Лии не было. На столе в кухне записка: «Дорогой Пиф, у меня отошли воды. Тебя нет в конторе. Еду в больницу на такси. Приходи скорее, мне одной страшно».
Паника охватила меня. Я ведь должен быть вместе с Лией, чтобы не сбиться со счета, я должен был быть у себя в кабинете, на телефоне, в пределах досягаемости. Я виноват во всем, и Оно родится мертвым, Лия тоже умрет вместе с Оным… Оном… Салон сделает чучела из обоих.
Вошел я в клинику как будто у меня лабиринтит, спрашивал все у тех, кто не мог знать ничего, два раза попал не в то отделение, встречные безусловно знали, где сейчас рожает Лия, но мне не говорили, а говорили, чтобы я не сходил с ума, потому что тут все рожают.
Наконец, не знаю каким путем, я оказался в палате. Там была Лия, бледная, перламутровой белизны, и улыбалась. Кто-то упрятал ее челку под белую шапочку. Впервые в жизни я увидел чело Лии во всем великолепии. Рядом лежало Оно.
— Это Джулио, — сказала она.
Мой Он. Его сделал и я тоже. И не из клочков разрезанных трупов, не из мышьякового мыла. Он был абсолютно комплектный и с пальцами.
Я потребовал, чтоб распаковали.
— Какой замечательный пистолетик, и какие близнята у него здоровенные! — потом я поцеловал Лию в открытый лоб. — Все твоя заслуга, все зависело от сосуда.
— Конечно моя заслуга, мерзкий тип. Я считала одна.
— Зато я считаюсь с тобой во всем. В конечном счете… — кое-как острил я.
81
Подземный народец достиг максимального знания… Если бы наше безумное человечество затеяло войну против них, они были бы способны взорвать поверхность планеты.
Я был все время дома с Лией и малышом после их выхода из больницы, потому что, приехав домой, меняя пеленки Джулио, она вдруг заплакала навзрыд и заявила, что совершенно не в состоянии со всем этим справиться. Нам потом объяснили, что это предусмотрено во всех учебниках, и что после невероятной эйфории по случаю победы — то есть родов — наступает ощущение отчаяния и ответственности не по силам. В те дни, слоняясь по квартире с чувством полнейшей собственной ненужности, в особенности для грудного вскармливания, я прочитал все, что мне попалось под руку о подземных токах Земли. Выйдя на работу, я попытался обсудить это с Алье. Каким-то особенным жестом он дал понять, что ему скучно.
— Бледные метафоры, которые должны быть намеком на змея Кундалини. Даже китайские геоманты искали в земле следы дракона, но при этом теллурический змей символизировал просто змея инициатического. Богиня отдыхает около свернувшегося клубком змея, спит, погруженная в летаргический сон. Кундалини слегка подрагивает, издавая нежный свист и соединяя тяжелые тела с телами легкими. Словно водоворот или водная турбина, словно половина слога ОМ.
— Но на какую тайну намекает змей?
— На тайну теллурических течений. Но тех, настоящих.
— А что такое настоящие теллурические течения?
— Великая космологическая метафора и намек на змея.
«К черту этого Алье, — подумал я. — Мне известно на эту тему больше, чем ему».
Я прочитал свои записи Бельбо и Диоталлеви, и у нас больше не осталось никаких сомнений. Нам удалось добыть для тамплиеров достойную их тайну. Это было наиболее экономичное и элегантное решение, достоинство которого состояло в том, что начали подходить друг к другу все элементы нашей тысячелетней мозаики.
Итак, теллурические течения, не были для кельтов секретом: о них им поведали уцелевшие после катастрофы жители Атлантиды, эмигрировавшие — частью в Египет, а частью в Бретань.
