мимо красных рифов Уаймназа и белых от морских чаек величавых атоллов Пашнемартрана, одиноко стоявших посреди Дидорнианского моря. Весь день постепенно слабевший ветер нес их корабли на юго-восток. Побережье Меликафказа уходило назад, скрываясь за туманом, и, наконец, исчезло из виду, и только расколотые очертания Пашнемартранских островов еще нарушало ровный морской горизонт. Потом и они погрузились в море, и в мертвой тишине флот поплыл на юго-восток. Солнце склонилось к западным волнам и, вспыхнув кроваво- красным огнем, ушло под воду. Сразу стало темно. Всю ночь они осторожно гребли под странными южными звездами, и при каждом ударе весла по поверхности моря, вода вспыхивала, как огонь. Потом на востоке появилась утренняя звезда, знаменуя приближение рассвета, более яркая, чем все ночные звезды, и от ее лучей по воде побежала узкая золотая дорожка. Потом рассвет, низкие восточные небеса наполнились флотом крошечных утлых суденышек, везущих блестящие золотые искры, и, наконец, зажегся величественный лик солнца. С восходом солнца поднялся легкий ветер, наполнивший паруса, и корабли пошли правым гласом; и прежде, чем день склонился к вечеру, морские утесы Муэльвы поднялись над водянистым туманом по левому борту. Они вытащили корабли на покрытый белыми ракушками берег за мысом, который прикрывал их с востока и севера. Здесь барьер из утесов немного отошел от берега моря, освободив место для маленькой зеленой долины, у подножия утесов росли деревья, среди которых бежал маленький ручеек.
Эту ночь они спали на борту, а на следующий день разбили лагерь и разгрузили корабли, нагруженные лошадьми и оружием. Но Лорд Джусс не собирался задерживаться ни на час в заливе Муэльва, и, отдав приказы Газларку и Ла Фиризу, которые должны были ждать здесь его возращения, запасся провизией для себя и тех, кто должен был сопровождать его в за мрачные скалы в призрачную пустыню Моруна. И прежде, чем настал полдень, все было подготовлено, лорды простились друг с другом, и Джусс, Спитфайр и Брандох Даха отправились вдоль берега на юг к тому месту, где можно было взобраться на скалы. С ними пошел Лорд Гро, по собственному желанию, а также потому, что он уже давно знал Моруну и все ее особенности; и еще с ними пошли Зигг и Астар, женатые на сестрах, которые несли драгоценную ношу, яйцо, они горячо просили Лорда Джусса, чтобы доверил он им эту великую честь. Через час, не без трудностей, они поднялись на барьер и на минутку остановились на краю утеса.
Кожа на руках Гро кровоточила от острых камней. Он аккуратно натянул мягкие перчатки из шерсти ламы, и слегка вздрогнул, ибо донеслось до него дыхание пустыни, мучительное и морозное, и показалось ему, что в южном воздухе висит какая-то тень, а ведь внизу, откуда они пришли, стояла ясная мягкая погода. Хотя и содрогнулось его тщедушное тело, но, пока он стоял на краю утеса, душе его представились высокие и благородные картины. Лишенный облаков свод небес; неизмеримая радость моря; спокойная бухта внизу, драккары и огромная армия, разбившая лагерь рядом с ними; пустота проклятого южного мира, где каждый камень казался похожим на череп мертвого человека и каждый пучок травы казался изломанным на дыбе; лорды Демонландии, стоявшие рядом с ним с таким видом, как будто ничто на свете не могло поколебать их решимость повернуться спиной к земле живых и войти во владения мертвых; и все это представилось Гро одной великой мелодией, которая сдавила ему горло и вызвала слезы на его глазах.
Вот так, через два года после первого путешествия в Чертландию, Лорд Джусс во второй раз вошел в Моруну, чтобы спасти своего дорогого брата Голдри Блазко.
XXVIII. ЗОРА РАХ НАМ ПСАРРИОН
УБАЮКАННОЕ легким ветерком, настолько нежным и ласковым, что даже рябь не бежала по зеркальной поверхности воды, и теплым воздухом, наполненным запахом бессмертных цветов, спало под луной зачарованное озеро Равари. Был последний час перед рассветом. Волшебные лодки, сделанные, казалось, из сияния светлячков, медленно плыли по звездой груди озера. Над растущими на склонах лесами поднимались освещенные лунным светом горы, неизмеримые, огромные и загадочные. На далеких ночных
