таки начнут проверять, кто мы такие и заходили ли ещё куда-нибудь.
Солдатики просто маялись от безделья. От дачи прапорщика к нам подтянулись новые слушатели и не отпускали часа два. Наверное, следовало договариваться с Вадимом не раньше, чем часа через четыре. Правда, ещё неизвестно, как дальше дела пойдут.
Нас напоили чаем, мужчин угостили куревом, в общем, мы расстались друзьями, нас приглашали ещё заглядывать. Солдатики сообщили, что поскольку сейчас будний день, практически нигде народу нет. На одной из дач живёт жена бизнесмена с двумя детьми, кое-где есть сторожа. Вот только на последней — они махнули в сторону леса и дачи Дубовицкого — народу много. Там каждый день пьянка-гулянка. Солдатики помялись и заметили, что нам бы, наверное, туда заглядывать не стоило… Неизвестно, как нас там примут…
Дядя Саша заверил их, что мы — люди Божьи (какие Божьи, если мы — Дети Плутона?), поговорим с народом, может, кого и наставим на путь истинный. Как раз нужно идти — раз там порок и разврат.
— А женщины там есть? — простодушно поинтересовался дядя Саша.
— Да есть вроде какие-то, — протянул один парень. — Визги, бывает, на всю округу разносятся…
— По крайней мере, мы не видели, чтобы они бл… Ой, простите, вырвалось! В общем, не видели, чтобы на машинах туда женщин возили. В другие дома, когда хозяева на месте, — постоянно. А там… Но крики женские были.
Точно были.
Тут ребята вспомнили, что как-то раз им показалось, что крики были не совсем те, что разносятся из соседних домов во время повальной пьянки-случки.
Вроде на помощь женщина звала… потом замолчала…
— Что же вы, братья, не узнали-то? — сокрушался дядя Саша. — Братьям и сёстрам нашим помогать надо. А если женщине больно делали? А вдруг силой её туда затащили?
— Силой сюда никого не привозят, — возразил один из солдатиков: молоденький мальчик очень приятной внешности. — Здесь бывают только… — Он пытался подобрать нужное слово, которое можно употребить в общении с Божьими людьми, — В общем, непутёвые женщины. Они приезжают сами и знают, зачем. Так в чем им помогать? Они знают, на что идут.
Дядя Саша опять пустился в разглагольствования на темы возврата братьев и сестёр на путь истинный. Не ожидала я от него такого красноречия. Как выяснилось, Марис тоже оратор неплохой, я иногда вставляла по словечку, оценивающе оглядывая молоденьких пареньков. Только бы блуд в моих старческих глазах не заметили!
А то ещё подумают чего — мало того, что старуха, да ещё и Божья, а туда же…
Наконец мы расстались с нашими новыми друзьями и побрели к другим домам, надеясь, что нас больше никуда не пустят. Кроме последнего, тринадцатого, естественно.
Надежды наши не оправдались: бизнесменская жена тоже помирала со скуки и принимала нас у себя больше часа. Я думала, что дядя Саша скоро охрипнет, но ничего, он успешно справлялся. Но, может, и хорошо, что нас пригласили в два места до похода в интересующий нас дом: мы как раз потренировались, отрепетировали версию происхождения и существования Детей Плутона, теперь и у меня уже от зубов отскакивали проповедуемые нами «истины».
И вот мы приблизились к вилле Дубовицкого. У ворот курили двое парней лет по двадцать восемь — двадцать девять, в пятнистых штанах. Один был в грязно-белой футболке с какими-то иероглифами, второй — в кожаной жилетке, расстёгнутой на груди. У каждого на боку висело по автомату, также имелись и наплечные кобуры то ли с револьверами, то ли с пистолетами — это я определить не могла. Ребята были явно с хорошего бодуна.
— Чего надобно, старцы? — спросил нас тот, что был в жилетке.
— Да вот, сынки, ходим, с людьми знакомимся, про услышанные нами Истины рассказываем, — вступил в разговор дядя Саша.
— Ты чего, папаша, учение какое-то своё выдумал? В пророки записался? — Парни заржали.
— Ну что ты, сынок? Я просто контактер. Передаю людям услышанное мной.
— Кто? Кто? — вылупились парни.
— Контактер. Проводник Высшего Разума. — И дядя Саша пошёл заливаться соловьём о том, как живущий на Плутоне Разум разговаривает с избранными, которые должны донести до остального человечества его волю.