А жители Атлантиды обо всем этом узнали от наших предков, которые прошли от Авалона через континент Му и добрались до пустыни в центре Австралии — во времена, когда все континенты были соединены, составляли превосходную Пангею, так что можно было беспрепятственно путешествовать. Если бы только они сумели прочесть (как это умеют аборигены, хранящие, впрочем, молчание) таинственный алфавит, начертанный на большом массиве Айерс Рок, то мы бы уже добрались до Объяснения. Айерс Рок является антиподом огромной горы (неизвестной), которая и есть Полюс, но настоящий, инициатический Полюс, а не тот, до которого может добраться любой исследователь из породы земных обывателей. Как это обычно бывает, совершенно ясно каждому, кто не ослеплен западными псевдонауками, видимого Полюса на самом деле не существует, а существует тот, который не может увидеть никто, кроме нескольких посвященных, которые держат рот на замке.
И все же кельты полагали, что достаточно было найти глобальный план течений. Вот почему они воздвигали мегалиты: их менгиры были радиоизмеряющими приборами, играли роль стержня, были электрическими розетками, установленными в местах разветвления течений. Leys определяли направление обнаруженного течения. Дольмены служили камерами конденсации энергии, где друиды, используя свои геомантические способности, пытались экстраполировать целостную систему. Кромлехи, Стоунхендж — это микро-макрокосмические обсерватории, где, исследуя расположение светил, пытались определить расположение течений, поскольку, как утверждает «Скрижаль измарагда», то, что над, изоморфно с тем, что под.
Однако проблема заключается не в этом или по крайней мере не только в этом. И вторая часть уцелевших жителей Атлантиды поняла это. Тайное познание египтян перешло от Гермеса Трисмегиста к Моисею, который и не думал передавать его своей голытьбе с брюхами, набитыми манной: он им оставил десять заповедей, которые те хотя бы могли уразуметь. Аристократичную же по духу истину Моисей зашифровал в Пятикнижии. Вот это и поняли каббалисты.
— Вы только подумайте, — сказал я, — все было уже написано, как в открытой книге, и соответствовало по значимости Храму Соломона, а хранителями тайны были розенкрейцеры, составлявшие Великое Белое Братство, то есть секту эссенов, которые, как известно, посвятили в свои тайны Иисуса, что стало причиной Его распятия, которое иначе никак нельзя объяснить…
— Несомненно, а страсти Христовы — это аллегория, предвестие суда над тамплиерами.
— Конечно. А благодаря Иосифу Аримафейскому тайна Иисуса попадает, или возвращается, в страну кельтов. Но эта тайна, конечно же, еще не полная, христианским друидам известен лишь ее фрагмент, что объясняет эзотерическое значение Грааля: что-то существует, но что именно — мы не знаем. О том, что это, о том, что Храм говорил уже в полном изложении, догадывается лишь небольшая группа оставшихся в Палестине раввинов. Они поведали об этом инициатическим мусульманским сектам — суфиям, исмаилитам, мутакалламинам. А от них это знание переходит к тамплиерам.
— Наконец тамплиеры. А то я уже начал беспокоиться.
Мы окончательно лепили План, он словно глина поддавался нашему воображению. Тамплиеры, думал я, должно быть, открыли секрет земных токов в те долгие бессонные ночи, обнявшись с напарником по коню, в пустыне, в сухоте, под свист неумолимого самума… Или вырвали этот секрет по словечку, по шепотку у тех, кто был знаком с тайной космической концентрации, что заключена в Черном Камне Мекки, в этом наследии вавилонских кудесников, ибо становилось ясно, что при этой гипотезе Вавилонская башня представляла собой не что иное, как попытку — увы, чересчур скоропалительную и, по вине гордыни, безуспешную — возвести менгир мощнее всех менгиров. Но в любом случае, даже не развались эта башня, все равно вавилонское конструкторское бюро обсчиталось, потому что, как продемонстрировал славный иезуит отец Кирхер, если бы постройка и была победоносно завершена, из-за ее избыточного веса земная ось перекосилась бы на девяносто или более градусов, и таким образом наш несчастный земной шар,
