Я махнула рукой.
– Кстати, мужик у тебя какой-то постоянный есть? – поинтересовалась Анька.
– Нет, – ответила я.
Гостья очень удивилась и решила, что сейчас самое время поделиться любовными историями наших жизней, чтобы не попасть впросак. Я заметила, что хотела бы поработать. Анька у меня что, жить собралась?
– Временно поживу у тебя, – кивнула Поликарпова, словно прочитав мои мысли, – ночевать, наверное, буду у Артура, а днем у тебя потусуюсь. Кто меня здесь искать вздумает? В общем, пока останусь на вашей лестничной площадке.
Я предпочла бы, чтобы Аня постоянно тусовалась у моих соседей. А в идеале – вообще где-нибудь подальше от этих мест. В малых количествах с ней было весело, но от постоянного общения я, честно говоря, уставала.
– А Артур – классный парень, – вдруг сказала Анька и мечтательно посмотрела вдаль. – Настоящий друг.
Я вопросительно взглянула на гостью.
– О Лехе думает. Когда я открытым текстом предложила себя Артуру, он мне тоже открытым текстом ответил: или вместе с Лехой, или никак. Ну, я челюсть отвесила. А он мне: а ты поставь себя на Лехино место. Все по полочкам разложил. Леха с нами на кухне сидел, красный как рак, но молчал. Ну а я что? Я согласилась. Попробовать чего-нибудь новенькое – это я всегда за.
– А у тебя постоянный мужик есть? – прервала я ее откровения.
Анька кивнула, мечтательно уставившись в окно.
– Сашка, – произнесла она, вложив в это имя все свои чувства к любимому человеку.
Дальше я не успела ничего выяснить: в дверь позвонили. Это был Костик, запыхавшийся от быстрого подъема по лестнице.
– Дедушка на подходе! – выпалил он с порога.
Анька уже выскочила в коридор и услышала фразу сына.
– Зачем его несет-то, черт побери?! – воскликнула я, обращаясь сама к себе. Его только тут еще и не хватало.
– Так, – заявила гостья. – Лерка, давай опять в шкаф. Посмотрим, заметит ли твой папаша разницу. Ребенок, на кухню! Сейчас тебя кормить буду. Называешь меня мамой, понял?
– Понял, – охотно откликнулся Костик. – Дедушку нужно отправить назад к бабушке. Как можно быстрее.
Я с ним полностью согласилась.
– Сделаем, – кивнула Анька.
ГЛАВА 5
Я в очередной раз исчезла в стенном шкафу. Костик с Анькой напряженно ждали звонка в дверь – и он прозвучал несколько минут спустя. Папашка тяжело дышал после подъема на пятый этаж.
– Ну почему тебе у нас не живется? – заворчал он с порога, даже не соизволив поздороваться. – Ходи тут к тебе по этой чертовой лестнице…
– А ты не ходи, – спокойно заметила Анька.
Папашка завелся с пол-оборота.
– Если не перестанешь орать, выгоню, – прозвучал спокойный Анькин голос.
На папашку ее аргумент никак не подействовал. но и Анька в долгу не осталась, заорав, что, если он не заткнется немедленно, она спустит его с этой чертовой лестницы, которая ему так не нравится. Обычно я не позволяла себе подобных высказываний в адрес родителей, так что папашка несколько опешил. Правда, заткнулся. Предполагаю, что рот у него был широко раскрыт от удивления – точно сказать не могу: из шкафа не было видно. Анька незамедлительно воспользовалась паузой и поинтересовалась, зачем родитель пожаловал.
Папашка ответил, что она могла бы с дороги его чаем напоить или лучше чем-нибудь холодненьким. Говорил он теперь ровным голосом. Интересно, его надолго хватит? И как у них вообще получится общение с Анькой?
Она проводила родителя на кухню (до этого они ругались в коридорчике). Я решила временно выбраться из шкафа и продвинуться в направлении кухни, чтобы слышать каждое слово, не напрягая слух. Если что – успею скрыться.
