Катька продолжала что-то болтать. Витька молчал, бросая взгляды то на меня, то на Хабибуллина. Мы с Камилем теперь неотрывно смотрели друг на друга, так пока и не произнеся ни слова.
Наконец он встал и сказал, глядя только на меня:
– Здравствуй.
– Дядя Камиль, а вы надолго приехали? – стали дергать его за рукава дети. Катька продолжала выдавать по тысяче слов в минуту. Витьку все-таки что-то смущало, и он продолжал украдкой поглядывать на меня.
Хабибуллин-младший будто очнулся, выражение его лица изменилось, он сграбастал в объятия моих детей и начал с ними беззаботно болтать. Таким Камиля я еще никогда не видела. В эти минуты он казался мне ребенком, как и они. Моим третьим сыном.
Катька с Витькой наперебой рассказывали ему о том, как их увезли ночью с дачи, потом о том, как приехала мама в сопровождении дядей с автоматами, нас доставили на какую-то неизвестную квартиру, потом в аэропорт, мы прилетели на Кипр, на эту виллу и с тех пор так и живем здесь.
Глядя на картину общения Хабибуллина с моими детьми, у меня создавалось впечатление, что он ими искренне заинтересован и что он их… любит. А ведь детей трудно обмануть, моих в частности. Они чувствуют фальшь. И, как они уже неоднократно жужжали мне в уши, общение с дядей Камилем им очень нравилось.
Наконец эти трое вроде бы вспомнили обо мне, стоявшей, прислонившись к дверному косяку.
– Мама, я хочу есть, – сказала Катька.
– И я хочу, – добавил Витька.
– В гостях, как всегда, не наелись, – заметила я.
– Это ты варила борщ? – спросил Камиль.
Ему ответили без меня.
Камиль попросил разогреть ему остывший, и тут я обратила внимание на то, что в мойке стоит еще одна грязная суповая тарелка. И ведь когда мы подходили к дому, я четко видела силуэт мужчины на втором этаже. Камиля? Или он приехал вместе с приятелем?
– Ты тут один? – спросила я.
– Да, – бросил он, не отрывая глаз от детей, с которыми оживленно обсуждал какие-то развалины в Пафосе, куда обязательно нужно съездить. Тогда детям будет о чем писать в сентябре сочинение на тему «Как я провел лето».
Витька тут же заметил, что вполне может написать о взятии их с сестрой в заложники.
– Об этом не надо. – Камиль встретился взглядом со мной.
– О подобном с посторонними не говорят, – встряла я, помешивая борщ. – О дядях с автоматами тоже.
Камиль вспомнил про какой-то монастырь в горах, но я была вынуждена поумерить его пыл: и Катьку, и меня здорово укачивает. Мы не сможем проехать по горной дороге с множеством крутых виражей.
– Ты не брала машину? – спросил у меня Хабибуллин.
На вилле имелся подземный гараж, где стояли два автомобиля. Но, во-первых, Мурат не давал мне разрешения, во-вторых, я понятия не имела, какие документы на машину требуются на Кипре (а мне ничего вообще не выдавалось), в-третьих, была не уверена, что, привычная к правостороннему движению, смогу проехать по левой стороне дороги.
– Ничего, завтра я вас куда-нибудь вывезу, – пообещал Хабибуллин.
После ночного обжорства дети стали зевать и заявили, что хотят спать.
– Сейчас вас уложу, – сказала я и посмотрела на Хабибуллина: – Посуду помоешь?
– А прислуга на что? – искренне удивился он. – Ты что, в самом деле все моешь?
– И нас заставляет, – вставил Витька.
Камиль только усмехнулся и налил себе чаю. Мы с детьми отправились наверх.
Я шла с замиранием сердца. Есть тут кто-нибудь еще? Или это все-таки был Камиль, зачем-то поднимавшийся наверх? Ведь он вполне мог успеть спуститься к нашему приходу. Но вторая грязная тарелка не давала мне покоя. Ведь не ест же он каждую следующую тарелку одного и того же супа из чистой?
