Роланд подтолкнул к ней блюдо с фазаном.
– Ешьте, и тогда, возможно, я скажу вам.
– Возможно?
– Ешьте, – приказал он.
К его немалому удивлению, она протянула руку и оторвала кусочек мяса. Она положила его в рот и, не отрывая взгляда от Роланда, принялась медленно жевать. Проглотила, выжидательно взглянула, чуть наклонив голову.
– Ну?
– Полагаю, – задумчиво начал он, – все дело в том, что адский пес должен быть…
Она оторвала следующий кусок, положила в рот. Он проследил за ним взглядом. Ее губы смущали его, мешали ему сосредоточиться. Он никак не мог решить: напоминали они ему спелые сочные ягоды или бархатистые лепестки розы…
– Злобным, – сказала она без всякого выражения, просто закончила за него фразу, когда он снова потерял нить разговора.
– Безжалостным и упорным, – поправил он ее. Да, именно так. Не знающим жалости и упорным в достижении целей, пусть даже подчас дьявольских и бесчеловечных. Безжалостным к врагам. Роланд чуть тряхнул головой, вновь собираясь с мыслями. – Генри так прозвал меня.
По ее реакции было видно, что его слова произвели на нее сильное впечатление. Она чуть вздрогнула, взгляд ее светлых, серебристых глаз потемнел, он уловил мелькнувшую в них горечь. Губы изогнулись в насмешливой улыбке.
– Так, значит, – она отправила в рот еще кусочек, – вы преданный пес короля?
Он спокойно улыбнулся, чтобы показать, что она нисколько не оскорбила его этим вопросом.
– Можно и так сказать.
– Комнатная собачка? – Ее глаза ярко сверкнули; фазан исчезал с завидной быстротой.
– Нет, – голос его прозвучал несколько угрожающе. – Охотничий пес.
Он увидел, как она бросила быстрый взгляд на его горло, на котором осталась отметина от ее кинжала в ту ночь, в гостинице.
– И вы охотитесь на невинных.
– Я служу своему сюзерену.
– Так, значит, у вас нет своей воли, вы послушны воле хозяина.
– У вас острый язычок и не менее острый ум, миледи, но, боюсь, здесь вы ошибаетесь. Я сам себе хозяин. Я выбрал эту службу только потому, что она может дать мне то, что я хочу.
Она перестала жевать и внимательно посмотрела ему в глаза.
– И что бы это могло быть?
Он колебался, не желая открывать перед ней душу, говорить о самом сокровенном. Ведь она явно слишком низкого мнения о нем и может сразить его одним-единственным, точно подобранным острым словцом.
– Ничего такого, что могло бы быть вам интересно, леди Кайла.
Она закончила есть, облизала пальцы, продолжая наблюдать за ним, а затем полностью растянулась на своей меховой подстилке, откинувшись навзничь.
– Ну что ж, пес, ты заставил меня поесть. Теперь доволен?
– Завтра, возможно, вы получите королеву фазанов.
– Хорошо. – Она приподняла голову, внимательно разглядывая кончики пальцев на ногах, вылезшие из-под накидки из шкур. – Наверное, ей лучше оказаться на моей тарелке, чем прожить остаток своей жизни в одиночестве. Как вы считаете?
Из всех ее слов именно эти ранили его больней всего. Он знал, что она говорила о себе, но это в полной мере относилось и к нему тоже.
Роланд взял блюдо и поднялся.
– Выспитесь хорошенько, леди Кайла. Завтра будет тяжелый день.
Он вышел из палатки, ни разу не оглянувшись.
Все последующие дни пути они ехали очень быстро, особенно когда миновали низинную часть с ее туманами. Маленькая армия повсюду вызвала повышенный интерес местных жителей. Где бы они ни проезжали, люди высыпали на улицу, показывали на них пальцем, сбегались, чтобы поглазеть, а затем и обсудить, строя всевозможные догадки.
