Мы оказались в комнате, которую я назвала бы кабинетом. Правда, в современном кабинете, по моим понятиям, должен был бы быть компьютер, но Петр Петрович все-таки – человек старой формации.
Елена Ивановна открыла низ секретера (мебель здесь была не новомодная, а, я бы сказала, годов семидесятых) и извлекла оттуда огромный альбом. Мы проследовали назад в кухню, где, усевшись рядом на стульях, стали рассматривать черно-белые фотографии. Ни у нас дома, ни у кого из моих подруг они не были так любовно разложены по альбомам и подписаны. Новые, «кодаковские» – да, старые же обычно или хранились в коробках, или грудой лежали в альбоме. По крайней мере, такой тематической подборки черно-белых снимков мне видеть не доводилось.
В основном на них фигурировал Петр Петрович, только с пышной шевелюрой и без животика. Надо отдать ему должное, в молодости он был очень ничего, я сама остановила бы на нем взгляд (и не один раз), если бы встретила лет этак двадцать – двадцать пять назад. Как раз тогда, когда с ним познакомилась моя мама.
Она тоже тут была. И у меня в очередной раз потекли слезы, даже пришлось на какое-то время отложить альбом в сторону, чтобы не закапать фотографии. Елена Ивановна тут же разлила нам еще по наливочке, мы опять с ней выпили. Она тоже пустила слезу. Я порыдала на ее пышной груди.
Под каждым снимком моей мамы (или одной, или на пару с Багаевым) были подписи: «Анечка в Сочи», «Мы с Анечкой в Комарово», «Анечка…», «Мы с Анечкой…».
Таких у нас дома не было.
Глядя на них, я видела, что сейчас являюсь просто маминой копией. Ведь ей здесь было примерно столько, сколько мне сейчас.
Как я поняла, Елена Ивановна, убирая дом, конечно, обследовала тут все, что хранилось. Набрела на альбомы, которые Петр Петрович по каким-то своим причинам решил держать за городом, а не в квартире в Питере. Елена Ивановна, наверное, задумывалась, почему Петр Петрович так и не женился, но не решалась спросить, что случилось с «Анечкой», фигурировавшей на стольких снимках. Других женщин в этом альбоме не было. Нет, имелись, конечно, какие-то общие фотографии, но, просмотрев все, становилось ясно, что женщина у Петра Петровича была одна. Моя мама.
Увидев меня, Елена Ивановна не сделала скидки на годы. Она просто узнала знакомое лицо. И автоматически назвала меня Анечкой…
– А еще есть фотографии? – спросила я.
– Да, много, – кивнула женщина.
Мы вернулись в кабинет, Елена Ивановна убрала на место альбом и показала мне на стопку других – в основном, правда, современных, «кодаковских».
– А вот в этой коробочке – старинные, – сообщила она. – Я так понимаю, что это мама и бабушка Петра Петровича. Дореволюционные снимки очень интересно смотреть. Какие тогда были платья, как фотограф людей сажал. Я очень люблю их. Вообще фотографии люблю смотреть. Ксенечка, вы пока тут поглядите, а мне нужно ужин готовить. В особенности если этот ваш Саша приедет.
Я предложила свою помощь. Елена Ивановна махнула рукой, сказала, что справится, ей как раз занятие и она понимает, что мне интересно посмотреть снимки. В особенности если завтра Петр Петрович приедет на дачу. Возможности-то тогда не будет. Так что надо заняться этим делом сейчас.
Я поблагодарила Елену Ивановну, она меня покинула, а я углубилась в изучение фотографий. Правда, меня гораздо больше интересовала современность, а не прародители Багаева.
Современных было много. Петр Петрович, судя по имеющимся кадрам, активно путешествовал по Европам и снимался чуть ли не у каждого памятника. Достопримечательностей как таковых не было вообще. Если уж памятник – то как фон Петра Петровича (а не наоборот), занимающего основную часть кадра.
Статуя Христа в Рио-де-Жанейро позади Багаева, точно так же разводящего руки в стороны и заслоняющего собой монумент. Какой-то египетский фараон, опять же не попавший целиком в кадр, вид на Иерусалим за спиной того же господина Багаева. Петр Петрович также фигурировал на фоне Акрополя, храма Парижской Богоматери, собора Святого Петра. М-да, любознательный хозяин у этого особнячка.
