продолжал петь мне дифирамбы. Наверное, потому что был пьян, решила я, обычно от него похвалы не дождешься. Тут же он представлял меня воительницей-освободительницей, сражающейся за правое дело трудового народа. Кого он имел в виду под последним словосочетанием, не представляю.
После сольного Лешкиного выступления директор бани, принявший сидячее положение, вежливо у меня поинтересовался, не желаю ли я попариться, и стал расписывать все достоинства вверенного ему заведения. Я все с той же обворожительной улыбкой заявила, что для начала должна намылить шею Алексею Петровичу, а затем решу, что мы будем делать дальше.
Директор бани поднялся на ноги самостоятельно и попятился к двери, заявив, что если он нам понадобится, то мы всегда можем его позвать. Так и не показав мне, где находится кран с холодной водой, он удалился. Я не стала его задерживать, меня гораздо больше волновало приведение в чувство Афганца, чем я и занялась. Ближайшие краны показал Олег, Афганец моим манипуляциям не сопротивлялся, потом беспрекословно выпил разведенный в воде порошок. Пока мы ждали начала его действия, я перекусила (в компании с Олегом и Вовчиком, принимавшим пищу стоя), по ходу дела выяснив, что сегодня привело всю честную компанию в баню.
Мне пояснили (Вовчик), что в их компании периодически бывают подобные банные дни, когда нет никаких дел. Снимают баню целиком и расслабляются по полной программе. Никаких деловых переговоров, партнеров, только отдых, в смысле выпивка и девочки.
– Ты, как обычно, все испортила, – пробурчал Афганец.
– А что случилось, Светлана Алексеевна? – спросил Вовчик, поняв, что я приехала не просто так и не для того, чтобы вытащить Афганца из женских объятий.
Я поведала, как провела сегодняшний день. Слушая меня, Лешка посмеивался. Олег Анатольевич выкатывал глаза, Вовчик не выражал никаких эмоций.
– Я так и знал, что стоит мне только упомянуть про баб, как тебя понесет их спасать, – растягивая слова, заявил Лешка.
– Сам же хотел, – заметила я, конечно, понимая, что цели у Афганца были совсем другие.
– Даже без моего хотения тебя бы все равно куда-нибудь в ближайшее время повело, как паршивого кота за куском мяса. Я просто указал тебе нужное направление. Только ты, как всегда, перегнула палку.
– Вообще-то говорят «повело кота за салом», – поправила я.
Афганец махнул рукой, сказал, что смысл я все равно поняла, и уточнил:
– А от меня ты чего хочешь?
– Светлана Алексеевна, а вы правда гранату… ну того… – проблеял Олег.
– Можешь не сомневаться, – сказал ему уже почти протрезвевший Афганец. – Я удивлен, что она все те дома не взорвала.
– Там Сашка и Верка, – напомнила я.
– Это – единственное, что ее удержало, – заявил Лешка, обращаясь к своему подчиненному, потом снова повернулся ко мне: – Что именно тебе нужно?
– Ты хотел, чтобы я разворошила осиное гнездо?! – рявкнула я.
Лешка заметил, что я его не разворошила, с его конкурентами не разобралась, а еще вдобавок потеряла сына и подругу.
– Ты хочешь сказать, что я сама во всем виновата? – взревела я.
Но Лешка решил больше не искушать судьбу, зная, что мое терпение лопается довольно быстро, а поэтому велел Вовчику принести трубку и принялся названивать по каким-то телефонам. Беседы вел долго, после чего грохнул локти на стол, отложив трубку в сторону, и уставился на меня внимательным волчьим взглядом. Я порадовалась, что он, по крайней мере, полностью протрезвел.
– Ну что, чеченская террористка? – спросил он. – Знаешь, на сколько лет сегодня подвигов насовершала?
Я изобразила из себя кающуюся Марию Магдалину.
Афганец – деловой человек, он не стал больше тратить время на ехидство. Конечно, основной причиной была его заинтересованность в том, чтобы убрать с дороги соперников, претендующих на те же лакомые куски, что и он.
