«зеленью»?
Я открыла рот – после того, как посчитала, сколько будет сто процентов. За два миллиона долларов можно убить не одного человека. А «прибалт» и Редька уже мертвы. Сергей в тюрьме. Колобов напряженно ищет деньги. И сколько вокруг меня активности!
Вот только кто их прихватил? И зачем Сереге требовалось алиби? И вообще, мог ли он решить подставить меня, даже пожертвовать мною за два миллиона? Мог, ответила я сама себе, как бы мне ни было это неприятно. Мог и подставил.
Но хоть Колобов считает, что я не причастна к делу. Или как раз наоборот?
Перед тем, как распрощаться, я спросила его мнение о том, что произошло в квартире Креницких. Что Александру Ивановичу удалось выяснить у знакомых сотрудников органов?
– Похоже, Редька в самом деле умер от естественных причин, – вздохнул он. – Нервничал он здорово в последнее время. Признаюсь: сам сорвался, когда в гостинице обнаружил пропажу.
Ну и вообще жизнь современного бизнесмена в России – это постоянный напряг. Чиновники, налоговая, таможня, другие сборщики дани. Где купить подешевле, где продать подороже. Теперь я вспоминаю: он жаловался на сердце. Ну и тут все одно к одному…
– А кто его по голове статуэткой шарахнул?
Александр Иванович грустно усмехнулся. На этот счет его мнение совпадало с мнением компетентных органов. Шарахнула Елена Сергеевна – тем более ее отпечатки пальцев это подтверждали. Елена дико орала на мужа после возвращения со встречи с молодым любовником. Возможно, этот крик и послужил причиной остановки его сердца. А потом она через некоторое время вернулась в комнату. Опять хотела учинить скандал – а муж не отвечает. Ну не подумала она, что он уже мертв. И добавила попавшейся под руку статуэткой. Хотя бы для того, чтобы он ей ответил. Удар не рассчитала. В состоянии аффекта была. Статуэтку на пол потом бросила.
– Она что, такая дура? – спросила я.
– Интеллектом никогда не блистала, – ответил Колобов. – У нее другие таланты, – и усмехнулся.
Глава 16
После встречи с Колобовым заехала в «Пятерочку», закупила еды, потом остановилась у палаточного городка, купила фруктов. Посмотрела на часы: подходило время встречи с Людмилой, которая узнала на фотографии ныне убиенного Толю. Поехала к Людмиле.
Меня встретила женщина лет тридцати пяти или тридцати семи на вид, усталая и явно видавшая лучшие времена. Ее волосы следовало бы подкрасить: в каштановых волосах седина заметнее, чем, например, у блондинок, не помешала бы и стильная стрижка с укладкой. Остатки наложенной с утра туши еще не были смыты с ресниц, помада уже «съедена». Одета Людмила была в старые леггинсы и вытянутый трикотажный свитер, явно секонд-хендовский.
– Вы Юлия Владиславовна? – посмотрела она на меня с удивлением. – А вы в жизни не такая, как на экране.
– Лучше или хуже? – спросила я. – И давайте без отчества.
Она еще раз оглядела меня внимательнейшим образом и объявила:
– Не знаю. Но точно другая.
Людмила пригласила меня на кухню, все время внимательно разглядывая, словно какое-то экзотическое животное, сбежавшее из зоопарка.
– А как вы пишете? – спросила Людмила, когда мы уселись на кухне. Выяснилось, что она с бо€льшим интересом читает мои статьи, нежели смотрит репортажи.
Мне всегда трудно ответить на такой вопрос, и вообще я считаю его идиотским. Сажусь и пишу. Вначале собираю материал, для себя набрасываю план статьи, потом набираю текст.
– Но как? – не унималась Людмила, впервые встретившая живого репортера лицом к лицу.
– На компьютере, – пожала я плечами.
– А я вот где-то читала, как один известный писатель, тот, которого мы читали еще в советские времена, говорил, что не признает никакие компьютеры. Что для него очень важно слышать, как шуршит бумага. А современные авторы сами себя лишают этого удовольствия.