— И чего повелевает твой Разум? — уже более серьёзно поинтересовались парни.
Дядя Саша давил на уничтожение ядерного и бактериологического оружия, почему-то вспомнил войну во Вьетнаме («Его что, туда тоже забрасывали?» — подумала я), рассказал о последствиях, с которыми несчастные вьетнамцы мучаются до сих пор. У меня появилась мысль, что про вьетнамцев Никитин заговорил, вспомнив посещение металлопрокатного завода. Парни слушали, раскрыв рты. Вскоре из ворот вышли ещё четверо и присоединились к нашей честной компании. Этим охранникам тоже было нечего делать, как и солдатикам на дачах генерала и прапорщика и бизнесменской жене, а туг такое развлечение. Дядя Саша — прекрасный рассказчик, жизнь у него была интересная, есть, что вспомнить.
Конечно, после стакана виски (не разбавленного сливками) он говорил бы гораздо лучше, но не станешь же у этих охранников просить горячительного, тем более, мой любимый коктейль? С нашим внешним видом подобная смесь не очень согласовывалась.
— Эт-та что такое? — Внезапно резкий голос прервал монолог дяди Саши.
Из ворот появился мужик лет сорока пяти с опухшей красной физиономией, по форме напоминающей блин. Маленькие серые глазки с выделяющимися воспалёнными капиллярами уставились на нашу троицу. На мужике были пятнистые штаны, как и на всех остальных обитателях виллы, но здорово вытянутые на коленях, и расстёгнутая до пупа застиранная гимнастёрка с тёмными кругами пота под мышками. От пота взмокли и его волосы на лбу.
— Кто такие? — сурово спросил он. Просвещённые дядей Сашей молодые люди, явно ходившие в подчинении у потного дядьки, сообщили своему начальнику про нашу великую миссию перед человечеством. Дядька послушал своих орлов, потом снова повернулся к нам и тут дядя Саша опять запел свою хорошо отрепетированную песню.
Дядька стоял, почёсывая волосатую грудь. Теперь на улице перед воротами, казалось, собрались уже все парни, охраняющие дачу Геннадия Павловича. Вернее, те, кому в обязанности вменялось её охранять. То, что они делали, трудно было назвать охраной объекта. Все были с перепою. Даже стоя среди этих орлов, меня не отпускало желание закусить — столько паров шло в мою сторону. Представляю, как хотелось огурчика дяде Саше… Да ему бы и горло смочить не мешало — чтобы лучше говорилось.
Услышав про Вьетнам, потный дядька здорово оживился и спросил, не был ли там случайно сам дядя Саша — уж больно здорово говорит. Никитин тут же заявил, что Дети Плутона живут по всему миру. («Ах, значит, мы состоим в международной организации, — с интересом для себя выяснила я. — Мелочь, а приятно ощущать себя членом интернационального братства».) — Да, — ответил дядя Саша, — доводилось. Во время одного из контактов мне было ведено ехать туда, найти один из госпиталей и поработать там четыре месяца.
— И вы работали?! — хором спросило несколько человек.
Оказалось, что да. У меня язык чесался выяснить, на самом ли деле так было. Нужно отдать должное дяде Саше, рассказывал он очень правдоподобно и здорово чувствовал настроение аудитории. Он расписывал последствия применения «Оранжа», которые бедные вьетнамцы ощущают до сих пор. Ему довелось увидеть жутких сиамских близнецов, детей, рождённых без кистей рук, одного уха, с шестью пальцами на руках или ногах и прочие уродства. Их содержат именно в том госпитале, куда Высший Разум послал дядю Сашу. Это было его испытанием перед тем, как стать одним из Главных Контакторов. Он его выдержал с честью и теперь несёт то, что говорит Плутон, в массы своих соотечественников.
— А чего сюда приехал? — спросил старший. — Ты что, не знаешь, что здесь за дачи? Что здесь за люди живут? Ходил бы по инженерам, что на своих шести сотках копаются, а ты сюда попёр. А?
Никитин тут же нашёлся, что ответить. Высший Разум велел ему говорить с теми, кто имеет вес в обществе, обладающими властью и могуществом, что-то решающими в этом мире. Им и надо сообщать о повелениях Высшего Разума.
— Шёл бы прямо в мэрию, — заметил дядька.
