Тайные корреспонденты 'Полярной звезды'

чисто почтовые злоупотребления. 13 ноября 1856 г. Герцен писал И. С. Тургеневу: «Здесь в Англии на почте не читают, но беспорядки в ценах, знай вперед, что если попросят прибавки — это плутовство» (XXVI, 49). Герцен неоднократно — и в письмах, и публично — вел борьбу с этими злоупотреблениями. Это была борьба за обеспечение путей для корреспонденции. После пропажи нескольких писем и посылок, отосланных в Дрезден, Герцен пишет М. К. Рейхель 6 декабря 1857 г.: «Вы, однако, покажите зубы вашему почтамту — как они смеют ревизовать английскую почту… » (XXVI, 142).

При этом Герцен и его корреспонденты пробуют разные способы почтовых пересылок, выбирают лучшие, следят за почтовыми новшествами. Как только в употребление вошли посылки в виде ящиков, И. С. Тургенев, находившийся в Париже, воспользовался этим. 8 ноября 1856 г. Герцен отвечал: «Фета — в ящике — я получил. Этот новый образ посылки мне нравится, только ящик советую брать свинцовый» (XXVI, 47).

В целом корреспондентские связи Герцена были хорошо ограждены системой адресов и применяемой конспирацией. Герцен все время советовался о необходимых мерах «маскировки» с Огаревым, Тургеневым, Мельгуновым, призывал к умелой конспирации на страницах своих изданий.

Так выглядели подпольные пути и связи, соединявшие Вольную типографию с родиной.

Многие конспиративные приемы Вольной печати могут показаться наивными. Однако для своего времени они были весьма совершенны и вполне обеспечивали успех. Характерно, что власти так и не смогли догадаться о роли М. К. Рейхель и ее дрезденской «штаб-квартиры». Российская тайная полиция не знала о нелегальной деятельности Н. П. Огарева в течение двух лет (1856–1858), пока он сам не открыл ее в 9-м номере «Колокола». Лишь после этого ему было приказано вернуться в Россию, и только в 1860 г. он был объявлен вне закона. Ни одного дела правительство не смогло завести, анализируя материалы «Полярной звезды», «Колокола» и других изданий. Власти имели также крайне туманное представление о путях и связях Герцена, его корреспондентов. Феодальный государственный аппарат был еще не приспособлен к новому этапу революционной борьбы XIX в.

Слабость правительства усиливалась и наличием «кризиса верхов», робостью, шатаниями властей при осуществлении их политического курса. Известна полулегендарная версия о том, что Александр II бросил в огонь список корреспондентов Герцена, представленный ему шефом жандармов В. А. Долгоруковым. Независимо от того, имел или не имел место в действительности этот факт, можно констатировать определенную растерянность, неуверенность властей. До 1861–1862 гг. они боялись, например, предпринимать широкие преследования корреспондентов Вольной печати. Так, III отделение пользовалось услугами шпиона Михаловского и вместе с тем не начало следствия ни против одного из лиц, объявленных московским генерал-губернатором Закревским корреспондентами Герцена.

По приказу Александра II в 1858 г. были арестованы и высланы корреспонденты Герцена Г. И. Миклашевский и Ю. Н. Голицын³². Но с другой стороны, многочисленные агентурные сведения, собранные в ту пору и хранящиеся доныне в архиве III отделения, явных практических последствий не имели. Характерный эпизод произошел в сентябре 1862 г.: казанский военный губернатор предложил министру внутренних дел Валуеву, чтобы почтовые конторы доставляли «сведения о лицах, ведущих заграничные корреспонденции, с обозначением времени получения писем и места, откуда посланы, а также о времени отправления писем за границу и куда именно». Из III отделения (куда был передан проект) ответили: «Было бы весьма полезно, но сомнительно, чтобы к тому не встретил препятствий почтовый департамент»³³.

В те годы в Лондон были посланы специалисты III отделения: сначала Гедерштерн, потом Хотинский, Перетц и другие. Русское правительство добивалось запрещения «Колокола» за границей.

Но в то же время и царь и некоторые сановники «кокетничали» с Вольной печатью. Ростовцев передал огаревский проект освобождения крестьян в редакционные комиссии, царь внимательно читал «Колокол». В поведении власти соединялись страх и ненависть к Герцену и его изданиям с неуверенностью, лавированием, мечтрй приручить Герцена, свести его издания на более безобидный уровень.

* * *

Борьба царизма с Вольной печатью Герцена прошла несколько стадий, в ходе которых власть неоднократно меняла приемы, пускала в ход и отставляла за негодностью различных «борцов».

В первые годы существования Вольной типографии, когда еще правил Николай I и герценовская печать в стране почти не распространялась, действия властей отличались простотой и николаевской характерностью: накладывался запрет, рассылались циркуляры, производились обыски и аресты. В условиях 1853–1855 гг. это еще давало нужный непосредственный результат.

После смерти Николая I и окончания Крымской войны обстановка изменилась. Верхи при всем желании уже не могли «по-старому».

Правительство искало средства, чтобы остановить всепроникающегоИскандера. Из двух «вечных» функций эксплуататорского государства — функции «палача» и функции «попа» — при Николае I явно доминировал палач. Церковь и официальная пресса (Булгарин, Греч и др.) играли роль эха, воспроизводя правительственные мнения и указания, но были лишены самостоятельности и инициативы даже во вверенной им области.

После 1855 г. соотношение палача и попа меняется. Палач до поры до времени отходит на второй план. Власти мечтали о действенных формах идеологической борьбы.

Поддержку против разрушительных идей, против влияния Герцена правительство, естественно, ищет у реакционной печати и церкви. Царизм надеялся, что Булгарин и Филарет отвоюют общественное мнение у Герцена и Чернышевского.

Общеизвестно, однако, что в первые годы правления Александра II было запрещено упоминать имя Герцена даже самым верноподданным авторам. Так, несколько лет не разрешалась перепечатка изданного в Берлине бездарного памфлета Н. В. Елагина «Искандер — Герцен». Правительство рассудило со своей точки зрения довольно здраво, что при огромной популярности Герцена антигерценовская литература, тем более бесталанная, только увеличит славу лондонских эмигрантов и, хотя и в негативной форме, будет способствовать распространению их идей.

В итоге петербургские верхи не могли выйти из заколдованного круга: церковь и реакционная пресса явно поощрялись к борьбе с Герценом и в то же время им не давали развернуться в их возможности не верили³⁴.

Вольные издания продолжали распространяться по стране. Корреспонденции из России продолжали поступать в Лондон.

«Полярная звезда» и «Колокол» продолжали выходить.

Глава V МИХАИЛ ЛУНИН

От людей можно отделаться, но от их идей нельзя

М. С. Лунин «Полярная звезда». Книга V

Легенда и правда о Лунине. Лунинские материалы у Герцена и Огарева с конца 1858 г. Кто написал «Разбор донесения тайной следственной комиссии» — Лунин или Никита Муравьев? Загадочная дата — 10 октября 1857 года. «Разбор» мог доставить в Лондон П. И. Бартенев, получивший текст у С. Д. Полторацкого. Это могли сделать также Матвей Муравьев-Апостол и Евгений Якушкин

Когда друзья заметили, что за годы заключения в Шлиссельбурге Михаил Лунин лишился почти всех зубов, тот отвечал: «Вот, дети мои, у меня остался только один зуб против правительства».

Когда комендант вошел в грязный каземат, со свода которого сочилась вода, он спросил