перезвонили, обговорили условия. Встречалась она с некой молодой девицей в кафе. Подписала какие-то бумаги, отдала деньги – тысячу долларов. Как и обещали, меня вернули «излеченного».
– И что вы с ней сделали? Или ты е е убил?
– Пошли выяснять отношения к этой самой подруге. Вмазал я ей по физиономии. Жена высказала, что думает. Через день меня взяли. Оказалось, что я убил и подругу, и ее мужа. А его тогда вообще в квартире не было! Но нашлись свидетели, видевшие, как мы входили к ним, как выходили, мои отпечатки пальцев в квартире… Жену никто не слушал: думали, что меня покрывает. Подстроено все было – не подкопаешься. А Таню мою машина сбила, когда я уже в СИЗО оказался…
От Васи я также узнала, что после случая с Сергеем Ветровым пленники решили рыть подземный ход. Это опять была идея Сергея. Он же увидел, где стоит замок, примерно прикинул расстояние до забора. Землю складывали к одной из стен: подземелье было большим, темным, так что кучи земли, во-первых, были незаметны для амазонок по углам, во-вторых, землю тут же утрамбовывали. Амазонки же не могли помнить точных размеров помещения.
Васю я тоже попросила нарисовать мне план подземелья и единственного этажа замка, где он бывал. Только Вася не мог сказать, первый он или полуподвальный. Все схватки с амазонками происходили при свете факелов. Дневной свет в то помещение не проникал. Возможно, в нем вообще не было окон. Или дрались ночью, а на окна опускали тяжелые шторы, или закрывали их ставнями.
– Ну как вам амазоночки? – спросил Павел Леонидович, встретившись со мной на улице, чтобы передать планы, нацарапанные, словно кура лапой писала. – По-моему, по ним плачет заведеньице типа нашего.
Я медленно кивнула, соглашаясь.
– Светлана Алексеевна, большая просьба. Лично от меня. Когда докопаетесь до сути, позвоните, пожалуйста. Просто интересно, в чем там дело. И как врачу, и просто как человеку.
– Вы уверены, что мы докопаемся?
– Не «мы», а вы, Светлана Алексеевна. Вы относитесь к тому типу людей, которые не могут успокоиться, пока не решат загадку. В особенности если им брошен вызов.
Глава 24
На следующий день Афганец лично поехал провожать меня в Пулково-2. Расцеловал на таможне, попросил быть поосторожнее, а сопровождающего меня адвоката – беречь меня, как зеницу ока.
– Не волнуйтесь, Алексей Петрович, – сказал адвокат. – Мы же едем из России в Швейцарию, а не наоборот. Это у нас страсти и происшествия, а у них там за целый год не происходит того, что у нас за день. Да они и представить себе не могут наших проблем. У них совсем другая жизнь. Правда, мы, наверное, не смогли бы там обосноваться: скука.
Начиная с утра четверга мы с адвокатом развили бурную деятельность. Правда, завещание бабули нас ни-сколько не порадовало. Все швейцарские счета, а также ячейки, где, по всей вероятности, хранились драгоценности, получала Ипполита. В завещании было особо оговорено, что никто другой из родственников не имеет права претендовать на оставшееся от бабульки богатство. Нам очень вежливо сказали, чтобы «мадам» (то есть я) не тратила время и деньги. Завещание не подлежит оспариванию.
Далее мы встретились с представителем частного детективного агентства, с которым адвокат уже связывался из России и дал задание выяснить всю бабулькину подноготную. Наша питерская адвокатская контора к услугам этого агентства прибегала часто и считалась ценным клиентом, поэтому информация была собрана в кратчайшие сроки.
Видимо, Ипполита унаследовала страсть к экзотическим странам и экзотическим мужчинам от своей прабабки. Та прожила бурную жизнь, состояла в трех официальных браках, правда, по всей вероятности, замуж выходила по расчету. После расставания с каждым из мужей становилась богаче. Но среди бабкиных поклонников имелись и негры, и арабы, и индусы. Хотя, надо отдать ей должное, замуж за них не выходила, только имела деньги: все «цветные» тоже были не из бедных семей.
