Мгновенье славы настает… Год 1789-й

В этот и следующие дни провинившийся в Париже 'гражданин Очер', граф Павел Строганов 'приходит в себя' в Братцеве — подмосковном имении отца.

220 солдат и 78 пушек охраняют в Шлиссельбургской крепости двух фальшивомонетчиков, одного дезертира и богохульника, одного буяна (у которого от частых земных поклонов-на лбу знак 'в меру крупного яйца'), одного поручика, 'за продажу чужих людей, сочинение печатей и пашпортов заключенного до окончания шведской войны' (война четыре года как окончилась, про него забыли), а также вольнодумца Федора Кречетова. В сырой камере, без права гулять и брить бороду, помещаются Николай Новиков и добровольно разделяющий с ним заключение доктор Багрянский…

Заключенный Илимского острога Александр Радищев вскоре запишет:

'Если бы в то время, когда Ньютон полагал основание своих бессмертных изобретений, препят был в своем образовании и переселен на острова Южного Океана, возмог ли бы он быть то, что был? Конечно, нет. Ты скажешь, он лучшую бы избрал ладию… и в Новой Зеландии он был бы Ньютон. Пройди сферу мыслей Ньютона сего острова и сравни их с понявшим и начертавшим путь телам небесным… И вещай!'

27 и 28 (16 и 17) июля 1794 года — это 9-е и 10-е термидора II года французской Республики: конец революции.

В этот день в Париже «болото» берет верх над революционной «горой»: Робеспьер и Сен-Жюст идут на гильотину…

Революция идет на убыль, но все же не прекращается; Франция никогда не возвратится к тому, что было до 1789-го.

9-е термидора: по мнению очень многих русских, в Париже вообще почти ничего не изменилось: нет короля, дворянская и церковная земля поделена между крестьянами, революционная республика…

Но все же якобинцы позади. Впереди маячат призраки директории, консульства, империи.

Мир становится другим — но необходимо время, чтобы в этом разобраться…

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Бабеф из тюрьмы — другу: 'Нет, этот глупый народ не заслуживает того, чтобы честный человек защищал его интересы'.

Бабеф из тюрьмы возвращает с исправлениями письменную работу старшего сына Эмиля: 'Прощай, добрый день, мой маленький товарищ'.

Бабеф из тюрьмы: упреки сыну, что он 'вечно у реки и на улице… в компании отъявленных сорванцов'; 10-летнему Эмилю напоминает, что тот живет 'за счет общества'. В наказание мальчику приказано точно скопировать письмо отца от начала до конца…

В Москве и Ленинграде среди коллекций, собранных в XIX и XX веках, нет более поздних писем этого человека, во время революции сменившего прежнее имя Франсуа-Ноэль на древнеримское Гракх; человека, мужественно ожидающего в парижской тюрьме смертного приговора за план новой революции с целью установления во Франции и на земле полного, коммунистического равенства.

Французская республика только что приняла закон об отмене смертной казни, но закон вступит в силу… на другой день после установления вечного мира на планете.

Поздняя осень 1796 года — последняя осень Бабефа, который через несколько месяцев отправится на встречу с гильотиной, восклицая: 'Прощайте навсегда! Я погружаюсь в сон честного человека!'

Последняя осень и в жизни женщины, воспитывавшейся на тех же книгах, что и Бабеф, но для которой и коммунист-утопист, и его палачи — одно и то же устрашающее 'видение дьявола'.

Последняя осень Екатерины II.

Царица еще размышляет о том, как лучше встретить приближающийся XIX век; продолжает обдумывать, как передать престол любимому внуку Александру вместо нелюбезного Павла, и собирается объявить свое решение либо в Екатеринин день, 24 ноября, либо к Новому, 1797 году.

Однако 6 ноября 1796 года — апоплексический удар, на другой день — смерть.

Когда-то, в годы просвещенных игр и надежд на свободу и философию, царица придумала сама себе шутливую эпитафию:

'Здесь лежит Екатерина Вторая, рожденная в Штеттине 21 апреля/2 мая 1729 года. Она прибыла в Россию, в 1744, чтоб стать женой Петра III. В возрасте 14 лет она задумала тройной проект, как понравиться своему мужу, Елизавете и нации. Она никогда не забывала об успехе. 18 лет скуки и одиночества заставили ее прочесть немало книг. Вступив на русский трон, она желала блага и пыталась обеспечить своим подданным счастье, свободу и собственность. Она легко прощала и ни к кому не испытывала ненависти.

Снисходительная, услужливая, с веселым характером, республиканской душой и добрым сердцем.

Она имела друзей. Работа была ей легка, ей нравились общество и искусство'.

Эти строки, особенно слова о'республиканской душе', смущали цензоров даже век спустя, при публикации бумаг Екатерины.

Романтическое царствование

Внезапная смерть Екатерины II и стремительное восшествие на престол Павла описывались некоторыми современниками в терминах, более подходящих для восстания, революции.

'Дворец взят штурмом иностранного войска' (свидетель Ш. Массон).

'Тотчас все приняло иной вид, зашумели шарфы, ботфорды, тесаки и, будто по завоевании города, ворвались в покои везде военные люди с великим шумом' (Г. Р. Державин).

'Началась ужасная сутолока, появились новые люди, новые сановники' (Н. А. Саблуков).

После вступления Павла на престол начинают происходить необыкновенные вещи.

Царь объявляет, что страна истощена, и рекрутов распускают по домам.

Однажды Павел, еще наследник, встретил толпу преступников, и один из них спародировал священное писание: 'Помяни меня, господи, когда приидешь во царствие твое'. Записав имя просившего, Павел-император его освободит; первым же в новое царствование был амнистирован Новиков, за ним и много других. Радищев в том числе.

Но через четыре года насчитывались несколько тысяч новых заключенных.

Блестящую образованность наследника Павла, странствовавшего по Европе, некогда оценил знаменитый Д'Аламбер.

На придворных же балах упаси боже хоть в танце повернуться к императору Павлу «тылом»; когда же происходило целование руки — обязательно предписьь валось громкое чмоканье и сильный удар