Москве жил, ящики за три рубля в ночь грузил, чтобы на цветы матери хватило, сутками зубрил, не высыпался… Тебе же, мудаку, все дано, а ты ни хуя не делаешь. Нет-нет, все, стоп, так дальше продолжаться не может. Значит так, если ты такой идиот, тебя отчисляют из университета, и ты прямиком идешь в армию. Будешь два года под Брянском окопы хуячить в компании дедов, и пизды получать за башку твою дурную, может, это тебя воспитает. И матери можешь не звонить, я ей запрещу тебе помогать…
Мой взгляд по-прежнему холоден. Ваня трясется, пытаясь передо мной оправдаться. На глазах слезы.
– Я не знаю, как ты будешь выкручиваться. Продавай машину, съезжай с квартиры – мне по хер. Домой я тебя не пущу. Может, наконец-то поймешь, что в этом мире не все на блюдечке с голубой каемочкой приносят.
– Но па-па… Я… я не виноват… Меня Никоненков подставил. Ему уже все заа-мяли, восстановили…
– Так ты до сих пор с этим дебилом водишься? – Из глаз летят искры. – Нашел себе подходящую пару… – Юра Никоненков, Ванин друг детства, сын известного московского бизнесмена Никоненкова, никогда не стоял у меня в списке людей, с которыми стоило общаться моему сыну. – Ваня, меня реально утомило отмазывать тебя от всякой хуйни, из которой ты к тому же вообще не извлекаешь уроков. Значит так. Никоненкову-старшему я еще позвоню, скажу что да как… – Смотрю я на часы. – Короче…
Ваня хлюпает носом и просительно смотрит на меня. Сопля, блядь, девка. Нахлестать бы его по щекам сейчас, как моя покойная баба Нюра меня в детстве. Эх, если бы у меня было время, я бы устроил ему урок похлеще. Но времени нет, вопрос надо решить быстро.
– Короче. – Повторяю я. – Завтра я звоню вашему проректору… как там его… Мудильникову… Красильникову, ситуацию в туалете замнем. Мне к черту не надо, чтобы твои подвиги стали общественным достоянием. Ты головой подумай, что будет, если какая-нибудь «Наизнанку» пронюхает про это и выбьет на первой полосе «Сын Феликса Серебрянникова нюхает кокс в сортире МГУ и вылетает с учебы» – я перед коллегами от стыда сгорю. Но учти – еще одна такая херня, и я, пожалуй, просто выкину тебя из своей жизни. Красильникова попрошу, чтобы он поставил тебя на личный учет, и даже денег на это не пожалею. Не дай бог у тебя на сессии будет хоть одна тройка или я еще раз услышу про дисциплинарные взыскания – все, ты хоть лоб расшиби, ни копейки от меня не получишь. И адрес и телефон мой забудешь. Ты все понял?
Ваня, боясь сказать слово, кивает головой.
– Ну, вот и славно, езжай, – говорю я и вижу, что в кафе входит Веларди.
Ваня с монашеским смирением на лице направляется к выходу, и тут я вспоминаю кое-что, окликаю его и прошу вернуться.
– На вот, Вань, я тебе кумыс привез, ты же любишь. – Сказал я и передал сыну красивый кувшинчик, купленный на одном из киргизских базаров.
13
Мы пересаживаемся с Веларди в VIP-зал. Беглым взглядом изучаю Петю. Молодой, нервный, горящий жадный взгляд – видно, что охоч до денег. Будем давить на пафос.
В кафе немного душно, у стен расставлены кальяны, статуэтки, прочие арабские безделушки. На фоне такого интерьера я чувствую себя кем-то вроде всевластного арабского шейха, который вот-вот отдаст приказ. Подходит Наташа, официантка с большой прекрасной грудью, помню на какой-то пьянке она сторожила туалет пока мы разнюхивались с Даниловым. Потом я отпросил ее у администратора ресторана, привез домой, но как она ни старалась, мой богатырь не встал и я отправил ее восвояси на такси. Подмигиваю ей и прошу принести мне кальян «яблоко на молоке». Заказываю 12-летний Chivas Regal безо льда и молоко. Пристально смотрю на Веларди. Рубашка на нем какая-то странная. Знакомая что ли, будто я ее видел раньше – черная такая, шелковая, Gucci. Хм… кажется ли мне, или действительно видел?