«Удовольствие сомнительное, – подумала я. – И почему не пользоваться достижениями технического прогресса, если они вполне доступны? Если следовать логике пожилого писателя, то можно и стирать руками или на стиральный доске, а не в машине – чтобы наслаждаться, как булькает вода у тебя под носом. Да и современные издательства берут рукопись только в электронном варианте».
Людмила смотрела на меня, подперев щеку рукой. Ведь она старше меня всего на каких-то шесть-семь лет, а кажется, что между нами пропасть. Мне было жаль ее – как часто жаль людей, живущих воспоминаниями о прошедших временах, о тех, которые уже никогда не вернутся, а ведь в ее возрасте вполне можно было бы жить настоящим. Но она просто плыла по течению. Однако я пришла к ней не для того, чтобы обсуждать технический прогресс и процесс написания статей. Мне требовалась информация о Толике.
Как оказалось, он жил в соседней с Людмилой квартире. Хозяйка обитала в своей двухкомнатной «брежневке» вместе с двумя детьми-школьниками, которые сейчас болтались на улице – и будут болтаться до поздней ночи. Толик занимал однокомнатную квартиру. Вообще он был родом из Выборга. «Значит, не врал, по крайней мере в этом?» Где работал сосед, Людмила не представляла. Она все пыталась у него выяснить, однако он вечно уходил от темы. Деньги у Толика водились, ездил он, по словам Людмилы, на иностранной машине. «Если с немецкой свалки – это еще не значит, что были деньги», – подумала я, но вслух ничего не сказала. Женщины появлялись время от времени, постоянно не жили, но одна бывала тут довольно часто. По крайней мере, Людмила ее неоднократно видела. Когда хозяйка возвращалась с работы, Толик с девицей как раз загружались в его машину, и он ее куда-то увозил.
Я попросила описать девицу. По словам Людмилы, та была наглой, надменной и размалеванной. Людмила еще думала: что это Толя, вежливый и приличный парень, нашел себе такую шалаву? Но потом решила, что так обычно и случается: как женщина приличная, так мужик негодяй и мерзавец. Как парень хороший, так на девицу клеймо ставить некуда. Рассуждения плавно перетекли на описание бывшего Людмилиного мужа, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть их в нужное мне русло. Я стала задавать наводящие вопросы о девице Толика. По мере получения ответов у меня стало создаваться впечатление, что я знаю, о ком она говорит.
Выходя сегодня из дома, я специально прихватила с собой кое-какие фотографии. Сделала я это чисто интуитивно. Просто думала: а вдруг? Раз уж это фигуранты дела, то надо проверить все возможные варианты.
Для начала я показала Людмиле посмертное фото Толика в образе прибалта – еще в одном ракурсе, не представленном в сегодняшнем выпуске нашего еженедельника. Но «Юрия Ранналу» она никогда не видела. Потом я выложила перед ней снимки нескольких женщин.
Она без труда опознала Аллочку Креницкую. Именно Аллочка являлась постоянной или относительно постоянной девушкой Толика, которая, по мнению Людмилы, была его не достойна.
Я попросила разрешения позвонить и связалась с Андреем, предложив ему приехать туда, где в эти минуты находилась сама.
– Только машину уж найди сам. Я за тобой не поеду. Хотя назад отвезу.
– А у нас сержант только что «уазик» починил, – сообщил Андрюха. – Сейчас приедем.
Они в самом деле прибыли довольно быстро и еще успели по пути прихватить участкового. Мы с Людмилой были вынуждены выполнить свой гражданский долг: выступить в роли понятых.
Квартиру Толика вскрыли без труда: в милиции есть специалисты не хуже, чем по другую сторону забора.
– Ой! – схватилась за грудь Людмила. Я отреагировала спокойно.
Квартира была в том же состоянии, что и Серегина. Здесь тоже что-то активно искали. Насчет того, что именно, у меня имелся вполне определенный ответ. А вот насчет того, кто, – были большие сомнения. И имелось несколько возможных кандидатур. Ведь если Серегиной квартирой занимались Редькины орлы, то тут…
Если только Толик не работал на Редьку, если только они на пару не свистнули бабки у Колобова… А потом кто-то прикончил вначале Толика, а потом Павла Степановича. Все-таки мне как-то не верилось в его
