Самохвалова, которую выписали из больницы, и спросил, не соглашусь ли я вместе с ним к ней съездить.
– Зачем? – не поняла я.
– Хочу посмотреть, узнает она вас или нет, Наталья Петровна. И, может, вам как женщине будет легче ее разговорить, разбудить воспоминания. Поедемте?
Я согласилась, и мы договорились, у какого метро я подберу Ильича Юрьевича. Вскоре он уехал вместе со следственной бригадой, а я решила заглянуть к Некрасову. Я видела, как он подъехал к дому.
При виде меня на пороге Коля открыл рот.
– Н-наташа? – проблеял он. – Т-ты здесь откуда?
Мне хотелось сказать «От верблюда», но вместо этого я спросила, не хочет ли Коля пригласить меня в дом? Или он не один?
Некрасов освободил дверной проем.
Проходя в гостиную, я отметила, что никакого разгрома не наблюдается. Из гостиной я без приглашения проследовала на второй этаж и оглядела все помещения критическим взглядом. Я решила: раз Некрасов ко мне постоянно мотается, и я буду наглой, тем более прожила в этом доме три года и знаю все закутки.
Никаких следов обыска я не заметила. Вчерашние жалобы Некрасова на беспорядок были беспочвенными. Вообще я нашла только одно изменение, и то не из-за обыска, – в нашей бывшей спальне стены оказались обиты розовым китайским шелком с эротическими картинками и появилась другая кровать.
– Это Лидка потребовала, – сообщил Некрасов у меня из-за спины, хотя я и не спрашивала. – Дом я ей переделывать не позволил. Сказал, что я его строил еще до знакомства с тобой. Тебе я ведь в свое время тоже тут ничего не позволил менять…
Я кивнула – это было истинной правдой. Вообще-то у Некрасова прекрасный вкус и отличные мастера. Я не видела необходимости что-то переделывать, как, впрочем, и в квартире, где живу теперь. Он все точно угадал, даже не спрашивая моего мнения и пожеланий.
– Кровать тестюшка подарил на свадьбу, – продолжал Некрасов. – По просьбе – или требованию – дочери. Она не могла спать на той же, где спали мы с тобой.
Эта женская прихоть была мне вполне понятна. Я, наверное, на месте Лиды захотела бы того же. Правда, при переезде в этот дом кровать менять не просила, хотя не сомневалась: я – не первая особа женского пола, разделяющая ее с Некрасовым.
А кровать Лидка (или ее папаша), по-моему, выбрали неудобную. Я все-таки предпочитаю традиционную форму, а эта, хотя и занимала почти всю площадь спальни, была с какими-то странными изгибами по всем четырем сторонам. Спинки отсутствовали, ножки тоже, не говоря уже про столбики. Вы видели когда-нибудь морскую звезду, вырезанную из картона неумелой рукой трехлетнего ребенка? Форма была примерно такая – кривая морская звезда с четырьмя лучами.
– Ну и как на ней спится? – спросила я у Некрасова нейтральным тоном.
– Собираюсь снести на помойку, – невозмутимо ответил Некрасов. – Разведусь с Лидкой – и снесу. Вот радость-то будет нашим местным «мусорщикам».
На помойку у нашего поселка и у других подобных ежедневно наведывается большая группа лиц, очищающих ее до приезда мусоровоза. Ему часто мало что остается, причем среди дежурящих у баков стоят часто и люди вполне приличного вида. Со мной даже здоровались, пока я тут жила. Я им какую-то одежду прямо в руки отдавала, как и подпорченные продукты. Они всегда вежливо благодарили. Правда, когда я один раз в ответ пожелала здоровья парочке опустившихся и кашляющих мужчин, один ответил:
– Мадам, желая здоровья людям, вы желаете обнищания врачам. Это я вам как бывший врач говорю!
Теперь я иногда задумываюсь перед пожеланиями.
