квитанцию полиции, но при следующем свидании с властями непременно захвачу эту дурацкую бумажку. – Он поставил стакан на стол и подался вперед, не сводя с меня пристального взгляда. – Скажите мне что- нибудь, Дез. Какой мотив, по-вашему, мог у меня быть? Каким образом после смерти Нила я мог рассчитывать получить обратно десять тысяч долларов?
– Ну, предположим, решили, что сможете вернуть деньги за счет продажи имущества покойного.
– Каким образом? Я ведь давал деньги под честное слово – никаких бумаг, никаких расписок. Вспомните, мы были с Нилом лучшими друзьями. А лучшему другу следует доверять. – Лицо Мерфи омрачилось.
– И все же такая возможность существовала. Селена знала о деньгах. Не исключено, что она сочла бы себя обязанной вернуть вам долг Нила. А даже если нет, то вы могли бы подать в суд, заручившись поддержкой какого-нибудь свидетеля.
– Мысль, конечно, любопытная. Но мой адвокат, человек очень опытный, сказал, что шансы вернуть деньги ничтожны. К счастью, теперь это не имеет большого значения. Не то чтобы я рад жить в стесненных обстоятельствах, но острая нужда в деньгах исчезла.
– У вас имелся еще один мотив, – напомнила я. – Вы ненавидели Нила Константина.
– Вот тут вы попали в точку. Но не настолько, чтобы убивать. Кроме того, я не из тех, кто способен на убийство. Прошу вас принять это на веру. – По лицу Билла снова пробежала тень.
Помолчав, он предложил сделать заказ, и наша беседа плавно перетекла в другое русло. Билл заговорил о своем агентстве и припомнил смешную историю про одного из своих самых чудаковатых клиентов. А я позабавила его рассказом о памятном деле, когда одна дама наняла меня отыскать сиамского кота, а в результате выяснилось, что ее муж-инвалид, прикованный к коляске, изменял ей с особой, похитившей кота. Умопомрачительная история! Но вам я расскажу об этом как-нибудь в другой раз…
Обед, как и было обещано, оказался отменным, но я слишком нервничала, чтобы оценить еду по достоинству. Уже за чашкой кофе я узнала, что Мерфи когда-то был женат. Билл не уточнил, овдовел он или брак завершился разводом, а я каким-то чудом удержалась от вопроса. Более того, я даже прикусила собственный язык, когда он (язык) уже намеревался приплести к разговору белобрысую подружку Мерфи. Уж поверьте, мне это далось нелегко.
Когда мы расстались, я испытывала еще большее влечение к этому человеку. А заодно меня грызла проклятая совесть: угораздило же влюбиться в подозреваемого!
Угрызения совести – неприятная штука, и, чтобы как-то с этим справиться, прямиком из ресторана я поехала в магазин Мартинеса – повидать Джерри.
Мучительно было видеть, какой надеждой лучилось лицо Сэла Мартинеса, когда он смотрел, как я вхожу.
– Есть новости? – нетерпеливо спросил он.
– Ничего определенного, но я хотела рассказать вам, как идут дела. Джерри здесь?
– Вы с ним разминулись. Отправился развозить заказы.
– Тогда вы сами введите его в курс дела, хорошо?
– Да-да, конечно.
Я постаралась представить положение вещей в куда более розовом свете, чем оно было на самом деле.
– Мне удалось поставить под сомнение алиби трех человек, заинтересованных в смерти Нила Константина. Это означает, что по меньшей мере четверо имели мотив и возможность его убить. С моей точки зрения, совершенно очевидно, что миссис Гаррити убил тот же тип, что и мистера Константина.
Я не упомянула о том (поскольку надеялась, что Мартинес и сам догадается), что увеличение числа подозреваемых значительно усложняет мою работу.
– Копы тоже так думают?
– Что они думают, я не знаю. Уперлись как бараны – пока, видите ли, не будет установлена связь между этими двумя убийствами, Джерри остается главным подозреваемым в убийстве Гаррити. Но как-то не верится, что они это всерьез.
