на опыты по усовершенствованию приборов для этого света. С первых же шагов ясно выказалась необходимость разрешить две задачи: с одной стороны, найти удобный и простой аппарат для произведения света — горелку, с другой — достигнуть разделения света, то есть иметь возможность получить от одного источника тока несколько источников света.
Из всех попыток, клонившихся к этой цели, наибольшего внимания заслуживают, без сомнения, опыты г. Лодыгина, хотя его система и не дала ожидаемых от нея в то время результатов.
…Во всяком случае, работы его оказали несомненную пользу, еще больше расшевелив начинавшийся уже интересовать вопрос, показав возможность деления света и наталкивая умы изобретателей на идею об электрическом освещении без сложных аппаратов регуляторов». (Последняя фраза — в огород Чиколева, ратующего за регуляторы.)
Дальше — уже бой противникам Лодыгина, и прежде всего Эдисону, о новом изобретении которого только что начали трубить газеты, хотя лампы еще не вышли из стен лаборатории в Менло-Парке:
«Г. Лодыгин направил свои работы на произведение света одним накаливанием углей без вольтовой дуги и сгорания, и вот явилась как за границею, так и в России целая плеяда подражателей, которые, варьируя на все лады раз данную идею, рассчитывали достигнуть решения задачи изменением мелких деталей аппарата, расположением угольков, каких-нибудь винтиков и проч.
…Все они, имея за собой те же или еще большие недостатки, как и система Лодыгина, и не имея за собой оригинальности идеи, позволяют, относясь с полным уважением к работам г. Лодыгина, пройти молчанием имена его подражателей и перейти к технической стороне вопроса».
Нет, не исключал уже тогда победы электрической лампы накаливания прозорливый Яблочков! Потому и всемерно помогал Лодыгину работать над ней под крышей завода, выпускающего «электросвечи». Тем более что очень трудное время переживал Александр Николаевич.
«Кому неизвестны те рекламы, те восторженные предположения, которые возбудил способ электрического освещения Лодыгина в 1872 и 1873 годах, а в 1874–1875 годах об освещении Лодыгина не было больше разговоров», — с горечью писал Чиколев.
А в ответ на волну реклам о новом изобретении Эдисона Чиколев разразился гневной филиппикой: «Если бы это изобретение не было связано со знаменитым именем, то не стоило бы занимать им страницы журналов: настолько способ Эдисона не нов…» И еще: «По нашему мнению, не прав г. Эдисон и др., умалчивающие о заимствовании существа, вернее, идеи, их способа у г. Лодыгина». Но зато сам Александр Николаевич именно в эти годы — 1878—1879-й — упорно работает над усовершенствованием лампы.
В России завистники, вечные хаятели всего родного, русского, отыскивают в архивах описания опытов с лампой накаливания, при изучении которых ясно даже непосвященному, что предшественники Лодыгина еще не смели и мечтать о том, что их лампа выйдет на улицу, к людям, хотя патентовали сам принцип — угольный стерженек горит в открытом воздухе или в стеклянной колбе, — горит всего лишь несколько секунд, и что сделать для того, чтобы горение продлить, никто не знал.
Жобар — 1838 год, де-Молейне — 1841-й, Старр — 1845-й, Г. Борщовский — 1845-й, Геббель — 1846 -й, Стайт — 1848-й, Перри — 1849-й, Робертс — 1852-й, де-Шанжи — 1858-й.
Об этих не вышедших из лаборатории лампах, не знали как их современники, так и потомки. Не мог знать о них и Лодыгин, но он сотворил лампу, осветил ею улицу в Петербурге, изготовил первые партии ламп, и они пришли в жилище человека. А самое главное — он изобрел не просто лампу, а систему электроосвещения, базирующегося на теории строгой и научной. Но «нет пророка в своем Отечестве!». «Жобар! Де-Шанжи! Эдисон! Сван!»… — трубили газеты.
Интересна реакция Лодыгина на эту несправедливость — он нигде печатно не доказывает в эти годы свой приоритет, он — работает! Работает уже в эту пору общего внимания к лампе с угольной нитью — над нитями из тугоплавких металлов.
