чтобы везло… А если в самом деле поискать в Интернете? Ну не все же там маньяки и извращенцы!
Решено – обновляю гардероб к лету. Встречают-то по одежке… И вообще нужно хоть куда-то выходить из дома. А то сижу в мастерской безвылазно… Кстати, мне работать надо. Нет худа без добра. Не будет Святослава и кладоискательства – не буду от работы отвлекаться. Быстрее заказ выполню. Но это я, конечно, так себя успокаивала.
Однако поработать не получилось. Позвонил знакомый следователь, который уже знал про мумию.
– Вы все разобрали, Марина Владиславовна? Никаких антресолей в этой квартире нет?
Антресолей не было. Вообще. Как, впрочем, и стенных шкафов. Возможно, в XIX веке их было делать не принято. А новые жильцы заказали кухню до потолка с огромным количеством шкафчиков, которые я, наверное, никогда не смогу заполнить. Кстати, заказывала Маргарита… Но я во все заглянула сразу после переезда. Везде было пусто.
У следователя для меня была новость. Он просил меня заехать к нотариусу. Адрес я знала.
– Прямо сейчас?
– Можно и сейчас. Я не вправе разглашать условия завещания. Нотариус собиралась вас приглашать после похорон Софии Вербицкой. Они завтра. Пойдете?
– Пойду, – сказала я, и мы договорились встретиться у нотариуса, где мне и расскажут, когда и куда прибыть. – Ой, а мне что, Соня что-то оставила? – дошло до меня.
– Оставила, – подтвердил следователь. – Приезжайте.
Я оделась и накрасилась, оставила детям записку. Я на самом деле не представляла, когда вернусь. Также перед выездом позвонила Ларисе на работу.
– Я надеюсь, тебя нельзя лишить квартиры после того, как все документы оформили? – с беспокойством спросила родственница. – В крайнем случае, нанимай адвоката. Сразу же. Деньги есть.
– А кто меня будет лишать квартиры? – не поняла я.
– Ну откуда я знаю? Может, Соня в завещании написала, что на самом деле не собиралась меняться и…
– Лариса, она мертва! Давай не будем говорить про нее плохо.
– Но коробочка-то из-под бриллиантов у нее оказалась? Каким образом, ты не скажешь? Ой, Марина, неспокойно у меня на душе. Позвони сразу же, как что-то выяснишь.
Следователь курил перед нотариальной конторой. При виде меня заулыбался, сказал, что я прекрасно выгляжу. Еще один претендент? Только на что? Нельзя верить этим мужикам… Ни одному!
Следователь не стал заходить вместе со мной в кабинет нотариуса, с которой мы уже встречались раньше при оформлении сделки. Выглядела она устало, глаза припухли, под ними пролегли темные круги.
– Очень жалко Соню, – вздохнула женщина. – Мы столько с ней вместе работали.
– Вы думаете, что фирма развалится?
– Нет, не развалится. Фирма в равных долях переходит к трем ее сотрудницам, которые работали вместе с Соней с самого начала. Конечно, они все будут оформлять через меня. Связи давно налажены… Мне было просто приятно общаться с Соней. Она не просто зарабатывала деньги. Она хотела помочь людям. Она подыскивала варианты, учитывая характеры людей. Она хотела, чтобы ее клиенты были счастливы в новых квартирах. Мне она тоже помогла.
Женщина вздохнула, потом сообщила, что по завещанию мне отходит моя старая квартира. Я открыла рот.
– Вам придется налог на наследство заплатить. Не имеет значения, что вы совсем недавно проживали в той квартире. Я все оформлю. Вот прочитайте. И еще Соня оставила вам письмо. Вероятно, вам придется отдать его в правоохранительные органы. Потом должны вернуть.
Женщина протянула мне текст завещания, который я даже не стала читать, и запечатанный белый конверт, на котором значились три слова – мои фамилия, имя и отчество. Дрожащими руками я разорвала конверт.
