несколько необычно.
Лили опять опустила взгляд на свои руки, переплетая пальцы. У нее пока еще не было времени задуматься об этом, но это действительно было необычно. Когда она поняла, в чем дело, то покраснела до корней волос.
— Накануне отъезда из Хоксбриджа, вечером, между Виллом и мной существовала связь — я синхронизировала наше сердцебиение. Наверное, утром я просто забыла прервать этот контакт, все так быстро случилось.
В голосе сэра Бастиана прозвучало подозрение.
— Капитан Блэкхарт был болен? Но тогда он, должно быть, очень быстро поправился, если на следующий же день уехал из города.
Лили покраснела еще больше.
— Вилл не был… болен. Я знала, что это неправильно, но я только хотела… узнать, — в ее голове вспыхнули воспоминания о той ночи, и, продолжая краснеть, она пролепетала: — Мне было любопытно, что получится…
— Ты искала новых чувственных ощущений, — закончил за нее сэр Бастиан. И хотя он говорил спокойно, чувствовалось, что он разочарован.
Лили кивнула, боясь взглянуть ему в глаза.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, Лиллиана. Ты не первая, кто осмелился на такие эксперименты, и обычно они заканчивались несчастьем. Это очень опасная практика. Признаюсь, я был о тебе лучшего мнения.
Последовало долгое неловкое молчание, прерываемое только поскрипыванием экипажа.
— Но в конце концов, — сказал наконец сэр Бастиан, — чему удивляться. Госпожа Брейкберн предупреждала меня, что капитан Блэкхарт оказывает на тебя достойное сожаления влияние.
Лили заставила себя поднять на него глаза.
— Но Вилл здесь ни при чем! Совершенно ни при чем, сэр, честное слово. Он вряд ли смог бы меня на такое подтолкнуть. Он и не подозревает, что я могу…— Она замолчала, увидев, как сэр Бастиан качает головой.
— Не стоит так расстраиваться. Мы не должны забывать, что ты вышла замуж за капитана Блэкхарта в очень юном возрасте. Твой муж имеет очень слабое представление о нравственности, как ты можешь ждать от него добрых наставлений?
Лили выпрямилась. Хватит того, что Виллу придется отвечать за свои собственные грехи, зачем прибавлять к ним ее проступки!
— Вилрован и сам-то был еще совсем мальчик, — негодующе сказала она. — Как я могла ждать от него каких-то наставлений?
— Именно, — старик нагнулся к Лили и успокоительно похлопал ее по руке. — Давай не будем больше об этом говорить. Ты действовала в неведении, и я уверен, что устного предостережения тебе достаточно. — Он откинулся назад и мягко посмотрел на нее.
Лили с покорным вздохом прислонила голову к обитой тканью стенке экипажа. Она слишком устала, чтобы спорить, а кроме того, сделанного не воротишь. И благодаря ее безрассудному поведению сэр Бастиан более, чем когда-либо, уверен, что Вилл — злонамеренный и беспринципный человек, о чьем браке с Лили можно только скорбеть и чье влияние на нее необходимо свести к минимуму.
И точно так же, как и ее тетушка Аллора, сэр Бастиан собирался сделать все возможное, чтобы держать Вилла и Лили подальше друг от друга.
39
В Линденхоффе зимние дни были скучны и долги, а от бесконечных церемоний и ритуалов придворной жизни становилось еще хуже. Ис должна была вставать с постели ровно в восемь, час проводить за завтраком, состоящим из пряного печенья и кофе, а потом тратить большую часть утра на одевание. Послеполуденные часы отводились для официальных визитов, военных смотров (проходивших при свете факелов во дворе замка) и чаепитий с послами. Она переодевалась в вечернее платье в пять тридцать. А после этого теоретически наступало время карточных игр, элегантных ужинов и танцев при свечах, но все это было запрещено из-за болезни короля. Вечера Ис приходилось проводить в Серебряной Зале, за скучными разговорами, тоскливым флиртом, изо всех сил стараясь скрывать зевоту.
