родителей.
– Куда будем пробираться? – спросила я сына. – В какую сторону?
В это мгновение в сторону Пушкина из города как раз прошел двухдверный небольшой автобус. Я даже вспомнила, как в юные годы ездила на автобусе в Пушкин. А Афганец вообще негодяй: как можно говорить женщине «вспомнишь молодость»? На свою бы физиономию в зеркало посмотрел. Я выгляжу на десять лет моложе, если не на пятнадцать, хотя на самом деле у нас всего год разницы.
– Мы дома какие-то проезжали, перед полями, – тем временем заметил Сашка, кивая в сторону Пушкина. – Что там? Деревня?
– Да, вроде бы… – медленно произнесла я, вспоминая. – Домов-то немного было… Нет, пожалуй, не деревня. Может, это считается частью Пушкина?
– Нас не интересует, что там на самом деле и чем оно считается, – разумно заметил сын. – Главное, что там хоть какие-то люди есть. Я сам видел, когда мы ехали. А если мы тут из папоротников вылезем, будет подозрительно.
Бросив последний взгляд на то, что осталось от машины, мы направились в ту сторону, с которой приехали. Затем, когда остановились перед открытым полем, где мы были как на ладони, Сашка предложил вернуться. Я с ним согласилась, и мы тем же путем пошли назад, затем стали подниматься в гору, чтобы выбраться на асфальтовую дорогу где-то неподалеку от входа в Пулковскую обсерваторию. Там должна быть остановка автобуса.
Но вначале нам еще следовало обогнуть дома.
– Мама, смотри! – внезапно прошептал Сашка, хватая меня за руку.
У одного из домов в «шестерку» садились две девушки лет двадцати пяти. Они были в шортах и рубашках с короткими рукавами цвета хаки. Девушки имели спортивный вид. Хотя мало ли у нас спортсменок…
– Машины у нас все равно нет, – прошептала я сыну.
– Сообщи дяде Леше их номер. На всякий случай.
Оставаясь за углом дома, пока девушки не отъехали, я опять позвонила Афганцу и сказала, кого мы только что видели. Конечно, мы могли ошибиться, но проверить девиц все равно следовало.
Затем мы с сыном короткими перебежками проследовали к остановке автобуса. Удача была на нашей стороне: он подошел сразу же.
– Саша, сколько стоит проезд? – спросила я сына шепотом.
– Сейчас кондуктор подойдет и все тебе расскажет, – ответил сынок.
Проезжая мимо поворота на Пушкин, когда автобус спустился с горы, мы с сыном вытянули шеи, чтобы посмотреть, не остановился ли хоть кто-нибудь рядом с взорванной машиной.
Интуиция не подвела нас. Рядом с ней стояла «шестерка», девицы обходили остатки машины кругом, одна из них куда-то звонила по мобильному.
Глава 19
В Лешкиной квартире нас накормили, хотя, признаться, есть не особо хотелось. Затем позвонил сам Афганец и довольно сообщил, что девицы у них, ампулы из зубов извлечены. Лешка не собирался ограничивать себя в методах убеждения и принуждения. В данном случае я была с ним абсолютно согласна.
Было любопытно одно: девицы считали и меня, и Сашку мертвыми. Лешке уже крикнули в лицо, что баба его (то есть моя скромная персона) и ее сынок сгорели в огне, а теперь наши души жарятся в аду.
– Там разве души жарятся? – удивленно спросила я. – Как красотки себе вообще этот процесс представляют?
– Потом приедешь и поспоришь с девочками по теологическим вопросам, а то они мне заявляли, что я вас двоих уже никогда не верну. Надо же им показать, что для меня нет ничего невозможного.