В частной коллекции московского собирателя Цепельзона хранилось письмо Александра Николаевича неизвестному лицу, помеченное 10 декабря 1878 года:
«Работаю от зари до зари: может быть, тугоплавкое металлическое тело накала сделает лампу практически вечной…
Но у меня нет ни денег, ни опыта, ни даже ртутного насоса. Слесарные тиски и ручной насос — мои единственные помощники.
Есть еще и неутолимое желание быть полезным своей Отчизне. Но этого маловато для того, чтобы озарить дешевым электрическим светом всю Россию — и дворцы вельмож, и крестьянские избы.
Я почти не сплю и не успеваю проглотить кусок черствого хлеба. Не поминайте меня лихом, если чахотка безвременно сожрет Вашего покорного слугу.
А. Лодыгин».
Работа над нитями из тугоплавких металлов проводилась Лодыгиным втайне от всех, а если и знали о ней его ближайшие друзья, то помалкивали, наученные горьким опытом. Через несколько лет Александр Лодыгин получит патенты на такие «практически вечные» лампы…
А пока он работает над ними, неугомонный правдолюбец Чиколев, искренне считая, что будущее за его, чиколевской дифференциальной лампой, ведет борьбу за русский приоритет в изобретении калильной лампы.
Интересно отметить, что многие из работ Чиколева вышли из стен дома в Староконюшенном переулке в Москве. В этом удивительно красивом доме, запоминающемся надолго своей резьбой, сейчас размещается районный совет ветеранов Великой Отечественной войны.
Сын оскудевшего дворянина, он закончил Александровский сиротский кадетский корпус в Москве, но не смог пройти полный курс Александровского военного училища — по резкости нрава, по причине неизвестных нам конфликтов с начальством. Вышел в отставку, даже не получив офицерского чина. Затем он — вольнослушатель физико-математического факультета Московского университета, добывающий средства к существованию стенографией, работой лаборанта и изданием лекций.
В 1867 году, когда Лодыгин еще учился в Воронежском кадетском корпусе, Владимир Николаевич издал свою первую книгу: «Руководство к приготовлению и сжиганию фейерверков», которая выдержала в России, где столь популярно сотворение ночного праздничного неба, несколько изданий.
Работая в Высшем техническом училище (теперь МВТУ имени Н. Баумана), он сконструировал электрический привод для недавно появившихся швейных машин. Затем — электродвигатель и гальванические элементы. За свои изобретения он получил золотую и серебряную медали на знаменитой Первой Московской политехнической выставке в 1872 году, которая сыграла поворотную роль в развитии русской техники — на ее основе популярное тогда Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете решает создать Политехнический музей. Чикалев — член этого общества — оказывается в первых рядах устроителей музея вместе со знаменитыми профессорами Столетовым и Владимирским и изобретателем Яблочковым. При большом стечении народа здесь стали проходить лекции известных ученых о новостях в научном мире, и конечно же, о таинственном электричестве и электрической технике, Чиколев прочитал здесь более 20 лекций.
Вместе с Владимирским Чиколев пытается ввести в жизнь изобретение Лодыгина — лампу накаливания, но когда в Петербурге окончательно разваливается Товарищество Лодыгин и К° и лампочки накаливания теряют популярность, он, не желая отказаться от мысли об электрическом освещении, начинает изобретать свою систему электроосвещения на принципе дуговых ламп и конструирует дуговую дифференциальную лампу с автоматическим регулятором, которая решала по-своему проблему «дробления света». Сближение и отдаление углей в ней производилось не часовым механизмом, а электромотором.
За год до русско-турецкой войны он переезжает в Петербург и поступает на службу в артиллерийское ведомство. Внедряет на его заводах электричество и предлагает военно-морекому ведомству свои дифференциальные лампы с регуляторами и прожекторы, бросающие с носа корабля мощный пучок света далеко в темь или с берега освещающие море. Изучая уроки русско-турецкой войны 1877–1878 годов, английские специалисты писали, что успешная защита русскими своих берегов во многом обязана прожекторам.
Чиколев много сделал для развития военной электротехники и, в частности, прожекторного хозяйства,