Иногда Ис, взбунтовавшись, на весь вечер запиралась у себя либо проводила все утро в прогулках по заснеженному саду. Но в конце концов строгие замечания лорда Виттлсбека заставляли ее вспомнить о чувстве долга. Его растущее влияние удивляло даже Ис, которая, вообще-то, была о людях невысокого мнения. Но правда была проста: среди всех слуг, стражников и официальных лиц, от которых ей удалось избавиться под тем или иным предлогом, ставя на их место своих «людей» (которые, по идее, должны были отвечать ей благодарностью, но оставались на удивление равнодушны), — только церемониймейстер был для нее во дворце другом.
Кроме того, он был ей нужен, чтобы организовать Зимний Бал. Это было единственное мероприятие за все это время, где она собиралась повеселиться в свое удовольствие, заранее решив, что будет танцевать со Змаджем, сколько ей вздумается. И пусть люди что хотят, то и говорят! Он ее родственник, так что все останется в рамках приличия, хотя она и подозревала, что злые языки все равно будут сплетничать.
— Но я же имею право доставить себе маленькое удовольствие! — сказала Ис себе посреди безумно длинного и унылого вечера, который она провела, облокотившись на подлокотник своего серебряного кресла, положив подбородок на руку, наблюдая, как две пожилые герцогини строят карточные домики и спорят о порядке наследования. — Да, я заслуживаю гораздо большего!
Проведя час в невеселых размышлениях о том, на что еще она имеет право, Ис вдруг встала с места и объявила, что желает навестить свою тетю. Послышались невнятные возгласы протеста.
— Если вы желаете послать за мадам Дэбрюль, — сказала жена парламентского министра, — она, несомненно, будет рада посетить вас во дворце.
— Нет, — отрезала Ис. Она хотела остаться одна и больше всего хотела выбраться из дворца: подальше от Линденхоффа, от перешептываний и враждебных взглядов, от горящих свечей и открытого огня.
Она доехала до старого чародейского особняка в карете, под шелковым балдахином с бахромой. Стоило кому-нибудь узнать ее на улице, собирались толпы, вслед ей грозили кулаками и выкрикивали проклятия, она боялась ездить без эскорта. Но, войдя в дом, Ис отпустила гвардейцев и одна поднялась по длинной лестнице на верхний этаж.
Дом выглядел заброшенным. Все вещи были на своих местах, в точности как она их запомнила, но, проходя сквозь череду гулких залов третьего этажа, она не встретила никого, даже ни единого слуги- гоблина.
И только когда она добралась до личных апартаментов мадам Соланж и застала ее саму с пером в руке над густо исписанным листом бумаги на столе, только тогда Ис заговорила впервые с тех пор, как вошла в дом.
— Ты что, отпустила всех слуг до единого?
Ее бывшая воспитательница подняла голову от письма.
— Нам больше незачем разыгрывать богатство. Там, на кухне, осталось несколько поварят, пара конюхов в конюшнях, и все.
Ис села, расправила юбки, пригладила мех на горностаевой муфте. Она не знала, что и думать, — в конце концов, на что же тогда были направлены их усилия, если не на то, чтобы претворить в жизнь иллюзию достатка?
Вспомнив о причине своего визита, она резко сказала:
— Раз ты так заинтересована в том, чтобы жить как можно проще, то, наверное, сейчас самое время поговорить вот о чем. Я хочу знать, что ты сделала с Сокровищами Нордфджолла, Тольи и других стран.
Мадам отложила перо и закрыла серебряную чернильницу.
— Я думала, мы это уже выяснили. Они находятся достаточно близко, чтобы в случае необходимости мы смогли быстро до них добраться. Одно в Тронштадте, другое — в Дальмарке, третье — в Валлерховене. Там
