Когда майор с подчиненными разместились под одним из зонтиков с кружками пива, я решила к ним присоединиться. Мучило чисто женское любопытство – как там с асиендой? Ванька мгновенно вылез из бассейна и тоже плюхнулся на пластиковый стул рядом с нами.
Я вопросительно посмотрела на мужчин. Майор Воронцов вяло махнул рукой. Видок у него был преотвратнейший – глаза воспалены и слипаются, побриться сегодня с утра он тоже не посчитал нужным. Киряли, что ли, после прибытия? Или по дороге? Отмечали победу или заливали водкой поражение?
– Пусто там, – родил майор. – Пусто. Никого. Брошена асиенда. А мы-то: подготовка, подкуп всех и вся, штурм… Тьфу ты!
Он добавил еще пару слов, потом передо мной извинился, я великодушно простила, заявив, что прекрасно понимаю его состояние.
Но где же тогда Катя с Кирой? И куда подевались Андрей Николаевич, Арсений Михайлович и иже с ними? Не могли же они просто так бросить все нажитое?
Пока я сидела, погрузившись в раздумья, к бассейну стали подгребать другие члены нашей компании. Вышел заспанный и какой-то помятый Буйновский. Сергей Глебович выглядел лучше всех собравшихся, – похоже, он имел самый большой опыт вливания внутрь спиртных напитков. Полковник сделал попытку меня приобнять, я его руку мгновенно сбросила, чем вызвала недовольство. Мне на помощь незамедлительно пришел Ванька, вклинившийся между нами. Он предложил мне пойти искупаться, сверкнув при этом глазами на полковника.
Но плюхнуться в бассейн сразу же не удалось – со мной желал говорить шеф.
Первый вопрос, заданный мне Олегом Алексеевичем Буйновским, чуть не убил меня наповал:
– Ира, а ты не знаешь, где Зоя?
– Э… – промычала я и глянула на Ваньку. В голове тут же промелькнуло несколько возможных вариантов развития событий после нашего расставания с честной компанией.
Во-первых, Зоя могла оказаться в постели одного из спецназовцев. Захотелось девчонке молодого тела для разнообразия. И сейчас они после любовных утех еще спят в объятиях друг друга. Во-вторых, они все- таки могли попасть в полицию. Ну кто знает Зойку и Алену? Остановились еще перед каким-то кафе. Или туалетом. И вцепились друг другу в волосы. С таким же успехом могли оказаться в больнице.
Буйновский тем временем повторил свой вопрос. Ванька хотел открыть рот, но я его остановила и, повернувшись к Сергею Глебовичу, попросила проверить все номера, забронированные Буйновским. Не знаю, что подумал полковник, возможно, что то же самое, что и я (поскольку вчерашних телохранителей с нами сейчас не было). Он кивнул и резвенько нас покинул, а Буйновский плюхнулся на ближайший ко мне лежак и попросил рассказать о нашем вчерашнем дне. Я небрежно махнула рукой и ответила, что поведаю ему нашу историю после возвращения полковника, чтобы дважды не повторяться, сама же попросила Олега Алексеевича ввести меня в курс дела относительно Андрея Николаевича.
Буйновский тоже махнул рукой, правда, с несколько другим выражением лица и заметил, что теперь надо ждать его звонка.
– Наверное, у него в администрации президента есть свои люди на дотации, – высказал предположение Олег Алексеевич, с чем я тут же согласилась. – Донесли ему, что мы были во дворце. Он, конечно, понял, с какой целью. Ну или вообще велась запись нашего разговора. Тогда просто не знаю, что будет дальше… Такую цену заломит, гад…
Больше всего Олег Алексеевич расстраивался из-за того, что теперь ему, наверное, не удастся прибрать к рукам богатства Андрея Николаевича. Судьба дочерей и внучки волновала его гораздо меньше! А тут он вложил такие деньги – и все прахом! Как теперь искать Андрея Николаевича? И каким образом уговорить президента встать на сторону Буйновского? Хорошо хоть он пока не перевел деньги на счет местного правителя.
В возможности успешного перетягивания президента на нашу сторону я теперь, откровенно говоря, сомневалась. Немного разобравшись с ситуацией и получив больше информации, чем имелось вначале, я предполагала, что у Андрея Николаевича сложились давние и теплые отношения с главой государства. Зачем тому менять шило на мыло? Андрея Николаевича знают, человек проверенный, на месте обжился. И тут появляется кто-то новый. Да и Андрей Николаевич скорее всего постарался показать Буйновского в самом неприглядном свете. И, в свою очередь, заручился поддержкой властей.