Лешка только что созвонился со знакомыми сотрудниками правоохранительных органов, от которых получил весьма любопытную информацию. Нам предлагалось в самое ближайшее время прибыть в злосчастный дворик, из которого выехали практически все жильцы (за исключением самых дремучих пьяниц, оставленных по непонятным причинам) и в котором почти все квартиры (опять же за исключением квартир пьяниц) принадлежат четырем лицам, фотографии которых недавно вручил мне Алексей Петрович. Он, правда, дал мне пять фотографий, но американец Сэм владельцем недвижимости в Петербурге не являлся.
– У ментов на них что-то есть? – уточнила я.
– Ничего, – ответил Лешка. – Чисты ясные соколы, как только что выпавший снег. Но ведь раскрытое дело никогда не помешает, не так ли, Ланочка? Почему бы мне не помочь людям, когда они, в свою очередь, помогают мне? Раскроют дело, которое еще не заведено.
– Поехали. – Я первой поднялась из-за стола.
Афганец отправился одеваться, Вовчик с Олегом тоже, и вскоре мы все в компании с охранниками, дежурившими на улице, отбыли в направлении известного мне двора. Судя по звукам, доносившимся из чрева бани, в ней осталось немало друзей Афганца, а также юных леди, по всей вероятности, трущих им спинки.
Милиция прибыла даже раньше нас и состояла из двух лиц в штатском, вежливо поздоровавшихся с Алексеем Петровичем и его окружением. Один показался мне знакомым. Он сам напомнил, что мы встречались после неудачного покушения на мою персону. Я хотела уточнить, какого именно, но постеснялась. И вообще не хотелось зря тратить время, вспоминая их все. Эти строки моей биографии никогда не приносили мне особой радости.
Двор уже, конечно, не был оцеплен, и там, как и сегодня утром, не встретилось ни одного человека. Первым делом мы прогулялись до парадного, где прогремел взрыв. На чердак в связи с отсутствием части лестницы подняться не смогли, но, как сообщили нам представители правоохранительных органов, террористы, устроившие взрыв, принесли неоценимую помощь этим самым органам и законопослушным гражданам, так как погибшие во время взрыва господа находились во всероссийском розыске за неоднократно совершенные деяния, не согласующиеся с обликом строителя светлого будущего.
Раз уж мы находились в подъезде, где жил один мой знакомый, я решила его навестить, для виду (играя комедию для представителей родной милиции) подергала попадающиеся на пути (то бишь на первом этаже) двери, а на втором с легкостью отворила ее в берлогу Николая Васильевича. Тюки, естественно, заинтересовали представителей правоохранительных органов, и они, судя по доносившимся до меня обрывкам фраз, намерились сюда вернуться со своими товарищами.
Николай Васильевич спал сном праведника, разбудить его мы не смогли, правда, особых усилий не прилагали. Судя по стоявшим у кровати бутылкам, он после моего появления здесь просыпался и добавлял лекарства внутрь.
Его квартиру мы покинули быстро, после чего отправились в «точку», которая у меня, признаться, вызывала наибольшее любопытство. Сотрудники правоохранительных органов, не задавая Лешке лишних вопросов, интересовались «больничкой», из которой я прыгала вниз (о чем им было неведомо). Про нее они узнали от Лешки, а он свой источник (меня) не выдал. По всей вероятности, господа лелеяли надежду отыскать наркотики.
Пока мы перемещались по двору, у всех создалось впечатление, что дома полностью расселены.
Парадная дверь в «точку» была раскрыта, и там, как и в подъезде Николая Васильевича и всех остальных, никаких кодовых замков, домофонов и сигнализаций не имелось. Типичный образец российской безалаберности или все сделано преднамеренно? Только с какими намерениями облегчается проход незваных гостей?
У сотрудников правоохранительных органов и у Лешкиных подчиненных нашлись фонарики (я свой оставила в машине, не демонстрируя боевую готовность), при помощи которых мы быстро отыскали выключатель на первом этаже и включили свет на лестнице. Освещение, к моему удивлению, было