Мне самой хотелось встретиться с девицами – и не только чтобы потешить Лешкино самолюбие. Но ему требовалось, чтобы я также проехала сегодня к вдове С.В., нашей любимой мумии, и попыталась ее разговорить. Вдруг удастся вытянуть хоть что-то. Я, в свою очередь, передала Лешке телефоны работников государственных психушек. Пусть сам с ними связывается. Мне как-то не очень хотелось ходить по этим заведениям, да и некогда было. Между прочим, послезавтра рабочий день, и меня ждет турфирма, где меня не могут заменить молодцы Афганца. А завтра – выходной, я отдохнуть хочу.
Сашка заявил, что ему у «жены мумии» делать нечего, он лучше поспит, потом видик посмотрит, я же отправилась на поиски кого-то из парней, отыскать которых в огромных апартаментах Афганца оказалось не так просто. Начала с видеозала, где обычно можно было встретить хотя бы кого-то из молодцев. Они предпочитают фильмы, в которых задумываются только лошади или роботы – в зависимости от жанра. Мыслительный процесс человека им не понятен, как и американцам, снимавшим эти фильмы. Но на этот раз в видеозале никого не оказалось. В квартире нашелся лишь повар, которого мне раньше видеть не доводилось.
– Где все ребята? – спросила я у спины, суетящейся вдоль разделочного столика на огромной кухне.
Спина повернулась, продемонстрировав лицо. Оно растянулось в улыбке. Сверкнула нержавеющая сталь.
– Э… – промычал парень. – Понимаете, Светлана Алексеевна…
– Понимаю, – догадалась я. – Никто не хочет взрываться вместе со мной. Или вместо меня. А мою машину сюда кто-нибудь может пригнать от моего дома?
– Э…
– Понимаю. Поскольку две мои личные машины уже взорвались, ни у кого нет желания. Ладно. Если что – звоните на трубку.
«Какие же трусливые создания мужики», – подумала я, выходя из дома Афганца и махая крылом, чтобы поймать машину. Даже гнева Лешки боятся меньше, чем выполнения функции моих телохранителей… Хотя ведь умирать-то никому не хочется.
Но, с другой стороны, я же пытаюсь вызволить из плена их товарищей! Вовчика и еще двоих, имен которых даже не знаю! Ай, ладно, решила я, называя мужчине средних лет свой адрес. Мы с ним мило побеседовали по пути, а когда я открывала сумку уже у себя во дворе, чтобы с ним расплатиться, совсем забыла, что находится у меня внутри.
– Простите, это граната? – уточнил мужчина довольно спокойным тоном.
Я кивнула.
– Настоящая?
В это мгновение какое-то шестое чувство заставило меня повернуть голову вправо. Из «Скорой», стоявшей метрах в ста от подержанных «Жигулей», на которых мы приехали, вылезали две девицы в зеленой форме с носилками, третья осталась за рулем.
– А вот смотрите! – сказала я, распахнула дверцу, вырвала чеку и запустила гранату в «Скорую». Жизнь научила меня постоянно поддерживать необходимую боевую готовность.
Мне даже не потребовалось говорить мужику, чтобы срывался с места. Я только успела плюхнуться на сиденье и захлопывала дверцу уже на ходу. Ошалевший мужик вылетел со двора и понесся по улице. Глаза у него были безумные.
«Э, не врезался бы он только во что-нибудь», – подумала я. Правда, у первого же светофора он стал приходить в чувство.
– Вы сумасшедшая! – прошептал он, потом повернулся ко мне и шепотом спросил: – Вы убьете меня?
– Зачем мне вас убивать? – резонно ответила я. – Я убиваю только своих врагов. Или тех, кто угрожает моим родным и друзьям.
– А эти… эти врачи, которых вы только что убили…
– Они такие же врачи, как я – шахтер, а вы – космонавт, – заметила я.
– А вот я врач! – закричал мужчина. – Психиатр! Вы…
В это мгновение у меня зазвонила трубка. Лешка интересовался моим местопребыванием, я очень кратко рассказала ему о новом развитии событий. Он хмыкнул и спросил, могу ли я заставить мужичка
