– И не одна. И всегда были.
«А ты откуда знаешь?»
Мне было сложно определиться с отношением к Леониду. Уж больно он был слащавым на мой вкус. И уж больно заботливым. Наверное, многие женщины мечтают о таком мужчине, но я сама, пожалуй, отношусь к типу женщин, которых чем меньше любят, тем больше нравишься ты ей.
Внезапно мы услышали вой сирены, потом с визгом шин во двор клиники ворвалась «Скорая». Мы с Леонидом бросились к окну. Из кареты как раз выносили какого-то мужика на носилках. В коридоре послышался топот ног. Не успевшие уехать журналисты (или дожидавшиеся моего выхода) бросились к бригаде «Скорой».
Когда пришла сестричка с чаем, Леня спросил у нее, кого привезли, но она пока не знала. К ним же регулярно кого-то привозят.
Попив чаю, я стала прощаться. Шура просила заезжать. Леонид опять поцеловал меня в щечку и был сама любезность.
Я вышла в коридор и задумалась. Зайти к отцу или не зайти? Ведь драка с Шурой могла ускорить его конец… Я могу потом очень пожалеть, что не поговорила с ним… И будет поздно, потому что я не смогу с ним поговорить больше никогда…
В коридоре никого не было. Я спустилась вниз, в холл, подошла к дежурному администратору и сказала, что хотела бы навестить отца, Павла Павловича Кожевникова, но не знаю, в какой палате он находится.
– Секундочку, я позвоню.
Женщина с кем-то связалась, выслушала ответ, повесила трубку и повернулась ко мне.
– Простите, но посещения запрещены лечащим врачом. У вашего отца сотрясение мозга, ему нужен полный покой. Никаких посетителей, даже близких родственников. Может, через пару дней.
Она дежурно улыбнулась.
– Он… выживет?
– Думаю, да, – удивилась моему вопросу женщина. – Просто состояние пока тяжелое. Травмы головы всегда опасны. Но переломов черепа нет, а это хороший признак. Позвоните нам. У вас ведь есть наши телефоны? Как только лечащий врач разрешит посещения, мы будем рады вас видеть.
И она опять дежурно улыбнулась.
Глава 15
Я отправилась домой. Во дворе клиники оставались трое журналистов, но на меня они не обратили никакого внимания. Охранники со мной вежливо попрощались.
Дома устроилась в любимом кресле за любимым столом перед любимым компьютером. Любимые коты заняли обычные места – на спинке кресла у меня над головой и на ручке кресла, периодически сваливаясь мне под бок. То и дело почесывая своих сокровищ, я вошла в Интернет.
В горячих новостях говорилось о двух взрывах, прогремевших сегодня в городе. Взорвали машины двух известных предпринимателей, причем один из них занимался коттеджным строительством, а другой владел одной известной сетью супермаркетов эконом-класса. Первый погиб на месте, жертвами также стали его шофер и помощник, находившиеся с ним в машине. Второй, как говорилось в статье, в настоящий момент находится на операционном столе. По предварительным данным, ему оторвало обе ноги, но его быстро доставили в известную клинику доктора Авакяна, способного творить чудеса. То есть шанс на выживание пока остается.
Значит, вот кого привезли в клинику, пока я там находилась… Но не много ли смертей за одну неделю? Или это у нас обычное дело? Сейчас, конечно, не девяностые годы, но все равно люди продолжают гибнуть. И продолжают стрелять. И продолжают взрывать. Передел рынка никогда не заканчивается.
Перед сном я решила позвонить маме, но, посмотрев на часы, решила, что поздно. Позвоню завтра. Интересно, она уже знает про Шуру и отца?
Утром на работе первым делом вопросительно посмотрела на своих подчиненных. Не выкинул ли еще кто-то из моих родственников чего-то особенного? Они знали про драку Шуры с отцом, пытавшимся воспитывать великовозрастную дочь. В Интернете по этому поводу было много забавных реплик и откровенного стеба. Компьютерщик считал, что тут работает целое пиар-агентство.
– Ты думаешь, что драка была специально организована? Мой отец никогда бы на это не пошел. И такая реклама ему не нужна.