– Все равно, Дезире, вам придется найти эту связь, так?
– Так. Но послушайте, Сэл, в настоящий момент я понятия не имею, кто совершил эти убийства. Абсолютно никакого понятия. Не знаю, как долго, по вашему мнению, должно длиться расследование, но такие вещи требуют времени… Я вот что хочу сказать. Если вы недовольны тем, как идут дела, и предпочли бы, чтобы этим занялся кто-нибудь другой, то я на вас не обижусь.
– К чему эти разговоры? Кто говорит, что найти убийцу легко?! Не хочу я никаких других детективов. Я знаю, что вы стараетесь изо всех сил и беспокоитесь о Джерри не меньше моего. Так что, Дез, вы обязательно найдете негодяя! Может, не завтра, но найдете.
Надо же, как все повернулось. Теперь Мартинес меня успокаивает. Я была очень тронута.
Хотя, если честно, я продолжила бы расследование, даже если бы он отказался от моих услуг. Даже если пришлось бы потратить на это дело все свои скромные капиталы.
Глава двадцать четвертая
В лифте меня снова захлестнула неприязнь по отношению к Луизе Константин. Я изо всех сил старалась подавить это несвоевременное чувство и преисполниться объективности. Ведь Луиза искренне и сильно любила бывшего мужа, в этом я нисколько не сомневалась, и даже окажись она убийцей, все равно должна быть искренне огорчена его смертью. Кроме того, эта женщина совершенно обоснованно боится, что ее обвинят в убийстве, вот и пытается защищаться как может: враньем и шантажом. Да и в том, что она хочет отвести угрозу от дочери, нет ничего неестественного. Но как бы я ни сочувствовала женщине, перенесшей душевную драму, способы, которыми она действовала, вызывали у меня отвращение. Луиза до смерти запугала беднягу швейцара!
В дверь я позвонила, преисполненная рвения ангела-мстителя.
Луиза была одета в мешковатое светло-желтое платье, которое ничуть не оттеняло ее блеклую красоту, да и неплохая фигура терялась в таком балахоне. Странно, что муж-художник не привил ей понимания цвета и линий.
– Так что вы хотели сказать об Альме? – вопросил бесцветный голос, не успела я расположиться на диване.
– Швейцар признал, что вы шантажом заставили его подтвердить алиби, которое сами же выдумали для Альмы и, разумеется, для себя.
Я произнесла эти слова спокойно, сделав сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть свою неприязнь.
– Он лжет.
– Не думаю. По крайней мере, не в этом случае. Как бы то ни было, швейцар больше не подтверждает ваше алиби.
– Этот человек – пьяница. Удивляюсь, как он вообще не забывает прийти на работу. Кстати, в последнее время он и этим себя не утруждает.
– У него грипп.
– А что, по-вашему, он должен был сказать? «Я нажрался в баре»? Впрочем, все это не имеет значения. Мы с Альмой провели ту ночь вместе, и нам не требуется, чтобы какой-то пьяница за нас ручался.
– Альма рассказала вам, что мы на днях с ней обедали?
Вопрос был явно излишним.
– Рассказала. Вы позволили себе утверждать, что она не смотрела фильм. Это не так! Если вы обвиняете ее во лжи, значит, вы обвиняете в этом и меня.
Мне захотелось воскликнуть: «Точно!» Но я ограничилась более расплывчатой формулировкой:
– Похоже, ваша дочь не очень хорошо знает фильм, который якобы недавно видела.
– Альма сказала, что возникло какое-то недоразумение из-за песни.
– Никакого недоразумения! – категорически отрезала я.
– Не сомневаюсь, что существует очень простое объяснение. Почему бы вам не расспросить о фильме меня?
– В этом нет необходимости. Уверена, что вы-то видели это кино…
Я прикусила язык. Не хватало только ляпнуть, что она-то видела, только гораздо раньше. Разумеется,