Отсюда следовало, что нам вообще-то неплохо бы поскорее сматываться с острова, а Буйновскому на любых условиях выкупать Катю с Кирой и радоваться, если Андрей Николаевич не потребует чего-то еще в дополнение к первоначальным условиям.
– А что вы так зациклились на этом острове? – уточнила я. – Найдете другой. Тут подобных государств – пруд пруди. Не здесь, так в Тихом океане. Можно же отыскать место, где пока не пристроился никто из наших? А с коррупцией в верхах, как я понимаю, в подобных странах везде одинаково.
Буйновский вздохнул и ответил:
– Понимаешь, Ира, здесь бизнес налажен! Ты внимательно читала отчет? Ну, может, аналитики не все подробно изложили на бумаге… Главное – тут просто идеальные условия для выращивания ряда сортов опиумного мака и марихуаны. И эти культуры не требуют особого ухода, умения, капиталовложений. Семена бросил – а потом только собирай урожай. И не один в год! Рабочая сила дешевая. Нанимай народ, оборудуй лабораторию – и вперед. Перерабатывай опий в героин. Местному населению выживать надо, многие делают это за счет наркотиков. Тут никто не станет страдать от нравственных проблем. И переработка обойдется гораздо дешевле, чем в России. Да и везти героин во много раз выгоднее. Цена на килограмм опия в Питере – около десяти тысяч долларов. На килограмм героина доходит до ста пятидесяти. Это максимум, конечно. Но все равно… Что мне тебе объяснять? Игра стоит свеч.
«Ну ты и сволочь», – подумала я, но смолчала, а что я могла сказать? Что не одобряю подобный бизнес? Да плевать хотел Буйновский на мое одобрение или неодобрение. Он все равно сделает по-своему.
Но я должна помочь ему вызволить из лап Андрея Николаевича Катю и Киру. Или просто заставить его их спасти. Это мой долг, хотя в принципе эти девочки для меня никто. Но у меня в отличие от шефа еще есть моральные принципы! Я не могу допустить, чтобы девчонки и дальше страдали из-за своего предка. Было бы за что. Я ведь тоже, наверное, в некоторой степени виновата перед ними, поскольку работаю на их отца и в чем-то ему помогаю. Потому что я не хочу жить в нищете, как жила когда-то. Потому что мне нужно обеспечить будущее своих детей, чтобы они никогда не нуждались. Но только не торгуя наркотиками. Эти деньги мне не нужны. Они будут жечь мне руки.
К бассейну вернулся Сергей Глебович, глянул на меня, потом на Буйновского и заявил:
– Их нигде нет.
– Кого их? – не понял Олег Алексеевич.
– Вашей Зои и моих ребят.
– А Алена? – спросили мы хором с Ванькой.
Буйновский, Сергей Глебович и находившиеся в пределах слышимости парни тут же на нас вылупились.
Мы переглянулись с Ванькой.
– Что вчера тут происходило, мать вашу! – рявкнул Буйновский так, что на нас посмотрели все загоравшие у бассейна иностранцы.
Я попросила его не орать, чтобы не привлекать лишнего внимания к нашей компании, и начала свой рассказ про вчерашние приключения. К нам присоединились все подчиненные Сергея Глебовича и слушали, раскрыв рты. Когда я закончила повествование, полковник отправил двух своих парней проверить, где «Жигули», и расспросить местных, тут работающих, не запомнили ли они, когда машина появлялась на стоянке в последний раз. Буйновский взял у меня спутниковый телефон, который я пока держала при себе, отошел в сторонку, чтобы никто не слышал, о чем он говорил, с кем-то связался, потом подозвал меня к себе и спросил, на какой счет перевести деньги, которые он мне должен за выкуп Алены.
– На швейцарский, – ответила я. – Который вы мне открыли.
Буйновский дал указания и отключил связь. Мы вернулись к остальным. К этому времени вернулись ребята, посланные искать «Жигули». Как сказал им сотрудник стоянки, машина не появлялась там со вчерашнего утра.
Не успели мы снова занять свои места, как послышался какой-то странный электронный сигнал. Что это? – хотелось мне спросить, но я не успела: Буйновский схватился за телефон, с которого только что
