Он был одет в старые джинсы, в которых, как говаривала моя бабушка, только от долгов бегать, и свитер из фланели или чего-то подобного – такими у нас активно торгуют в магазинах секонд-хэнд, на ногах – кроссовки.
– Ну как бы вам сказать, уважаемые дамы? С вами, милейшая, – он посмотрел на Татьяну, – мы никогда не встречались. С вами, божественная Юлия, к моему величайшему сожалению, тоже. Но вы… делали обо мне репортаж.
– Когда? – спросила я. На память я никогда не жаловалась, но, может, этот был жертвой? Какой-нибудь недостреленный профессиональным киллером бизнесмен, которого я видела без сознания и залитым кровью? Поэтому и признать его не могу.
Но это оказался пирамидостроитель, сбежавший вместе с Серегой, Ящером, Вадимом и компанией из спецавтозака.
– А что вы здесь делаете?
– Простите, можно я вначале позвоню? И очень прошу вас не сообщать Светлане о моем пребывании в доме. Я знаю, что на вас можно положиться, божественная Юлия! Прошу и вас, уважаемая Татьяна.
И он изобразил легкий поклон. Я протянула ему свою трубку. В голове крутилась масса вопросов. Как же он проник в этот дом? Или это – по договоренности с папой-коммунистом? И появление Светки с Серегой оказалось для пирамидостроителя неприятной неожиданностью?
Кстати, а как сама Светка проникла в дом? Ведь ключа у нее явно с собой не было. И тут ключик не оставляют ни под каким половичком, поскольку даже половички отсутствуют. Или она перелезла через забор? От Светки можно было ожидать подобного.
Их с Серегой вопли долетали до нас то ли со второго, то ли с третьего этажа, становясь все тише и тише. Светка одержала убедительную победу? «Ну не Серега же», – решила я.
А пирамидостроитель, как я поняла, звонил Александру Евстафьевичу. Про нас с Татьяной, надо отдать ему должное, он даже не заикнулся. Просто сообщил, что Света «с мужчиной» в особняке, он сам им на глаза не показывался. Затем спросил, что ему делать дальше. Выслушав ответ, отключил связь, рассыпаясь в благодарностях, вернул мне телефон и рассказал: Александр Евстафьевич прибудет сюда часа через два, может, через три. Если мы не желаем с ним встречаться, то нам стоит решить вопрос со Светланой до появления ее уважаемого родителя.
– Нет, мы желаем встретиться с ее уважаемым родителем, – сказала я и поинтересовалась, почему гражданин – простите, как вас звать-величать? – не мог позвонить Ковальчуку раньше, если в доме, как нам только что сообщила рыжая, есть телефон.
Уважаемого пирамидостроителя величали Николаем Всеволодовичем (мы с Татьяной сказали, что нам очень приятно). По его признанию, до телефона было просто не добраться, так как единственный аппарат Светка перетащила в спальню, которую заняла вместе со своим мужчиной. Более того, жизнь Николая Всеволодовича в последние дни оказалась очень осложнена. Светке и ее мужчине на глаза попадаться было нельзя, поскольку его пребывание в доме Александра Евстафьевича должно было остаться тайной для всех. Питался Николай Всеволодович по ночам, да и то с опаской. Ведь кто может предсказать, когда Светке придет в голову идея попить чайку? Поэтому горячую пищу он принимал раз в день – часа в четыре утра. Делал запасы на весь день, как белочка. Но питаться днем ему приходилось без чая и без лимонада, которым холодильники тут не затарены.
– А тут большие запасы пищи? – удивилась Татьяна.
– О да! Ведь никогда не знаешь, когда придется выехать за город. Много полуфабрикатов, спиртное…
– А прислуги нет? – поразилась я.
– Когда Александру Евстафьевичу требуется, он присылает сюда домработницу. Он не хочет иметь большой штат прислуги. У него уже давно работает одна женщина – и в городской квартире, и здесь. Она и приезжает убираться. Но ведь это не каждый день требуется? Да ведь и супруга Александра Евстафьевича не работает, и Света. Так что… – он развел руками. – А садом занимается супруга Александра Евстафьевича. Она очень любит цветы… если вы приедете сюда, скажем, в июле, когда она тут будет постоянно жить с внуком… Тут такие клумбы! Такие запахи! А сейчас, раз тут я, Александр Евстафьевич домработницу и не присылает. И супруга с внуком пока не переезжают… Пока не решен вопрос.
