Люциус ехал по дороге в Сан-Сильвестро. Он направлялся в бар «Центральный», намереваясь дозвониться до бабушки. Можно ли сделать трансатлантический звонок из Сан-Сильвестро? Наверняка у них есть возможность связаться с конечной международной станцией. Который теперь должен быть час в Бостоне? На Восточном побережье отставание в несколько часов, но Миффи была ранней пташкой. Тогда внук мог бы поставить ее в затруднительное положение вопросом: что общего было у дедушки с Беатриче Маласпиной? Люциус не сомневался: ей нашлось бы, что рассказать на эту тему. И пожалуй, Оливия уже вернулась в гостиницу. Будет приятно поговорить с ней, с человеком, который, в отличие от товарищей на вилле, не в курсе его дел.
9
— Боже мой! — воскликнула Марджори, — Люциус опять кого-то привез.
Они с Джорджем поспешили в холл.
— Это Оливия?
— Нет, какой-то мужчина.
— Не тот репортер? Как его… Слэттери?
— Нет, наш друг не повез бы его на виллу. Это высокий худой человек, с усами, незнакомый.
— Я, кажется, слышу звук мотоцикла! — крикнула Делия с верхней площадки лестницы. — Люциус вернулся?
Послышались шаги на каменных ступенях, и двое мужчин вошли через парадную дверь как раз в тот момент, когда в холле появилась Воэн.
Она неподвижно застыла, и восклицание замерло на ее устах. Певица безмолвно уставилась на спутника Люциуса. Потом голос вернулся.
— Как ты сюда попал?
— Это лорд Солтфорд. — громким шепотом сообщила остальным Джессика.
— Отец! Ты?! Здесь, на «Вилле Данте»?!
— Делия! — приветствовал он ее.
Прежде чем дочь смогла ответить родителю, появилась бойкая Бенедетта. Бросив один только взгляд на Солтфорда, она издала радостный крик, за которым обрушилась лавина слов на итальянском. Делия видела, что и Люциус удивлен не меньше и сосредоточенно старается разобрать слова кухарки.
— Что она говорит? — требовательно спросила Воэн. — Почему она так рада его видеть? И почему у папы такой радостный вид?
— Он говорит ей, что вы его дочь.
Новый крик радости исторгся из груди Бенедетты; итальянка бросилась к Делии, схватила обе ее руки в свои и принялась восторженно пожимать.
— Я ничего не понимаю, — растерянно пробормотала певица.
— Думаю, мы можем заключить, что это не первый визит вашего отца на «Виллу Данте», — резюмировала Марджори. — Вы говорите, что никогда не упоминали при нем имени Беатриче Маласпины? Неверный шаг. Мне сдастся, что он мог бы ответить на большинство ваших вопросов.
— Отец, что происходит? Откуда ты знаешь Бенедетту? Ты бывал здесь прежде? Ты знал Беатриче Маласпину?
— Может быть, мы не будем стоять в холле? — ответил вопросом на вопрос лорд. — Это очень красивый холл, но не лучше ли пройти в гостиную, чтобы поговорить? — Старик подошел к Делии и взял ее под руку. — Рад видеть тебя в добром здравии. «Вилла Данте» — великий целитель. Она прекрасно восстанавливает душевные и физические силы.
Воэн была тронута.
— Я действительно чувствую себя много лучше. Кашель прошел, и — да, ты прав, «Вилла Данте» в самом деле удивительное место.
— Фелисити и Тео тоже здесь?
— Да, к сожалению. Как и Ричи.
Он нахмурился, и Делия с внезапным уколом тревоги заметила, что в глазах его появилось усталое выражение.
— Жаль.
— Это слишком слабое определение. Гостиная вон там. О, ты же, вероятно, и сам знаешь, коль скоро бывал здесь прежде.
— Это было почти тридцать лет назад. Но не думаю, что дом сильно изменился.
Люциус открыл дверь в гостиную и отступил, пропуская остальных вперед. Наполняя комнату, с городского холма доносился «Ангелус».
— Колокола Сан-Сильвестро, — задумчиво произнес лорд Солтфорд. — Они возвращают меня в прошлое.
— Не лучше ли нам уйти? Вы, наверное, хотите побыть с отцом? — спросила Марджори.
— Мы оставим вас? — предложил Уайлд.
— Нет, конечно же, нет! — быстро возразила Делия. Ведь все они горят нетерпением услышать, что расскажет отец о Беатриче Маласпине. Она же была не расположена говорить с отцом о чем-либо еще. — Как ты узнал, что я здесь? От Уинторпа?
— Да. Он рассказал мне о завещании Беатриче и о том, что ты едешь в Италию.
— Этот Уинторп оказался весьма словоохотливым адвокатом, — заметил американец.
Солтфорд с любопытством вскинул бровь:
— Ты меня не познакомишь, Делия? Это, конечно, Джессика, старая подруга. Я рад видеть ее с тобой.
Мелдон улыбнулась ему — с искренней симпатией, как отметила Делия. Джессика всегда хорошо ладила с ее отцом.
— Это Марджори Свифт, она же Марджори Флетчер, писательница. Джордж Хельзингер, ученый из Кембриджа. И Люциус Уайлд, из Америки.
— Люциус Уайлд? Вы, вероятно, сын Люциуса Джей Уайлда? И внук Эдгара Вульфсона? Ну конечно. Как поживаете? — Внимание Солтфорда обратилось к расписному фризу. — О, это по-прежнему здесь? Честное слово, цепочка людей изрядно увеличилась со времен моего пребывания.
— Вы тоже есть среди них? — спросила Марджори, бросая быстрый взгляд на Делию.
Да нет, конечно, подумала та, не может отец там быть, ведь она ни в ком его не признала. Но тот уже подзывал ее к фреске.
— Посмотри, Делия, вот я.
И верно. Моложе и не такой суровый, каким она всегда его знала. На нем было красно-синее одеяние, в руках — рулон шелка.
— Купец, — с лукавой усмешкой в голосе пояснил старик.
— А кто эта женщина рядом с тобой? — спросила Делия. — Та, что как будто беременна, хотя, может, это просто такое платье.
Последовала долгая пауза, прежде чем отец ответил.
— Это Миранда Маласпина. Дочь Беатриче.
Джордж издал негромкий возглас изумления:
— В самом деле! Так и есть! Моложе, чем когда я ее знал, но теперь совершенно явственно вижу сходство.
— Конечно, вы знали Миранду, — согласился Солтфорд. — Вы работали с ней в Америке и были с ней, когда она умирала.
Все уставились на него.
— Откуда вам это известно, сэр? — спросил Люциус.
— Беатриче узнала от персонала больницы о том, как вы, мистер Хельзингер, были добры к ее
