Я вернулся из отпуска всего лишь сутки назад, но уже испытывал потребность в разрядке. Срочно покинуть эту удушающую атмосферу, где люди с улыбкой вонзают друг в друга кинжалы. Конечно, за то, что позже будет квалифицировано как 'технический инцидент', я непосредственно не отвечал, однако именно я олицетворял собой генеральную дирекцию. Мне явно требовался хороший допинг. Какое-нибудь средство, столь же возбуждающее, как закрытие позиции в последнюю минуту… Мэнди! Виртуозная мастерица игр в горизонтальном положении. Я встретился с ней в Нью-Йорке через несколько месяцев после рождения дочки. Ей тогда было двадцать лет, она обладала роскошными ногами и подлинным призванием. Веселая и раскованная, она спасла мое либидо от крушения. Ну, и заодно мой брак, естественно. Вот уже десять лет Изабель собачится со мной шесть дней в неделю, чтобы под этим предлогом избежать постели. Что же до седьмого дня…
Спустя тринадцать лет Мэнди по-прежнему оставалась в обойме. Она была француженка, но проводила время за границей, причем исключительно в нужных местах. Ее цены зашкаливали. Любознательная, заводная, она знала несколько языков, чаще читала The Financial Times, чем Femme actuelle[10], и представляла собой живое воплощение греха. Она многих знала и нередко без всякой утайки рассказывала мне о разных людях.
Постоянно базируясь вроде бы в Лондоне, Мэнди вела профессиональную жизнь, сообразуясь с собственным настроением и перемещаясь на частных самолетах от клиента к клиенту и на званые вечера. Я отправил ей эсэмэску. Чистое везение: она тут же мне ответила, прислав смайлик, Дополненный словом 'Аннабел' и цифрой II. Это означало, что она предлагает встретиться в культовом английском клубе около полуночи. Я перезвонил ей, чтобы подтвердить договоренность, однако она сразу перебила меня, выдав следующий текст:
— Знаешь мое второе имя? Золушка. Так что в твоих интересах прийти вовремя, иначе есть опасность провести ночь с тыквой.
Я обожал эту девушку, которая обладала блистательным чувством юмора, причем пользовалась им умело, как мужчины. К тому же ее оптимизм был заразителен. Я отменил несколько встреч. Потом оставил на работе лаконичное сообщение, сославшись на экстренную командировку, связанную со срочной покупкой одного банка, который, по имеющейся информации, находится на пороге банкротства. Затем помчался на Северный вокзал, чтобы успеть на 'Евростар'. Заказывать номер не требовалось, все обеспечит Мэнди.
Ровно в двадцать три часа такси подвезло меня к синей деревянной двери единственного ночного клуба, посещаемого членами королевской семьи. Членская карточка была при мне. Я вошел в помещение с приглушенным освещением и обволакивающей атмосферой, со стенами, обитыми довольно яркой полосатой тканью — хаки, золото и пурпур. Официант вышел за мной в холл, чтобы проводить в зал. Мэнди ждала в баре, оживленно обсуждая что-то со стройным мужчиной, обладателем матовой кожи и вкрадчивых манер. Мне показалось, что я узнал в нем одного из ближневосточных топ-менеджеров, ворочавшего, по слухам, колоссальными суммами. Заметив меня, Мэнди сделала приглашающий жест, одновременно прервав собеседника:
— Привет, Дамьен! Я уж заждалась тебя!
— Добрый вечер, красавица! Можно тебя поцеловать?
Только в щеку, мой ангел. Ты знаешь правила…
По-прежнему в Лондоне?
— Да ты что! Я прямо из Вашингтона. С ног валюсь от усталости.
Многообещающе!
— Позволь представить тебе… Э, да вы знакомы?
— Добрый вечер, Талал! Мы уже встречались. Как раньше, в Citigroup!
Он изобразил поклон, приветствуя меня.
— Мы пересекались, кажется, прошлым февралем в Давосе. С тех пор я сменил место работы, сами знаете, как это бывает…
— Понимаю.
— Стоп! Здесь не говорят о работе! — жизнерадостно заявила Мэнди. — Я голодная как волк. Съедим что-нибудь?
Она что-то сказала саудовцу, увлекая меня в ресторан. Как обычно, Мэнди была великолепна. Черноволосая, пухленькая, как персик, с красивыми светло-коричневыми глазами, в которых плясали золотые искорки, с шикарной манерой носить самые простые вещи. Всегда огромное декольте и никогда никакой вульгарности. Ни единого украшения, кроме амулета-бриллианта, скромной слезки, посверкивающей в ложбинке груди. На запястье — Reverse в стальном корпусе со вторым часовым поясом. Часы подлинного знатока.
В ресторане Мэнди выбрала столик в стороне с видом на танцпол. Она заказала паюсную икру, картошку на пару и блины. Я добавил графинчик водки, но она сухо отказалась:
— На работе не пью. Могу сразу уснуть. Я очень устала.
— Кутила?
— Вообще-то нет. Три межконтинентальных перелета за двое суток — гораздо тяжелее, чем хорошая пьянка. К тому же у меня был ужасный вечер. Я проторчала четыре часа в гостиничном номере. В полном одиночестве. А я ненавижу ждать…
— Наверное, ему это дорого обошлось.
— Плевать он хотел на цену. Это кузен… м-м-м… кузен того типа, которого ты сейчас как раз видел…
— Да, серьезная публика!..
Мэнди расхохоталась и положила руку мне на бедро.
— Ты прав. Знаешь что? Как-то я мучилась бессонницей и, чтобы уснуть, пересчитывала членов этой династии. Тогда-то я и надумала учить арабский. Представь, у основателя Саудовской Аравии Ибн-Сауда было сорок восемь законных сыновей и полсотни дочерей, все от девяти разных жен, выбранных в девяти разных племенах. Большой ловкач этот Ибн-Сауд! Если предположить, Что у каждого сына было в среднем по пять сыновей, то через два поколения к сегодняшнему дню образовалась целая армия в несколько тысяч их высочеств мужского пола, достигших возраста блуда и при этом невероятно богатых! Ты понимаешь, о чем я?
Эта девушка не только весьма остроумна. Она к тому же знает больше, чем я предполагал. Я хотел ее. Пора ускорить события.
— Пойдем?
— Дай мне еще минутку, Дамьен. Мне нужно поздороваться кое с кем на танцполе.
— Завтра поздороваешься.
— Не могу, это номер три.
— Кто такой?
— Гарри, третий наследник английского престола.
— Да наплюй ты на него. Он же просто малолетний придурок, забавляющийся свастиками, а ты выше этого! И потом, я хочу тебе кое-что показать.
Она вздохнула, но все же наплевала на сына принца Чарльза. Я оплатил счет, она ждала меня в холле. Несмотря на теплую ночь, моя гетера накинула роскошную норковую шубу. Поймав мой ироничный взгляд, она засмеялась:
— Знаешь, это моя спецодежда. Она отпугивает
деревенщину. Я интересуюсь только знатоками, теми, кто способен определить происхождение и качество этих мехов. И готов подарить мне такие же…
— Я бы сказал, что это норка махагони.
— Но это еще и шкурки самок, ты забыл уточнить. Впрочем, ответ принимается, не буду мелочиться! А как ты догадался?
Мне потребовались годы инвестиций, чтобы приобрести такой опыт. Когда Изабель захотела норку, то затеяла расследование, достойное ван Рюимбека[11], у всех парижских