– Я могу спросить, как вы думаете его решать?
Николай Всеволодович не успел ответить: послышался приближающийся голос Светки. Пирамидостроитель буркнул: «Простите мою невежливость, дамы» и юркнул под лестницу.
Мы с Татьяной переглянулись и с трудом сдержали смех.
Наверху лестницы появилась Светка и спросила:
– Вы что не проходите? Ну как не родные, в самом-то деле! Девки, – сказала рыжая без перехода, – я, по-моему, Серегу слишком сильно по башке стукнула. Пойдите взгляните.
Мы поднялись по лестнице и, удивленно поворачивая головы то вправо, то влево, проследовали за Светкой в большую комнату с отполированным до блеска паркетом. Серега лежал у стеночки, рядом – осколки от вазы. По всей вероятности, напольной. Так и оказалось.
– Вазу жалко, – вздохнула Светка. – Но ничего, папа новую закажет своему скульптору.
– А вазы и статуи вам один человек делает? – уточнила Татьяна.
– Ага, – Светка кивнула.
Я попросила адресок. Мне будет интересно сделать репортаж об этом человеке.
Мы с Татьяной склонились над Серегой, я приложила руку к его шее: пульс ощущался. Значит, жив.
– Надо бы что-то холодненькое к башке приложить, – заметила Татьяна. – В годы моей юности пятак прикладывали… Где теперь те пятаки?
– Приложи осколок, – предложила рыжая. – Зачем им пропадать?
Я ощупала голову Сергея: на макушке уже набухала шишка. Бывший милый застонал. Мы с Татьяной перевернули его и усадили. Серега открыл глаза, скривился, снова закрыл.
– Свет, принеси полотенце, – сказала Татьяна. – Только вначале смочи его холодной водой.
Светка ушла, не споря, а мы с Татьяной посмотрели на Сергея.
– Наркота где? – спросила соседка.
Серега резко дернулся, потом прошипел:
– Суки, и про это вынюхали!
– Как не вынюхать, если столько народу в одном месте копалось.
– Да, конечно, Сухоруков не мог вам не сообщить… – устало произнес Серега, снова закрывая глаза. – Может, вы отыщете. Все – суки!!!
«И этого мужчину я любила? – почему-то подумала я, глядя на его искаженное злобой и ненавистью лицо. – Из-за этого мужчины я страдала? Я пролила столько слез? Ради него я преодолевала различные препоны? Зачем?»
С другой стороны, не попади Серега в «Кресты», я никогда не занялась бы тюремной тематикой, не сделала бы столько репортажей, вызвавших большой резонанс в городе. Да и знакомство с Иваном Захаровичем оказалось плодотворным и просто интересным. Не будь Сереги, пересеклись бы мы с Сухоруковым? «Нет худа без добра», – сказала я сама себе.
– Так ты знаешь, где груз, или нет? – спросила я нейтральным тоном.
– Сидел бы я здесь сейчас, если бы знал, – хмыкнул Серега. – Давно бы вместе с Ящером за границу смотался.
– Кстати, ты знаешь, что с Ящера-то сняли все обвинения, а с тебя – нет? – спросила я. – Думаешь, Ящер стал бы ради тебя прилагать какие-то усилия? Кто ты ему? Он бы забрал наркоту и, в лучшем случае, дал бы тебе под зад коленом. В худшем же…
– Стерва! – рявкнул Серега и скривился. Видимо, боль отдалась в голове. – Сука! Все – суки!!!
– И как ты собирался пересекать границу? – подала голос Татьяна. – Ты не догадываешься, что объявлен в розыск?
– Или на финской таможне у тебя остались старые связи? – проворковала я. – Раньше-то ты там часто ездил. И все с контрабандой. Но тебе требовались денежки для дальнейшей безбедной жизни. Десять килограммов героина могли бы тебе ее обеспечить. Но ты выбрал не того партнера, Сережа!