И, конечно, Кайла не могла остаться незамеченной: единственная женщина, с гордо поднятой головой, распущенными по плечам волосами, в летящей за спиной накидке. Веревка от ее связанных рук, тянущаяся к лошади Роланда, вызывала особенный интерес. Он сделал это, почти ненавидя себя, но ему очень не хотелось, чтобы она ускользнула от него теперь, когда они уже так близко от цели. Интуиция подсказывала ему, что, если она захочет от них ускакать на этом жеребце, быстром, как ветер, легкая, искусная наездница имеет все шансы обогнать любого из них, и Роланд не хотел рисковать, проверяя свои подозрения. Он связывал ей руки утром и развязывал только вечером, когда они разбивали лагерь.
Разумеется, она вызывала особенный интерес. Кто она, спрашивали любопытные. Преступница? Или сбежавшая принцесса? А может, колдунья? Кто же она такая, эта женщина, если ее необходимо связывать даже в окружении такого числа вооруженных мужчин?
Кайла не обращала внимания на все эти разговоры. Она и в самом деле была похожа на принцессу – с таким пренебрежением и высокомерным презрением реагировала она на все оскорбительные вопросы. Роланд с радостью избавил бы ее от этого, если бы только смог. Его солдаты не отвечали на вопросы крестьян, они лишь на мгновение придерживали лошадей, чтобы уверить местных жителей, что им нечего опасаться их вооруженного отряда.
Леди Кайла вновь погрузилась в молчание. Она не произнесла ни одного слова, даже простого «да» или «нет», с того самого вечера, когда они разговаривали у нее в палатке. Она не проявляла ни страха, ни нервозности, по мере того как они приближались к конечной цели их путешествия. Просто держала себя с такой холодной отчужденностью, которая могла обескуражить любого мужчину, кроме разве только самого настойчивого. Роланд просто не знал, что с ней делать.
По мере того как они приближались к Лондону, земли все больше приобретали цивилизованный облик. Все чаще на склонах холмов встречались стада белых овечек, все больше на их дороге попадалось возделанных полей. Да и деревни встречались все чаще, и все больше на их пути попадалось людей, работающих на полях, занимающихся с животными, любопытных, глазеющих, задающих вопросы…
Он почувствовал ее смятение раньше, чем увидел его явные признаки, когда они только подъезжали к очередной, ничем не приметной маленькой деревушке. Но неожиданно появившийся лихорадочный румянец на ее щеках еще больше оттенил бледность ее кожи. И впервые за все время их путешествия Кайла утратила свою королевскую осанку, как-то вся сжалась, словно стараясь сделаться невидимой.
Он не сразу понял, в чем причина столь резкой перемены, пока не увидел, как вокруг собираются крестьяне. Конечно, такое бывало и раньше, но эти люди называли Кайлу по имени, их голоса звучали громче обычного, они выражали изумление слишком явно. Толпа росла, люди все подходили и подходили, собираясь отовсюду. И тогда Роланд увидел вдалеке великолепное здание из розового камня, в рамке из зелени. Мирная картина, говорящая о покое и счастливой, беспечной жизни… Кайла тоже взглянула в ту сторону всего один раз, а затем снова опустила голову, закрывая лицо завесой из волос.
О чем только он думал, везя ее мимо Роузмида? Как он мог подвергнуть ее этому испытанию, заставить пережить весь этот стыд? Но он даже не подозревал, что они проезжали так близко от ее родового поместья. Он никогда раньше не был здесь и, уж конечно, никогда не сделал бы этого намеренно. Он уже повернулся к своим людям, чтобы отдать приказ проехать это место побыстрее, как вдруг какая-то молодая женщина, не более пятнадцати лет от роду, выбежала из толпы. Она бросилась прямо наперерез колонне солдат, бесстрашно пробираясь между лошадьми, пока не подошла к Кайле.
– Миледи! – крикнула девушка и побежала рядом с всадницей, дергая Кайлу за юбку, чтобы привлечь ее внимание. Она сунула ей в руку потрепанный букетик маргариток. – Мы все на вашей стороне, миледи! – крикнула девушка дерзко под одобрительный хор селян, столпившихся по обе стороны дороги.
Кайла, казалось, совершенно не знала, что ей делать. Она машинально взяла букет и в растерянности посмотрела на девушку, бегущую рядом с ее лошадью.
