Поделом тебе, сука… Полина, Полина… Черт, что я наделал…
Дрожащими руками я начал куда-то оттаскивать труп, но тут же остановился. Блядь, что я делаю… Это же улика, полный пиздец! Я убил Полину, убил… Мне не удастся здесь спрятать тело. Кто знает, вдруг сейчас кто-нибудь нагрянет в гости? Как же я попал…
Надо было что-то делать…
Точно. Нужно звонить Палычу. Очевидный криминал, но ребята уладят. Только как объяснить все это. Ведь получается, что я, неуравновешенный дебил, придурок, псих, забил до смерти несчастную девочку. Конечно, если я дам им денег, они промолчат… Но репутация, блядь… Всему есть предел…
Взволнованный взгляд нервно скользил по комнате. Ну же, Феликс, думай… Напрасно. Я не мог найти ни одной зацепки. На секунду глаза наткнулись на кухонный нож. Инсценировать нападение? Ага, со спермой… Изнасилованная девка. Да кто поверит…
Хотя…
Я отправился в другие комнаты. В спальне я увидел на кровати простыню. И тут у меня родилась идея. Трясущимися руками я взял ее, и осторожно, стараясь не запачкаться кровью, начал упаковывать труп. Выглядело не слишком красиво, простыня быстро покрывалась пятнами. Я бросился к шкафу и начал рыться на полках. Вскоре я нашел еще две простынки, плюс пододеяльник… С ними все стало намного чище…
Закончив упаковку тела, я аккуратно взял нож и почти с хирургической точностью провел острым лезвием по своему запястью. Получилось не очень реалистично, но вполне сносно. Моя постановка кровавой семейной разборки с участием актрисы Полины в главной роли могла иметь успех…
Помедлив пару минут, пытаясь отогнать призрак убитой девушки, я взял из кармана телефон и позвонил. После нескольких гудков на том конце трубки послышался заспанный хмурый голос. Это был Палыч.
– Да. Слушаю.
– Палыч… – С дрожью в голосе произнес я. – Это Феликс. Приезжай скорее ко мне, тут полный пиздец….
51
Следующий час прошел в настоящем мандраже. Нельзя, чтобы об этом узнали, нельзя! Наконец, в дверь позвонил Палыч. Когда грузный браток пересек порог квартиры, его словно громом поразило.
– Феликс, че произошло, на хуй?!
– Шлюха… – Нервозно протянул я. – Изменяла мне, блядь… Пыталась угрожать ножом… Хотела меня ебнуть…
– Дай посмотреть. – Палыч направился на кухню и склонился над телом.
– Полный пиздец… – Стоя за его спиной, я продолжил невнятно лепетать. – Прихожу к ней домой, а тут мужик… И она под коксом моим, грамм точно снюхала… В полное говно… Я с ним пиздиться, а она на меня с ножом… Вон, глянь. – Указал я на руку. – И тут меня так взяло, короче, а я еще пьяный был… так понесло, не удержался…
– Мда. – Только и сумел сказать Палыч, разворачивая край простыни и глядя на искалеченное лицо, покрытое ранами и кровоподтеками. – Ебаный в рот!!!!! – Скривился он. – Как же ты так ее ебашил?!
– Ну бля… я был в этом, аффекте… А как мне еще… Слушай, даже не говори… Мне самому мерзко, пиздец…
– Ладно, не ломай уши. – Сказал Палыч – Щас подумаю…
Напряжение как-то сошло. Фух, ситуация не безвыходная. Главное я еще все можно исправить…
– Да уж, делаа… – Рассматривал Палыч пятна крови. – Ты ж понимаешь, что это мокруха, Феликс?
– Конечно. – Уверенно сказал я. – Я для того тебя и вызвал.
– Мерзкое дело, в общем. Дорого тебе выйдет.
– Ты ж знаешь, за деньгами дело не станет… – Да знаю, знаю… Вопрос не в этом… Хотя, – выдохнул он, – забей…
Сидя на корточках он несколько секунд рассматривал труп, а затем произнес:
– Короче, щас звоню своим, ребята приедут на джипе, погрузим все, вывезем. Ты не парься – все вопросы я беру на себя. Как раз ночь – нормально. Работа чисто стоит на сто пятьдесят кусков, но я с тебя по старой дружбе беру только сто, понимаешь?
– СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ???!!! – заорал я. – Да это же грабеж средь бела дня!!!!!
– Ну хули ты хотел. – С удивлением посмотрел на меня Палыч. – Не каждый же день приходится убитых девок вывозить из квартир звезд эстрады.
– Ладно. – Согласился я. – Я дам сто пятьдесят, как ты просил… – И не давая Палычу опомниться от потрясения, вдруг улыбнулся и добавил: – При определенных условиях…
Когда я объяснил Палычу свою просьбу, браток удивленно хрюкнул, но согласился. Мы стали искать мусорные мешки. Потом нашли на антресолях какое-то старое зеленое одеяло. Упаковав туда «мумию», мы обвязали труп веревкой. Примерно через полчаса подъехали ребята и погрузили тело в джип. Наблюдая за этим я плакал и внутренне прощался с НЕЙ…
52
Ночь, Ленинградское шоссе, лес. Осторожно выхожу из машины и направляюсь вглубь. За мной, кряхтя, следует двухметровый Палыч. Он тащит на своих плечах тело Полины.
Мы проходим метров сто, может быть, двести. Под ногами хрустят ветки, мерзко чавкает слякоть. По гулкому дыханию в спину я понимаю, что Палыч устал. Когда мы подходим к большому, в темноте напоминающему причудливого лешего, дубу, я останавливаю Палыча и говорю:
– Все, спасибо. Дальше я сам.
– Уверен? – недоумевает браток.
– Это мое дело. Я его начал, я его и закончу. Ты пока займись вторым вопросом, хочу решить все к утру.
– Сделаем. – Таращится на меня Палыч. – Я отзвонился своим еще два часа назад, на обработке.
Расправив затекшие плечи, Палыч кладет мешок с Полиной, на мягкую и немного влажную траву. Несколько секунд он пристально смотрит на меня – будто хочет что-то сказать, но я, глубоко вздохнув, взваливаю тело Полины на спину и говорю:
– Ладно. Я пошел.
– Давай. – Палыч помогает мне водрузить труп поудобнее и хлопает по плечу напоследок.
– Ага. – Говорю я с какой-то грустной улыбкой.
Когда браток скрывается из вида, я перехватываю мешок руками поудобнее и продолжаю шагать в лес. Вокруг ни души, одни лишь голые, поблескивающие во тьме, деревья. Я постанываю от усталости: тело Полины давит мне на спину. Мертвая, она мне кажется слишком тяжелой для той грациозной девочки с грустными серыми глазами, к которой я так привык. От непривычной нагрузки ноет поясница, гудят ноги, наливаясь свинцом. Силы кончаются, я хриплю, но продолжаю идти дальше, пока, наконец, не выхожу на небольшую опушку. Здесь я решаю ее похоронить.
Прощай, любимая, прощай… На глазах выступают слезы…
Из квартиры я предусмотрительно захватил спички и небольшой флакон с бензином. Походив вокруг, я вскоре нашел достаточное количество веток и хвороста, а также внушительные бревна, вполне подходящие для того, чтобы разжечь хороший костер. Сложив собранные дрова в кучу вокруг здоровенной осины, которую, как видно, повалила недавняя гроза, я аккуратно полил все это бензином, после чего поджег.
Собранный мной костер запылал очень быстро. Несколько минут я грустно смотрел, как разгораются и шипят слегка влажные ветки. Наконец, когда стол пламени шумно взлетел вверх, я решил, что настало время приступить к основной процедуре.
Осторожно, стараясь не испортить ритуал, я достал из кармана маленький ножик и разрезал черный пакет. В последний раз я смотрел на лицо навечно уснувшей Полины. Даже мертвая, даже изуродованная мной, она казалась мне такой красивой, такой печальной и, как всегда, недоступной. Она напоминала Белоснежку, навеки заснувшую в своей сказке – сказке вечных надежд, вечной мечты о свободной жизни, вечной игры в вечном театре, где нет этих никчемных рамок и условностей гнусной жизненной сцены.
Я потратил немало усилий, чтобы красиво положить тело Полины в костер. Дабы огонь поглотил ее быстрее, я подкинул в костер еще несколько веток. Вскоре тело Полины начало гореть. Сначала запылали волосы, потом остатки одежды, затем руки, ноги и лицо. Наконец, ее всю покрыл огонь, пламя жадно