– Лера, ну подумай сама, ведь плохо же, что ребенок летом сидит в городе, – говорил папашка. Голос все еще был спокойным, интонация даже просительной.
– А мне тут нравится, – встрял ребенок.
Папашка заорал на Костика, что его мнения никто не спрашивал. Так, все-таки хватило ненадолго. Посмотрим, вернее, послушаем, что предпримет Анька. Поликарпова незамедлительно пустилась на защиту моего сына (на повышенных тонах), заметив, что не позволит папашке орать на ребенка, и снова пообещала спустить его с лестницы. Папашка завелся еще больше и заявил, что мне вообще нельзя оставлять ребенка, я недостойна называться матерью, меня нужно лишить родительских прав, я не умею воспитывать детей, все делаю неправильно, ну и так далее в таком же духе. Аньке было далеко до моего ангельского терпения в общении с родителями (тем более что это был не ее родитель). Судя по звукам, она взяла Александра Евгеньевича за грудки (а папашка мой – мужичонка мелкий и легкий), вытащила из-за стола, придвинула его лицо к своему и прошипела пару ласковых. Папашкин воспитательный зуд тут же прошел, и он начал оправдываться.
– Ты же понимаешь, Лера, что это мать меня послала. Сказала: без Костика не возвращайся. И с тобой велела провести воспитательную работу. Что я ей скажу?
– А то и скажешь: сына не отдала и не отдаст. Воспитательную работу провел, но безрезультатно. А ребенок с вами вообще жить не хочет. Правильно, ребенок?
– Да!!! – заорал Костик. – Не поеду на дачу. И даже в гости к вам не поеду.
– Слышал? – уточнила Анька.
Папашка сделал еще одну попытку воспитания, снова получил в ответ пару ласковых, даже не пару, а несколько побольше, после чего вроде бы успокоился, попил колы, потом чая с печеньем, рассказал про битву за урожай, а затем, наверное, уже твердо уверившись в мысли, что задание жены выполнить не сумеет, решил удовлетворить свое любопытство, а заодно и получить информацию, которой можно будет заткнуть мамашке рот.
– Лера, ты деньги-то на машину откуда взяла? У нас все садоводство только про тебя и говорит. Как ты тогда приехала… Лера, ведь сколько стоит-то такая машина, а? Хоть марки-то какой, а? Я ведь и рассмотреть ее как следует не успел. Мы с мужиками поспорили. Кто что говорит. Никто из наших прочитать не смог…
Не успел, хотелось мне поправить папашку. Конечно, все садоводство наблюдало за сценой общения родителей с непутевой дочерью. Думали: еще будет время машину со всех сторон разглядеть, пока она стоит у дома, ан нет – непутевая дочь не захотела воспитываться и быстренько отвалила. А чужие деньги посчитать – святое дело. И кости соседям перемыть тоже.
Анька не знала, на чем я езжу – мы как-то еще не успели дойти до вопроса транспортных средств. Но ей помог Костик. Может, она его ногой под столом пнула?
– Дедушка, – сказал ребенок, – любопытство не красит человека.
И откуда он только набрался таких фраз? Или это я так говорю, занимаясь его воспитанием? Надо будет к себе прислушаться.
Дедушка опять завелся с пол-оборота. Анька прослушала и про буржуев, и про капиталистов, и про трудовой народ, страдающий от ига зажравшихся «новых русских». Возможно, ей было просто интересно узнать, что думает о прослойке общества, к которой она сама принадлежит, рядовой российский (или совковый?) гражданин. Вот здесь бы я, в отличие от Аньки, уже давно взвилась к потолку и выгнала папашку – или спустила с лестницы, как ему обещала она. Анька же слушала очень внимательно, иногда задавая наводящие или уточняющие вопросы. Ни разу не сделала родителю замечания, не умерила его пыл, не шипела, не орала, не ругалась матом. Неужели мы с ней такие разные? Так по-разному реагируем?
Потом они с папашкой начали дискуссию на политические темы…
