ни налево, пока не вызволю своего дорогого брата Голдри из плена. Так поклялся я перед тем неудачным плаванием в Карсё, и был заключен в темницу, и вызволен тобою. Ни упреки друзей, ни несправедливые оскорбления, ни какая-либо другая сила не поколеблют меня в моей решимости. Но как только это будет выполнено, мы не будем знать отдыха, пока не отвоюем для тебя принадлежащее тебе по праву королевство Пиксиланд, а также много других добрых вещей в знак нашей любви.
Принц сказал:
— Ты поступаешь правильно. Если бы ты поступил иначе, я сам укорил бы тебя.
— И я тоже, — сказал Гасларк. — Думаешь, меня не печалит видеть, как принцесса Армеллина, моя прелестная юная кузина, бледнеет и чахнет с каждым днем? И все от печали и скорби о своем возлюбленном, лорде Голдри Блусско. Она была заботливо воспитана своей матерью, и ничто не считалось настолько дорогим или сложным, чтобы не быть сделанным по ее желанию, ибо полагала она, что создание столь благородное и совершенное невозможно изнежить сверх меры. Я считаю, лучше сегодня, чем завтра, а завтра лучше, чем послезавтра, поднять парус и отплыть к необъятному Импланду.
За все это время лорд Брандох Даэй не произнес ни слова. Они откинулся в своем кресле из слоновой кости и хризопраза, то перебирая свои золотые кольца, то крутя желтые завитки своих усов и бороды. Через некоторое время он зевнул, поднялся с места и стал лениво расхаживать взад-вперед. Он зажал локтями за спиной свой меч так, что кончик ножен торчал из-под одной руки, а украшенный драгоценностями эфес — из-под другой. Пальцы его выстукивали короткие мотивы на отворотах облегавшего его грудь богатого камзола из розового бархата. Когда он, проходя мимо высоких окон, шагал от освещенных участков к затененным и вновь выходил на свет, весеннее солнце будто ласкало его лицо и тело. Казалось, весна смеялась от счастья при виде его, своего сына, облаченного в столь красивые и изысканные наряды, но внутри до кончиков пальцев и до глаз наполненного огнем и жизненными соками, словно весенние почки, распускающиеся в рощах Бранкдала.
Наконец, он перестал расхаживать и остановился возле лорда Гро, что сидел чуть поодаль от остальных:
— Что ты думаешь, Гро, о нашем обсуждении? Ты за прямую дорогу или за окольную? За Карсё или Зору Рах?
— Из всех дорог, — отвечал Гро, — мудрый выберет ту, что не ведет напрямик. Ты великий скалолаз, потому взгляни на это так: жизненный путь есть высокий утес. Мне нужно взобраться по нему, иногда идя вверх, иногда вниз. Я спрошу, где проходит прямая дорога на такой утес. Да нигде. Ибо, если я стану подниматься прямой дорогой, это окажется невозможно, и мне останется взирать, как ты окольными путями достиг вершины. Или вот, вниз спуститься можно легко и быстро, но тогда не взбираться мне больше никогда. А ты, карабкаясь вниз окольным путем, обнаружишь мой бездыханный и неприглядный труп у подножия.
— Большое спасибо за твои «я» и «ты», — промолвил лорд Брандох Даэй. — Что ж, это весомый довод, подкрепленный хорошим и жизненным описанием. Как же ты истолкуешь свою максиму применительно к нашему нынешнему вопросу?
Лорд Гро поднял взгляд на него:
— Господин мой, вы хорошо со мною обошлись, и, дабы заслужить вашу любовь и приблизить ваш успех, я много думал над тем, как вам, демонландцам, лучше всего отомстить свои врагам. И, ежедневно размышляя над этим и рассматривая в своем мозгу различные возможности, я не могу придумать ничего помимо того, что кажется мне наилучшим, и состоит оно вот в чем…
— Позволь мне услышать это, — сказал лорд Брандох Даэй.
Гро продолжал:
— У вас, Демонов, всегда был один недостаток: вы не понимали, как зачастую выгодно вытащить змею из ее норы рукой другого человека. Рассмотрим ваше положение. У вас есть большие силы и на суше, и на море. Не слишком полагайтесь на это. Часто имеющий малые силы одолевает могущественнейших врагов, заманив их в ловушку своей хитростью и предусмотрительностью. Но подумайте и вот о чем. У вас есть нечто, более могущественное, чем вся ваша конница, копьеносцы, боевые ладьи, сильнее даже твоего собственного меча, господин мой, а ведь ты считаешься лучшим мечником во всем мире.