Соня просила прощения. Она писала, что собиралась уехать за границу навсегда, но раз я читаю это письмо, значит, она не успела. Она знала, что за квартирой, в которую я переехала, идет охота, но очень надеялась, что мне удастся справиться. Ей не удалось. И не очень хотелось бороться. Соня была одна. Вокруг меня же постоянно много людей – часто приходят заказчики, приезжает основной работодатель Петя. Лариса собралась переезжать к нам, как она сама, оказывается, говорила Соне, – чтобы не жить одной, а жить в семье. Нас много, всех не запугаешь. Соню пугали. Регулярно. И она пугалась. Она потеряла мужа, нерожденного ребенка, у нее самой был нервный срыв… Вначале она хотела во что бы то ни стало победить злоумышленников, потом отказалась от этой мысли. У нее не осталось сил на борьбу даже во имя мести за мужа и ребенка.
Письмо было несколько путаным. Соня перескакивала с одного на другое. Возможно, она была пьяна, когда его писала. Возможно, просто в состоянии стресса. В конце она снова просила прощения и заявляла, что моя старая квартира может послужить мне небольшой компенсацией за доставленные неудобства. Когда вырастут дети, кто-то из них сможет жить отдельно.
Я сложила письмо и посмотрела на нотариуса.
– Соня находила в квартире какие-нибудь клады? Вам что-то известно об этом?
Женщина удивленно посмотрела на меня.
– Вы имеете в виду ту, в которую вы сами недавно переехали?
Я кивнула. Нотариус впервые слышала про клады.
– Кому она могла рассказать про клады, если бы их нашла?
Нотариус задумалась, потом ответила:
– Никому. У Сони было много приятелей, но не было настоящих друзей. Не было ни одной близкой подруги или родственницы, с которой она могла бы поделиться. Единственным близким человеком был ее муж. Но его убили. Понимаете, Соня умела находить общий язык с людьми, старалась делать людям добро, но никого близко к себе не подпускала. Она была очень одинока…
Я поблагодарила нотариуса, мы договорились о следующей встрече для оформления необходимых документов, и я вышла в холл, где меня с нетерпением ждал следователь. Он предложил сходить в ближайшее кафе и выпить кофе. Там я вручила ему письмо, а сама позвонила Ларисе и сообщила новость.
– Сдавать будешь, – сказала родственница. – Деньги никогда лишними не бывают. А вообще правильно говорят: деньги к деньгам.
Следователь прочитал письмо и, как и предполагала нотариус, заявил, что должен отдать его на экспертизу.
– Почерковедческую? Вы думаете, что это не Соня писала?
– Нет, другую. Я сомневаюсь в ее психическом здоровье.
– А что это даст? Или… я лишусь квартиры, если будет доказано, что она…
– Успокойтесь, Марина Владиславовна. – Следователь накрыл мою руку своей. – У вас теперь будет две квартиры. Я хочу знать, могла ли Вербицкая в состоянии аффекта убить собственного мужа.
– Что?!
– Марина Владиславовна, вы же не знаете всех обстоятельств того дела. Вербицкий подпустил убийцу близко к себе и не сопротивлялся! Ему нанесли множество ножевых ранений, ни одно из них не было смертельным. Само по себе не было. То есть он умер от потери крови. Да, все они вместе сыграли роль, но удары были слабые. На ноже – только отпечатки пальцев Сони, которую потом нашли рядом с телом. Она сказала, что пыталась вынуть нож из тела мужа. Ей поверили, да и допрашивали ее в тяжелом состоянии, в больнице. Врачи нас все время гоняли. Убийство не раскрыто. Списали на наркоманов. Но ведь это могла быть Соня.
Я какое-то время не могла прийти в себя от услышанного. Я впервые слышала про множественные ножевые ранения. Я-то думала, что Вербицкого только один раз пырнули ножом в подъезде.
– За что ей его убивать? – наконец спросила я. – Она любила мужа. Она сама мне говорила. И нотариус только что сказала то же самое.
– От ненависти до любви один шаг.
– У него была другая женщина?
