не следовало? Просто нужно выяснить, с чего вся эта катавасия началась.
Павел Леонидович высадил меня, не заезжая во двор: вдруг его машина привлекла чье-то внимание в предыдущий раз. Я дала ему пятьсот рублей, чему он был очень рад, оставил мне свою визитку и предложил звонить в любое время по любому вопросу: и если с психами, гуляющими на свободе, надо пообщаться, и если к кому-то на свидание попасть в спецучреждение, где работает Павел Леонидович, и если просто проконсультироваться.
Войдя во двор, я увидела груду металла, не так давно бывшую каретой «Скорой помощи». Ее, конечно, никто не удосужился убрать. Тел не было, а я не дождалась возвращения людей Афганца, выезжавших на место происшествия. Отсюда они тоже уже уехали. Надо будет позвонить Лешке и выяснить, что с девицами.
Медленным шагом направилась к остаткам «Скорой». Может, удастся заметить что-то интересное? Заметить не удалось, удалось услышать.
Как только я остановилась, ко мне подбежала собака, вслед за которой приблизился ее хозяин.
– Здравствуйте, Светлана Алексеевна, – поздоровался он. – Радуетесь, что на этот раз не вашу машину взорвали? У вас, как я посмотрю, даже стекла не вылетели.
Я кивнула. «БМВ» стояла в «кармане» даже не поцарапанная.
– А тут такое было! – Мужик закатил глаза и пересказал все дворовые сплетни.
Народ, конечно, думал, что взрывают или опять меня, или кого-то из наших бизнесменов. Не одна я тут такая проживаю, хотя пока взрывали только мои машины. Публика у нас собралась довольно разношерстная: ведь рядом с домами улучшенной планировки стоят «хрущобы». Во дворе «ночуют» несколько джипов, «Вольво», «БМВ», рядом с ними давно спят сгнившие «Запорожцы» и «копейки». Кто-то собирает бутылки, кто-то ворочает миллионами. Я могла бы позволить себе квартиру в другом районе, но привыкла: ведь живу здесь с шести лет. Район довольно зеленый, рядом карьеры, где можно купаться летом, да и до озер не так далеко – на машине минут двадцать пять. Возможно, подобными соображениями руководствуются и другие наши бизнесмены. Практически всех их я знаю с детства. Ведь далеко не каждый обеспеченный человек жаждет жить в центре. По-моему, в нашем городе есть немало мест, гораздо более приятных для проживания, да и по купчинским дворам безопаснее ходить. Не хотелось бы мне декабрьской ночкой пробираться в третий двор после второй арки, а там заходить в закуток, где скрыта дверь парадного…
Взрывы у нас, как показала практика, безопаснее для граждан. Взорви «Скорую» в небольшом дворе- колодце где-нибудь в Петроградском районе. Уж стекла-то в домах точно вылетят, а то и сами дома покорежит. А у нас, на наших просторах? Взорвали – и только гражданам развлечение. Будет бабулькам о чем посудачить в перерывах между сериалами.
– Ну так что тут произошло? – обратилась я к собачнику, питомец которого как раз поднял лапку над какой-то железякой.
Оказалось, что милиция давно искала девиц, приехавших на «Скорой», и это была совсем не «Скорая» (что я знала и без мужика). В момент взрыва бабулька, участвовавшая в поисках Вити и в тот день дававшая показания милиции вместе со мной и обитателями «пьяного» угла, оказалась в гостях у одной из наших бабок. Сведения об амазонках и Витиной кончине уже распространились по району и активно обсуждались и в нашем дворе, обрастая многочисленными подробностями.
Бабки, сидевшие у окна, тут же заметили прибытие «Скорой» и стали обсуждать, к кому это она. На приезд машины Павла Леонидовича внимания не обратили и, как следовало из рассказа собачника, не поняли, что это я кидала гранату, и что вообще кинули гранату, и что я тут появлялась собственной персоной. Собачник был уверен, что я совершенно не в курсе случившегося. Кстати, пока он говорил, две бабульки выскочили из подъезда и стали добавлять детали, что еще убедило меня в отсутствии необходимости беспокоиться.