Более того, бабулька всегда удачно вкладывала деньги. Возможно, у нее имелись хорошие консультанты, разбиравшиеся в ситуации на рынке ценных бумаг. Даже по самым приблизительным оценкам, ее состояние составляло несколько миллионов долларов.
Я с трудом сдержалась, чтобы не присвистнуть.
Но на старости лет бабулька осталась практически одна. У нее было два сына – от первого и второго браков. Оба – истинные французы, всю жизнь прожившие во Франции. Хотя они обожали женщин, имели дело только с белокожими француженками, ну или в крайнем случае европейками. Связи матери с «цветными», в особенности арабами, осуждали. Более того, оба сына состояли в неофашистской партии, одним из лозунгов которой был: все права только французам. Бабуля же, несмотря на то что бежала в свое время от революционеров (правда, тогда она была совсем юной гимназисткой и бежала вместе с родителями, потому что страну покидали они), вдруг прониклась идеей всеобщего равенства и братства.
Поняв, что с сыновьями они придерживаются диаметрально противоположных взглядов, более того, те считают, что мать их компрометирует, бабуля отправилась жить в Швейцарию, где держала часть своих счетов. Уже в Швейцарии она наняла детективов, чтобы те попробовали отыскать потомков ее родственников, оставшихся в России. Те вышли на Ипполиту.
Но я видела в ситуации явное противоречие. Бабуля сошлась с Ипполитой в вопросе равенства и братства народов? Судя по тому, что я уже знала о старшей амазонке, в это верилось с трудом.
Конечно, перед бабкой она могла сыграть любую роль, поняв, что ту интересует. Ведь ради денег можно пойти на многое, а ради миллионов долларов…
В Швейцарии у нас осталась лишь одна зацепка: клиника, где Ипполита делала пластическую операцию после того, как ее покусал крокодил. Я решила наведаться в клинику без адвоката. Моя внешность пока не требовала вмешательства пластического хирурга, но я не исключала, что лет этак через пять придется лечь под нож. Лучше швейцарского хирурга.
Хотя я приехала без предварительной договоренности, меня приняли как самую дорогую гостью. Чуть позже, узнав цены, я поняла, почему мне были так рады. Операция вместе с пребыванием в клинике (а этот период растягивался на месяц-два, а то и три) тянула на десятки тысяч долларов. Правда, это неудивительно. Швейцария – вообще страна дорогая, а по среднегодовому заработку стоит на первом месте среди европейских стран, да и США опережает по этому показателю.
– Моей знакомой нужно изменить внешность, – сказала я, оказавшись в уютно обставленном кабинете, где меня принимал импозантный мужчина лет сорока, представившийся Руди Штимлером.
– Простите, вам или вашей знакомой? – мягко переспросил он. – Мы сохраняем полную конфиденциальность.
– Моей знакомой, – твердо повторила я.
– После автокатастрофы? Какого-то другого несчастного случая?
– Просто изменить лицо.
– Это несложно, – ответили мне. – Если у вас есть с собой фотография, мы прямо сейчас можем «сделать» ей новое лицо на компьютере. Время пребывания в клинике будет зависеть от ряда факторов: возраст, тип кожи, характер вносимых изменений. Правда, первые два гораздо важнее последнего…
Поскольку у меня с собой имелось Веркино портретное фото (я предполагала, что разговор перейдет на личности), я протянула его Штимлеру.
Он внимательно изучил подружкино лицо (профессиональным, но не ментовским взглядом), кивнул, затем пригласил меня пройти в другой кабинет, где стоял компьютер. Фотографию тут же отсканировали, изображение увеличили и принялись за дело.
Через полчаса мне вручили несколько вариантов возможного изменения внешности подруги. Глядя на новые Веркины лица, я никогда не сказала бы, что это она. Швейцарцы могли сделать ее и очень красивой, и просто красивой (хотя подружка и так была очень ничего: темно-карие глаза, темно-каштановые волосы, пухлые губы. Вообще Верка отличалась яркой внешностью и еще подчеркивала ее косметикой), и «никакой». Некрасивых лиц мне не предложили.
– Если она готова постоянно осветлять волосы, можно сделать другие варианты, – сказал Штимлер. – Мы всегда учитываем пожелания заказчика, хотя, конечно, кое-что предлагаем, как профессионалы… Нам
