был в лагере. Мало ли тут что на охоте произойти может, а иностранные туристы выкладывают немалые деньги за свое пребывание в этих местах.
Я приблизилась к врачу, пояснила на английском, что я – медсестра по образованию и имею опыт работы на войне.
Сибиряк, с которым Верка провела предпоследнюю ночь, тихо постанывал. Его глаза были закрыты. Сегодня ночью кто-то выстрелил ему в бок. По всей вероятности, стреляли из пистолета с глушителем, так как выстрелов никто в лагере не услышал. Но если первого убили наповал, с этим просчитались… А контрольный выстрел в голову, судя по всему, в Африке делать не принято. Не переняли они еще наши национальные традиции. Сибиряку крупно повезло.
Врач уже извлек пулю и обрабатывал рану. Я посмотрела, где она находится. Стрелявший африканец не знал, где у человека сердце? Или он – левша? Прострелена была правая грудь… Причем достаточно низко.
– Вы вызвали вертолет? – спросила я у врача.
Он кивнул и сообщил: раненого в ближайшее время доставят в госпиталь. Я уточнила, не придется ли ему трястись на джипе по лесной колее. Врач покачал головой: вертолет – не самолет, он сядет у озера.
Шум спускавшегося санитарного вертолета мы услышали примерно через полчаса. Сибиряка забрали и сказали мне, в каком госпитале в Хабебе он будет лечиться. Я подумала, что мне в ближайшее время следует туда наведаться. И вообще, к парню неплохо было бы приставить охрану. Труп пока оставили на месте. Сказали: им займется полиция.
Когда мы с Сашкой вернулись в лагерь от озера, там уже все проснулись. Афганец и детектив Володя вели допрос африканцев с пристрастием. Но из негров не очень-то выжмешь какую-то информацию. Они или притворятся, что не понимают, или скажут, что ничего не видели и не слышали. После двух часов безрезультатно потраченного времени Лешка с Володей махнули руками. Вскоре прибыла местная полиция.
За это время мы с Сашкой и Веркой уже успели позавтракать, разбудили Костю, тоже отправили его завтракать, а сами опять двинулись к озеру. Надо же нам, по крайней мере, загореть в этой Африке?
Когда мы уже лежали на африканской жухлой травке, до нас донесся истошный Нинин вопль.
– А, красотки наши проснулись, – хмыкнула Верка и подозвала пальцем африканцев, пасшихся под первым рядом деревьев.
– Да, мадам? – тут же подскочили все трое, нас охранявшие.
– Вон те две мадамы с кем-то из вас, а? – И Верка интернациональным жестом показала, что она имеет в виду.
Африканцы рассмеялись, переглянулись, потом намеками, очень вежливо, уточнили – не желает ли мадам того же самого? Верка, в свою очередь, пояснила (не очень вежливо), сколько она обычно берет за свои услуги, а поскольку африканцы – черные, то это будет считаться особыми условиями, следовательно, двойная такса. У африканцев широко раскрылись глаза, и они смогли вымолвить только: «О!»
– Вот поэтому я и езжу в вашу Африку отдыхать, а не вы к нам на Колыму, – сказала Верка и уточнила, какие все-таки тут расценки на мальчиков.
Я приняла сидячее положение. Мне тоже было интересно. Вслух сказала, что я, как директор турфирмы, должна знать эти расценки, чтобы в дальнейшем предупреждать своих туристов, то есть туристок. Парни опять переглянулись, но все-таки пояснили: твердой таксы нет, желающие попользоваться черным мужским телом могут пользоваться им и бесплатно, но принято давать чаевые. Кто сколько даст.
– И сколько наши мадамы вам дали? – не унималась Верка.
А мадамы не дали нисколько… И в эти минуты мадамы почему-то продолжали истошно вопить в лагере. Опять распугивают дичь! Хотя, по-моему, сегодня на охоту никто не пойдет. Если тут вообще будет охота на зверей. На людей она уже началась. Еще в самолете.
С другой стороны, из людей Афганца никто не погиб. Слава богу, конечно, лично мне меньше мороки, но кто охотится за сибиряками? Зачем для этого было ехать в Африку? Неужели не проще прикончить их на родных просторах? И почему гибли другие люди, из-за которых сюда приехал Володя? Не туристический же рынок они тут делят и не охотничьи угодья?