Завидев девушек в зеленой форме, выходящих из «Скорой», бабки тут же ринулись звонить в милицию – и, не дежуря на наблюдательном посту у окна, не заметили мой бросок века. Милиция приехала на удивление быстро. Они же вызвали и настоящую «Скорую», работники которой подтвердили, что девицы в зеленом фальшивки. Одна девица скончалась на месте, две были живы, получив осколочные ранения, от которых не умирают.
Им на месте оказали первую помощь, затем загрузили в машину и повезли в больницу, где милиция и намеревалась их допросить. Отвечать на вопросы милиционеров, пока вся компания находилась во дворе, девицы отказались и упорно молчали. Глаза их горели ненавистью. У милиции же их нежелание сотрудничать вызвало подозрения – тем более часть приехавшей бригады уже слышала про амазонок и общалась с одной из бабок-партизанок.
Я поблагодарила собачника и бабок за информацию и направилась к себе домой, думая, сегодня позвонить Лешке или завтра. Наверное, его люди допросят амазонок, проникнув к ним раньше милиции – или хотя бы до того, как девицы что-то скажут милиции.
Дома меня ждали Верка с Костей и Сашка, которого кто-то из людей Афганца доставил домой. Двое молодцев тоже были у нас и выполняли теперь функции не телохранителей, а домашних хозяек. Под руководством Кости, лучше всех разбиравшегося в ягодах, компания эти самые ягоды перебирала, чистила и мыла. На плите уже стояли два таза. Костя периодически вскакивал и помешивал варенье деревянной лопаточкой.
– Сколько можно трепаться? – спросила меня Верка недовольным голосом.
Я пожала плечами.
– Ты думаешь нам помогать? – не отставала подружка.
– Вас пятерых вполне достаточно, – заметила я, потом спросила, с чего это тетя Вика так расщедрилась с ягодами. По-моему, их было даже слишком много. Более того, я увидела чернику, которая у нее на даче уж точно не растет. А в то, что Верка с Костей еще ходили в лес ее собирать, я не могла поверить при всем желании.
Верка подленько улыбнулась.
– Видишь, какая польза от фальшивых долларов? – спросила она. – А ты: в унитаз спускать, в унитаз спускать.
Оказалось, что братец с подружкой вручили одну стодолларовую бумажку тете Вике. Больше было бы подозрительно: мы никогда не баловали ее такими подарками. А эту купюру подали под соответствующим соусом: старикам надо помогать.
– Цепь собаке в секс-шопе купили? – уточнила я.
Цепь решили закупить в следующий раз (что означает: никогда), но тетя Вика и так была счастлива. С ее скандальным характером я не исключала, что ей удастся поменять и фальшивые сто долларов. Скорее всего, правда, она положит их в кубышку и они еще могут достаться в наследство Сашке. Тетя Вика неустанно повторяет, что завещает все моему сыну (за что мы должны оказывать ей материальную помощь и работать на даче, а также мыть у нее в квартире окна).
Все и мои, и Костины встречи с теткой неизменно заканчивались скандалом, и повод для него всегда находился, хотя крутился вокруг одного: мы неправильно живем. Более того, и брата, и меня при каждой встрече и при каждом телефонном разговоре спрашивают, не вышла ли я замуж и не женился ли Костя. Иногда тетка после этого вопроса переходит к душещипательным беседам, но чаще – к упоминанию кандидатов и кандидаток нам в спутники жизни. Как правило, это детки ее незамужних подруг. Например, мне последним предлагали некого «юношу», наконец к тридцати трем годам закончившего институт, где с перерывами различной продолжительности он мучился пятнадцать лет. В результате стал обладателем диплома инженера. «С правом торговли на вещевом рынке?» – так и подмывало меня спросить, когда я услышала про эту кандидатуру.
Тетка сама в браке никогда не состояла, всю жизнь критиковала нашего с Костей отца. Возможно, завидовала матери. Теперь же, как мы случайно узнали, она знакомится по объявлению с претендентами на руку и сердце. Не припозднилась ли, случайно?
Поскольку тетку я недолюбливала, то не особо и жалела. Тем более ягоды бы у нее все равно пропали, так пусть хоть нам на пользу пойдут. Обычно-то она считала, что пусть их лучше вороны склюют, чем они достанутся нашей семье, не работающей у нее на даче.
Но тут Верку с Костей тетя встретила радушно (они сразу же заявили, что, поскольку появилась