– Она очень удачно вписалась в пиар-акцию и используется на сто процентов, – сказал мне Юра.
– Да уж, – кивнула одна из дам бальзаковского возраста. – Двух известных бизнесменов взорвали, но первым номером везде идет драка папы с великовозрастной дочкой. И взрывы никто не обсуждает! А вашим родственникам, Кира, кости перемывают люди, которые о них раньше никогда не слышали. Но теперь услышали и в других городах, и за границей.
Я спросила, не знают ли мои подчиненные, выжил ли второй мужик, и сказала, что видела, как его доставили в клинику. Компьютерщик пошарил в дебрях Интернета и сообщил, что на девять утра был жив и находился в реанимации, но стопроцентного результата врачи гарантировать не могли. Он все-таки потерял много крови. Состояние моего отца оценивалось, как средней тяжести. Шуре, по сообщениям в Интернете, была сделана пластика носа, сломанного отцом. Пока никто никаких исков не подавал.
День прошел относительно спокойно. Мы созвонились с Шурой, она сказала, что нос и глаз болят, очень неудобно все время спать на спине, повязка мешает, но она сегодня провела первую в своей жизни пресс- конференцию и очень счастлива. Все прошло отлично, журналисты выражали сочувствие, а заказчики будущих эротических съемок с нетерпением ждут, когда Шура сможет к ним приступить.
Вечером позвонил Олег. У меня задрожали руки, когда он представился. Олег предложил встретиться на следующий день вечером и вместе поужинать. Я согласилась. Ориентировочно договорились на восемь. Я сказала, что обязательно нужно предварительно созвониться. Мало ли что еще может случиться…
– Кстати, ты папу видела? – спросил Олег.
– К нему не пускают. Шуру видела.
– Шура меня не интересует. Ты знаешь точный диагноз, который поставили твоему отцу?
– Сотрясение мозга. Конечно, может в медкарте это записано как-то витиевато, но мне в клинике сказали так. Шура его чем-то приложила. Кстати, я не спросила чем.
– Старинной вазой. Ваза разбилась, и теперь твоя сестра еще хочет получить за нее компенсацию с папаши. Ты не смотрела пресс-конференцию? Найди ее в Интернете. Очень забавно.
Потом Олег резко стал серьезным и спросил, не знаю ли я диагноз отца, поставленный в Швейцарии. Я не знала, и мама точно не знала. Все предположили, что онкология.
– А почему тебя это интересует? – запоздало спросила я.
– Потом объясню. Постарайся, пожалуйста, выяснить.
– К завтрашнему вечеру?
– Не обязательно. Вообще.
Я сказала, что попытаюсь в субботу прорваться к отцу. Заеду к Шуре и попробую и к нему попасть. Ведь разводящая медсестра предлагала меня к нему провести, как только я приехала, но я выбрала Шуру. Отцу стало хуже, пока я находилась у сестры? По крайней мере, во время следующего посещения я поговорю с лечащим врачом.
Утром я долго думала, что надеть, потом оделась в свой любимый английский деловой костюм. Нечего выпендриваться! И что у меня на работе подумают, если я приду в чем-то необычном для себя? Вот если бы я появилась в ватнике и резиновых сапогах, никто бы не задал ни одного вопроса. Глазом бы не моргнули! А если в дорогом платье – разговоров не оберешься. В общем, я оделась, как обычно (я всегда хожу в офис в строгих классических костюмах и блузку застегиваю на все пуговицы), накрасилась, как обычно, и все делала, как обычно. Но постоянно думала о предстоящем вечере и об этом мужчине.
Дура.
Я пыталась говорить себе, что совершенно не интересую его, как женщина. Я нужна ему для чего-то. Для какого-то дела. Он уже задал мне конкретный вопрос, только мне было непонятно, почему его интересует болезнь моего отца. Может, он еще испытывает ко мне чувство благодарности… Хотя мне от него была нужна не благодарность, а…
«Выкинь дурь из головы! – повторяла я сама себе. – Ты должна вести себя с ним естественно, или он