Мы с Некрасовым вернулись в гостиную, он хотел предложить мне чего-то с градусами, я отказалась, попросила только сок.
– Ты не останешься? – удивился он и, по-моему, испытал облегчение.
– Коля, я, вообще-то, сюда не к тебе приезжала. – Он с еще большим удивлением поднял брови. – Ты разве не видел милицейские машины, когда домой возвращался?
– Видел, ну и что? – Коля пожал плечами. – Кого ими удивишь в нашем поселке?
– И тебе не стало любопытно, к кому и почему они приехали?!
– А мне-то какое дело?! Не ко мне – и ладно. Это ты бы, конечно, побежала выяснять. А я не любопытный.
Я задумалась, почему к Некрасову еще не заходили, ведь убивали-то в его доме, затем вспомнила, что его уже неоднократно допрашивали по этому поводу, и я сама обеспечила ему алиби на ту ночь. Хотя, возможно, вскоре его снова вызовут в прокуратуру.
– Кстати, а что случилось? – словно опомнившись, спросил Некрасов.
Я вкратце описала. По мере моего рассказа Коля заметно успокаивался. Я с самого начала обратила внимание: он какой-то заведенный, что для него нетипично. Вообще про таких, как Некрасов, обычно говорят: спокоен, как мамонт. Но что-то его тревожило сегодня… И не понравился ему мой приезд. Ох, не понравился.
Чтобы его не смущать, я не стала спрашивать, кто делал уборку в доме и так ли уж она требовалась – пол тут не вскрывали, со стен обои не сдирали, стулья, кресла и диваны не вспарывали.
Проведя в доме бывшего мужа около часа, я встала.
– Ты уезжаешь? – по-моему, он опять спросил это с облегчением.
– Да, Коля. Рада была тебя повидать. Всего хорошего.
Он проводил меня до машины и смотрел вслед, пока я не скрылась за поворотом.
А я по пути домой думала о том, что изменилось в доме после того, как я оттуда съехала.
Разбросанных женских вещей я нигде не заметила – хотя Лидка могла часть забрать, а остальное разложено и развешано по шкафам. Никаких новых вазочек и безделушек не появилось. Или Некрасов уже убрал Лидкины нововведения?
Но на одну вещь я обратила внимание. Несмотря на огромную новую кровать – морскую звезду, в комнате нашлось место и для одной прикроватной тумбочки. На ней стояла настольная лампа, некрасовская борсетка, лежала книга в тонкой обложке с изображением зверской морды и окровавленного ножа, а также портсигар, по виду – золотой, с инкрустацией драгоценными камнями. Но Некрасов никогда не курил да вроде бы и не начинал в последнее время. Ведь сколько раз он ночевал у меня и ни разу не брал в рот сигарету.
Зачем ему портсигар? И откуда он взялся?
Я посмотрела на часы. Звонить старшему следователю городской прокуратуры было уже поздно. А вот Ильич Юрьевич, наверное, вернулся не так давно, если вообще поехал отсюда домой.
Я позвонила ему на сотовый и попросила завтра на нашу утреннюю встречу взять каталог английской выставки.
Красивые вещицы в последнее время вызывают у меня подозрение.
Глава 26
Поставив машину, я посмотрела на Сонины окна. В гостиной горел приглушенный свет. Зайти или не зайти? Хотя, возможно, у нее сейчас какой-нибудь мужик. Мне очень хотелось задать вопрос про Лидку Красавину. Ладно, перекушу, а там видно будет. Некрасов, кстати, поужинать мне не предлагал.
Он хотел меня побыстрее отправить из дома.
Я открыла дверь, сбросила кроссовки и замерла. В квартире пахло дешевым табаком. Я вообще болезненно реагирую на запах дыма. Наверное, если бы у меня был ребенок, он не смог бы курить даже в самом глубоком подполье. Я бы все равно сразу же все унюхала.
Броситься бежать? Додумать мысль я не успела. Из моей гостиной, в которой свет не горел, появился