Ну что ж, мой юный друг, садись сюда и слушай. Учись настоящему успеху. Да, ты выиграл несколько престижных музыкальных конкурсов, съездил в Лондон, понравился дочке Березунича, выступил на нескольких закрытых олигархических вечеринках и получил звание «самый успешный молодой артист страны». Но по сравнению со мной ты лишь молокосос, марионетка в руках высших сил – продюсеров и спонсоров, которые тобой управляют! Так что сиди здесь теперь перед ЛЕГЕНДОЙ и восхищайся! Учись НАСТОЯЩЕЙ СЛАВЕ!
– Ну как дела, Петь? – по-отечески посмеиваюсь я. – Голова еще не закружилась от успеха-то? Видел твой клип последний, очень красиво. Кто снимал?
– Успенский.
– Успенский? Молодец какой! А разве он в кино с головой не ушел?
– Ну, видимо, мы смогли его убедить поработать и с нами. – С гордостью говорит Петя.
– Это хорошо. – Улыбаюсь я. – Да, здорово, молодец, растешь. И клипы снимаешь, и по клубам выступаешь – это правильно.
Вспоминая, что рассказывал мне сын про последний клубный концерт Веларди в «Раю», когда была какая-то жуткая давка и куча каких-то нелепых представителей и представительниц московского плебса, я непроизвольно морщусь. Тем не менее, так как сегодня Веларди мой клиент, я продолжаю смотреть на него с одобрением и строить из себя доброго папу, умудренного жизнью старичка.
– Я ж и сам в свое время администратором радиоэфира работал… Да, в чем-то похоже. Как говорится, надо чувствовать публику изнутри – и когда твоя песня по радио идет, и когда ты сам на этой сцене настроение людей видишь, песню под это выбираешь. Что концерт, что выступление в клубе, что диджейство где-нибудь на радио или вечеринке – одна фигня по сути. Ну, да ладно, – перевожу я взгляд на мобильник. – Неважно. А вообще я хотел задать тебе один вопросик.
– Да, конечно, – тут же кивает Веларди. – Спрашивайте.
– Ты же хочешь заработать миллионы?
– Миллионы? – переспрашивает он.
– Долларов, не рублей. – Говорю я.
– Ну как же, Феликс Абрамович. – С готовностью улыбается собеседник. – Кто ж не хочет…
Чудесно.
Вот он сидит передо мной, полностью открытый. Он хочет моих денег, ему нужен мой контракт. Сегодня «Звездопад» на первых позициях! Сегодня здесь самое лучшее, а не в закрытых олигархических клубах!
Вкратце пересказываю Веларди суть моей задумки. Петя сидит и смотрит на меня округлившимися глазами.
– Ого!
– А то! – Самодовольно улыбаюсь я, вспоминая похожую реакцию Вовы. – А знаешь, что самое для тебя приятное? То что простые зрители выбирать победителя будут. Без всякого жюри продюсеров, прославленных композиторов и прочих старперов, а обычные зрители – по ту сторону экрана. Ты молодой – у нас таких публика любит… Считай, что шансы твои в разы вырастают.
– Но, Феликс Абрамович. – Нервно перебивает он, и заметно, что он немного меня стесняется. – Все- таки пять миллионов долларов – это большой риск, серьезная конкуренция. Выиграет только один, а остальные что, без денег останутся?
Вот ведь жадная сука, даже дослушать не хочет. Я поднимаю ладонь, давая знак, что у меня все учтено, и отечески улыбаюсь.
– Конечно, нет. Я же все предусмотрел. Само собой, никто из артистов так просто рисковать не захочет – тем более, за это время могут быть концерты, гастроли, заказники. Мы будем платить за каждый день пребывания в нашем звездном проекте определенную сумму… – Я делаю небольшую паузу для пущего эффекта, – и очень немаленькую! Суди сам, валяешься на диване, днем пишешь песни, вечером на центральном канале в эфире, а деньги тебе капают. Неплохо, да?
– Да. – С удовольствием смотрит на меня Петя. Похоже, идея валяться на диване и получать деньги ему действительно нравится. – Здорово! Вы все учли.
– Значит, я могу на тебя рассчитывать? – спрашиваю я.
– Ммм… – На лице собеседника появляется волнение. – В принципе, да, думаю, да. Но вы же понимаете, Феликс Абрамович, надо все это с Кариной обсудить.
– Ах да-да, продюсеры-продюсеры…
Карина – модная рублевская писательница, владелица собственного рекорд-лейбла, модель, которая