Но Петр Петрович не только путешествовал, а вел и активную жизнь в родном городе, где регулярно снимался в обществе каких-то юных леди, причем всегда разных. Если в молодые годы он фотографировался исключительно с моей мамой, то теперь, казалось, взял обязательство наверстать упущенное. Все девицы были длинноногими, худыми и в большинстве случаев блондинками. Петр Петрович не мог бы соревноваться с ними в росте даже с вытянутой антенной своего сотового телефона. Но, пожалуй, это его нисколько не смущало.
Я видела Багаева то с бокалом шампанского, то перерезающим какую-то ленточку, то поглощающим деликатесы на презентации, то жмущим руку представителям властных структур. На фотографиях появлялись и отцы города, и даже лица, известные не только по всей стране, но и за рубежом, актеры театра и кино, а также политики с прекрасными сценическими способностями (по-моему, очень необходимыми рвущимся во власть). Петр Петрович, судя по снимкам, был знаком со многими. Попадались и эстрадные певицы, с одной относительно известной дивой (крашеной блондинкой и дочерью другой дивы) господин Багаев был запечатлен в долгом поцелуе. Имелись и другие: Багаев на сцене целует ручку, жмет руку, дарит цветочки. Да, моему папочке далеко до Петра Петровича по количеству связей.
Один альбом был полностью посвящен клубам, которыми владел Багаев. Они были сфотографированы как снаружи, так и изнутри. Пожалуй, это единственные снимки, запечатлевшие интерьер. Правда, имелось достаточно случаев, когда на фоне этого интерьера находились знаменитости, посещавшие принадлежащие Петру Петровичу заведения и там выступавшие.
Была и еще одна тематическая подборка. Я назвала бы ее «Петр Петрович в бане». Голым он нигде не фигурировал, как, впрочем, и остальные мужчины, попадавшие в кадр. Было заметно, что простынями пытались прикрыть дряблую и отвисшую кожу, огромные животы и просто жировые складки, но не всегда удавалось. Все мужчины были немолоды – в противоположность женщинам, юным, отборным и холеным, компании которых на каждом из снимков напоминали выездную сессию агентства фотомоделей. Наверное, они ими и были. Ну или дорогими проститутками, решившими, что на этом поприще заработают больше, чем на подиуме.
Я быстро перелистывала страницы альбомов, решив, что уже не найду для себя ничего интересного. Уже собираясь закрыть последний, застыла на месте. Какая-то мысль билась в мозгу. Я только что увидела что-то… Кого-то знакомого…
Я снова открыла «банный» цикл и стала внимательно просматривать фотографии. Одну за одной, вглядываясь в лица.
На предпоследней странице, внизу, я увидела обнаженную Иру, нынешнюю жену моего отца, сидевшую на коленях у Петра Петровича Багаева.
Я очень внимательно вгляделась в ее лицо. Нет, ошибки быть не может. Это она. Более вульгарная, чем та, которую я знаю. Раскрасневшаяся и смеющаяся.
Я снова перелистала альбом. Иру больше не нашла. Быстро просмотрела кадры, что были посвящены всяким тусовкам в клубах. Опять ничего. Вернулась к снимку в бане. Ира. На коленях у Багаева.
Моего отца не было ни на одном снимке.
– Ксенечка! – послышался голос Елены Ивановны из коридора, и она показалась в дверном проеме. – Ну как вам?
– Очень интересно, – сказала я. – Даже подумать не могла, сколько у Петра Петровича знакомых!
– Да, Ксенечка, да. Бывает, видишь человека по телевизору, а потом он к нам сюда на дачу приезжает! Представляете? – Елена Ивановна перешла на шепот. – Только меня Петр Петрович предупреждал, чтобы я ни с кем об этом не говорила, но с вами-то, наверное, можно? Вы же у нас – почетный гость.
– Меня так Петр Петрович назвал? – уточнила я.
– Ну, он сказал… как бы это выразиться… чтобы мы с Сережей исполняли все ваши желания.
На моем лице изобразилось удивление. Но Елена Ивановна щебетала дальше, рассказывая про других почетных гостей особняка. Мы положили альбомы на место (я не просмотрела только родственников Петра Петровича, но они меня, откровенно говоря, нисколько не интересовали) и опять переместились на кухню.
– Когда приедет ваш Саша? – уточнила Елена Ивановна.
Я сказала, что сейчас позвоню и уточню. Сашин сотовый оказался выключен или находился вне зоны