В Витькиной комнате на полу была брошена большая спортивная сумка.
– А дядя Камиль со мной будет спать? – спросил ребенок.
– Нет, он просто не знал, что ты занял эту комнату.
Я подняла сумку, поняла, что она не очень тяжелая, сын вызвался мне помочь, и мы отнесли ее в пустующую спальню, где никто не оставлял своих вещей. Наверное, Камиль просто бросил вещи в комнату, которую обычно занимал. Сына я отправила в ванную (на втором этаже их было две – вернее, это были совмещенные санузлы в двух концах коридора), правда, сама туда предварительно заглянула. Потом разобрала Катькину кровать и отвела зевающую дочь во вторую ванную, хотя она и твердила мне, что хочет побыстрее лечь. Не любит мыться – и все тут. Витьку же, наоборот, по сорок минут из душа не вытащить.
Я уложила деток, накрыла одеялами, поцеловала, выключила свет, сама зашла в ванную, слегка подправила макияж и отправилась вниз к Камилю.
Он молча смотрел в окно, за которым стояла ночь.
– Тебя отец здесь поселил? – повернулся он ко мне.
Я кивнула.
– Ты с ним спала?
– Нет, – несколько удивленно ответила я. Мурат Хабибуллин на самом деле не проявил ко мне ни малейшего интереса как к женщине, хотя мне и говорили, что он известный бабник. Но не было ни случайных прикосновений, ни многозначительных взглядов, ни взглядов искоса, никаких «примерок», когда мужчина словно измеряет тебя взглядом как по горизонтали, так и по вертикали, никаких знаков и сигналов, по которым женщина безошибочно определяет, что заинтересовала мужчину. Я могла точно сказать, что не заинтересовала Мурата Хабибуллина и требовалась ему для каких-то непонятных мне целей. Как и многим другим окружающим меня людям.
Но я не стала ничего этого объяснять Камилю.
А он в свою очередь прошипел, глядя на меня:
– Если только попробуешь окрутить отца…
– Не будь идиотом, – устало перебила я его, наливая себе остывшего чаю.
– Я что-то не припомню, чтобы отец присылал своих любовниц на эту виллу. Тем более с детьми, – продолжал Камиль тоном, кардинально отличающимся от того, которым он разговаривал с моими детьми. Хорошо хоть при них не устроил концерта. И на том спасибо. Но нам еще предстояло сегодня выяснить отношения. Или он меня ревнует?! Мысль тешила мое самолюбие.
– Я не его любовница. И становиться ею не собираюсь. И твой отец на меня видов никаких не имеет. (Так, а почему я перед ним оправдываюсь? Не сменить ли мне тактику?) Кстати, а твой отец знает, что ты здесь? – прищурилась я.
Камиль заерзал на стуле. Я поняла, что попала в точку.
– Твой отец просил меня позвонить в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств. Ты – как раз такое обстоятельство. Ты уверен, что он обрадуется, услышав о твоем визите сюда?
– Ты еще и стукачка?
Я сжала кулаки, испытывая страстное желание дать ему по морде.
– Мой отец тебе понравился? – продолжал Камиль невозмутимо. – Или я все-таки лучше? – Камиль откинулся на спинку пластикового стула и смотрел на меня нагло и похотливо. – Я моложе, Оленька.
Нужно отдать ему должное, мужчина был красив и великолепно сложен. И прекрасно знал об этом. Скольким же женщинам он разбил сердце? А шрамы, которые я помнила у него на теле, только придавали ему мужественности.
– Как-нибудь обойдусь без такого счастья, – огрызнулась я, затем напомнила ему про наш совместный визит в дом депутата Госдумы. – Ты хотел свалить убийство Жирного на меня! Ты сволочь! На меня, на женщину… Ты задурил головы моим детям, а потом…
– Я не хотел сваливать убийство на тебя, – очень резко сказал Камиль.
– Правда? – прошипела я. – А все почему-то сложилось так, что все улики указывали на меня.