– Мам, давай в лагерь сходим? – предложил Сашка. – Посмотрим, что там.
Я кивнула, велела одному из африканцев остаться с нашими вещами (хотя кому их тут воровать? Это просто привычка, намертво въевшаяся в плоть советского человека, каковым я являюсь изначально), сама натянула шорты и майку, и мы с Сашкой отправились к палаткам. Верка осталась у озера, заявив, что мы ей потом все расскажем. А если местные менты желают с ней побеседовать – пусть идут к ней. Она сюда отдыхать приехала, а не отвечать на вопросы под протокол.
В лагере же Нина с Таней стояли у открытой двери своего сортира и чуть ли не тыкали туда африканцев носами. Как мы поняли из их эмоциональных речей, они обвиняли африканцев в том, что те специально написали мимо «кассы» в их туалете. Дамочки грозили стребовать компенсацию за моральный ущерб. Рядом молча стоял один из чернокожих полицейских и пытался вникнуть в суть конфликта. Время от времени он повторял один и тот же вопрос – не слышали ли дамы каких-то звуков ночью? Но Нина с Таней тут же снова начинали тыкать пальцами в сортир и предлагать уже полицейскому его вымыть.
– Мама, это, наверное, я, в темноте, – прошептал Сашка. – Я же в их туалете прятался и свет не включал. А терпеть не мог, пока там эти… Ну, я же долго смотрел…
– Только молчи! – прошептала я в ответ. – Тетеньки сами в состоянии разобраться.
Компания Афганца и Володя с Колей слушали дамские вопли, мирно попивая пивко. Рано они сегодня начали. Кстати, детективы тут работать намерены? Или считают, что в Хабебе они уже достаточно потрудились? Одним словом – мужики! Нельзя им поручить никакое расследование. Африканцы драили туалет под четким руководством наших баб. Судя по даваемым указаниям, у теток был большой опыт руководства мужиками, у Нины в особенности. Интересно, на чем они вообще в своей глухомани сделали деньги?
Я подошла и прямо спросила, чем дамы занимаются на родине. Дамы вылупились на меня, как два барана (или овцы) на новые ворота.
– Бизнес у вас какой? – повторила я свой вопрос. О богатых мужьях в данном случае говорить не приходилось – зная о Васе, выпадавшем по пьянке в сугроб. Богатые любовники на таких теток вряд ли позарились бы. Значит, деньги зарабатывают сами.
– Лана, ты что, напилась с утра пораньше? – вместо ответа спросила Таня.
– Я не пью с утра. Я абсолютно трезва. Вы можете мне сказать, чем вы занимаетесь в России? Вы понимаете, что четверо человек из летевших с нами в самолете, уже мертвы? Один ранен. Двое исчезли (кроме нас с Сашкой и Верки, никто не знал, куда делись Серега с Витьком). Вам не кажется…
– Почему четверо? – перебила меня Нина.
Подошедший к нам Володя пояснил. Нина с Таней переглянулись, для разнообразия заткнулись и указаний африканцам больше не давали. Чернокожие полицейские допрашивали лагерную обслугу.
– Кремы, лосьоны, шампуни, мыло, – сказала Нина. Таня кивнула.
– Ну, за мыло вас вряд ли пристрелят, – заметил детектив Володя, развернулся и пошел к себе. Наверное, хотел добавить, что две такие клуши никому не нужны, но сдержался. Как истинный джентльмен.
– Но вообще-то убивают только сибиряков, – заметила Таня. – И Володин приятель из того же региона. Мы, правда, тоже… По нашим меркам расстояние не такое уж и большое. А вы – из другого. Ты чего-то боишься, Лана?
– Да как-то неуютно, – призналась я.
– Это у мужичья свои разборки, – махнула рукой Нина и спросила у меня, как водичка.
Они с Таней, забыв о грязном туалете и о трупах, отправились завтракать, пообещав вскорости присоединиться к нам с Веркой на берегу озера.
Туда через некоторое время передислоцировались все наши и провели день на берегу озерца. Полиция болталась в лагере до вечера, но нас практически не беспокоила: спрашивали только, слышали ли мы ночью какие-то звуки. Поскольку никто ничего не слышал, нас быстро оставили в покое. Они улетели незадолго до захода солнца, забрав труп. Охота (на зверей) была запланирована на завтра.