— Что же это? — спросил тот.
Гро ответил:
— Слава, господин мой Брандох Даэй. Слава о вас, Демонах, играющих в открытую даже со злейшими своими врагами.
— Тьфу! — воскликнул тот, — Это всего лишь наш путь в жизни. Более того, это, полагаю, вещь естественная для великих людей, в какой бы стране они ни родились. Предательство и двурушничество обыкновенно проистекают из страха, а это то, что, думаю, незнакомо ни одному человеку в этой стране. Что касается меня, то я считаю, когда великие Боги создают человека моего сорта, они помещают нечто меж его глаз, не знаю, что именно, нечто такое, на что обычные люди не смеют взглянуть без трепета.
— Лишь дайте мне дозволение, — сказал лорд Гро, — и я в краткие сроки добьюсь для вас большего триумфа, чем за два года могут принести вам ваши мечи. Говорите витчландцам дружелюбные слова, предложите им соглашение, позовите их короля на совет, и всех его видных людей в придачу. Я все устрою так, что ночью их застанут врасплох и умертвят, возможно, прямо в их постелях, или любым способом, какой мы сочтем нужным. Всех, кроме Корунда и его сыновей: их мы можем мудро пощадить и заключить с ними мир. Это не задержит и на десяток дней вашего отплытия в Импланд, куда вы сможете отправиться с легким сердцем и не обремененные думами.
— Честное слово, неплохо задумано, — сказал Брандох Даэй. — Я бы посоветовал тебе не говорить в такой манере с Юссом. По крайней мере, не сейчас, когда его ум столь занят важными и насущными делами. Не говорил бы я этого и моей сестре Мевриан. Женщины часто принимают такие вещи близко к сердцу, хотя это всего лишь разговоры и рассуждения. Со мною все иначе. Я и сам немного философ, и твоя шутка мне весьма по душе.
— Веселись на здоровье, — сказал лорд Гро. — Доселе многие, как показали события, отвергали мои здравые советы на свою же беду.
Но Брандох Даэй небрежно произнес:
— Не бойся, господин мой Гро, мы не отвергнем искренних наставлений столь мудрого советчика, как ты. Однако, — и тут в его глазах сверкнул огонек, заставивший Гро вздрогнуть, — если бы кто-либо всерьез осмелился убеждать меня пойти на такой трусливый поступок, он заполучил бы мой меч в самую ценную часть своего тела.
Затем лорд Брандох Даэй обернулся к остальным.
— Юсс, — сказал он, — друг сердца моего, сдается мне, все вы заодно и никто не заодно со мной. Я даже попрощаюсь с вами. Прощай, Гасларк, прощай, Ла Файриз.
— Но куда ты? — воскликнул Юсс, поднимаясь с кресла. — Ты не должен оставлять нас.
— Куда же еще, как не к себе домой? — ответил тот и вышел из покоев.
Гасларк произнес:
— Он весьма разгневан. Чем ты его так рассердил?
Мевриан сказала Юссу:
— Я пойду за ним и успокою его.
Она вышла, но вскоре вернулась со словами:
— Бесполезно, господа мои. Он ускакал прочь из Гейлинга так быстро, как мог нести его конь.
Все пришли в большое волнение, одни предлагали одно, другие другое. Лишь лорд Юсс хранил молчание и спокойное выражение лица, да еще леди Мевриан. И наконец Юсс сказал Гасларку:
— Все дело в том, что его тяготит каждый день, отдаляющий его от встречи с Коринием. Воистину, я не стану винить его, зная об ущербе, который тот ему нанес, а также о его дерзости по отношению к тебе, госпожа моя. Не беспокойтесь. Когда придет время, его собственная натура приведет его обратно ко мне, и ни одна другая сила не сможет сделать этого вопреки его доброй воле, и даже Небесам не дано силой покорить его великое сердце.
Так и случилось. Следующей ночью, когда все лежали в постелях и спали, Юсс, засидевшийся в своей высокой опочивальне за книгой, услышал звяканье сбруи. Он позвал своих слуг спуститься с ним с факелами к воротам. А там в пляшущем свете факелов в Замок Гейлинг въезжал лорд Брандох Даэй, и что-
