Судя по виду Василия Степановича, он понял, что имела в виду Норка, и глубоко задумался. Пожалуй, после этой нашей трогательной встречи я позвоню Ивану Захаровичу и попытаюсь выяснить у него, о чем могла идти речь. Норке я не верила.
– Юленька, хочешь, я тебе расскажу… – повернулась ко мне Норка.
– Я знаю много способов получения информации, – заявила я. – В каждом случае их всегда несколько. Есть более быстрые, есть более долгие. Есть более сложные, есть более простые. Три иностранных шпиона могут три года окучивать генерала и потратить немерено средств на сбор данных, подарки и откровенный подкуп, чтобы узнать какую-то государственную тайну. А можно с простым прапором литр водки выкушать и то же самое выяснить за один день и при гораздо меньших затратах. Просто нужно хорошо подумать и знать контингент, с которым работаешь, – заявила я с невинным видом.
После моего примера с прапором охранники заржали. Василий Степанович бросил на меня внимательный взгляд и тоже улыбнулся.
– Уезжай-ка ты, Нора, куда собиралась, – сказал он. – А мы с ребятами тут сами разберемся.
Норик взглянула исподлобья на него, на меня, хмыкнула и встала.
– Ты можешь еще об этом пожалеть, Юля, – сказала она мне. – Но будет поздно.
С этими словами она вышла из комнаты. Пара охранников последовала за ней.
С минуту все молчали, потом Василий Степанович направился к бару, набулькал себе полстакана виски и выпил, как воду, потом утер рот рукавом.
– Будете что-нибудь? – спросил он у нашей компании.
– Пиво, – сказал Пашка.
Мы с Татьяной покачали головами. Я, признаться, была готова перекусить. Но это подождет.
– Садитесь, – предложил нам хозяин.
Мы устроились рядком.
– Вас, естественно, интересует, что имела в виду эта тварь, – заговорил Василий Степанович, прохаживаясь перед нами, словно профессор перед студентами.
Мы втроем молча кивнули. Камера стояла у Пашки на коленях и работала, не привлекая внимания. Некоторые граждане, конечно, обратили бы на нее внимание, но Василий Степанович, видимо, имел мало дела с техникой.
– Норка видела то, что ей не нужно было видеть, – вздохнул Василий Степанович. – И поэтому я очень рад, что вы снимали ее ночью.
«Это поэтому он нас сегодня так возлюбил?» – пронеслась мысль, но я не стала задавать вопрос вслух, как и вопрос про то, что видела Норка. Это я выясню сама. Позже.
– Хотите копию? – спросил Пашка, потягивая пиво.
– У меня уже есть, – расплылся в улыбке Василий Степанович.
– Скачиваете все из компьютера в наших апартаментах? – уточнила я.
– Нет, мне Иван Захарович переслал.
– Зачем так усложнять? – удивилась Татьяна.
– Ну… так получилось. – Он помолчал немного и выпалил: – Я готов вам предоставить любую помощь для ночных съемок в доме Серафима Петровича. Людей, технику…
– Техника у нас у самих вся есть, – заметила я.
– Это я понял, – улыбнулся Василий Степанович. – Сегодня пойдете?
– Нет, у нас завтра ранний выезд. – Я объяснила, куда, и добавила, что Норка там, вероятно, тоже будет. – Маловероятно, что Норка сегодня в ночь снова отправится туда. Выспаться надо. И завтра маловероятно. Вот послезавтра…
Я подумала, что нам самим нужно будет заглянуть к родственникам взорванного олигарха. Может, что- то скажут про труп дяди? И со второй женой надо поговорить…
– Вам нужен серьезный компромат на Норку? – уточнила Татьяна. – Того, что есть, недостаточно? Мы вас правильно поняли?
Василий Степанович кивнул и сказал, что в долгу не останется.
В наших апартаментах меня ждал подарок, и даже в двух экземплярах – от Виктории Семеновны и Ивана Захаровича.
Это было интервью с мэром, оросившим дом восемнадцатого века в Питере, снятое московским корреспондентом. Вернее, даже не интервью, а, так сказать, этюд о жизни главы небольшого городка в средней полосе России. Для первой части интервью он где-то отыскал ремень, позволяющий затянуть огромное пузо до минимальных размеров. В результате смог разговаривать с московским журналистом, стоя на расстоянии вытянутой руки и не упираясь в него пупом.
Потом мэр был показан с домочадцами у своего дома с резными наличниками. Отец народа собственноручно жарил шашлыки, одетый по-домашнему – в тренировочные штаны и белую майку.
– Какая у вас красивая татуировка! – воскликнул журналист – и ее показали крупным планом. Это была женщина в змеиных объятиях, выполненная в цвете, а не одной синей краской. – Просто произведение искусства!
Мэр сообщил, что делал ее в Германии, в дорогом салоне, правда, у русского мастера. Ему давно хотелось сделать что-то красивое и оригинальное, но ни в местных салонах, ни в московских он никак не мог найти рисунок, который бы ему понравился. В Германию они ездили с женой по турпутевке, и им друзья, которые побывали там раньше, рекомендовали заглянуть в этот салон. Мастер даже сделал женщину на татуировке похожей на жену мэра.
Это в самом деле было так (татуировку показали крупным планом во весь экран, как и лицо жены). Только мастер не предупредил, что многие татуировки имеют значение. Женщина в объятиях змеи означает пассивного гомосексуалиста. Такая татуировка на зоне делается не всегда добровольно, да и пассивными гомосексуалистами там становятся далеко не всегда по собственному желанию.
Виктория Семеновна в сопроводительном письме сообщала, что на нашем канале по договоренности с москвичами передачу про мэра повторили, а потом в «Невских новостях», которые вышли на следующий день, дали значение ряда татуировок…
От Ивана Захаровича я знала, что в ряде салонов имеются «особые» альбомы для «дорогих» клиентов. Например, если вдруг появляется чиновник или политик, которого узнают и, мягко говоря, не любят, или какой-нибудь кретин-певец, ему дают для выбора рисунка такой альбом. Клиент обязательно подписывает контракт и ставит свою подпись на рисунке, прилагаемом к контракту, чтобы потом не мог предъявить претензий…
Несколько известных в стране лиц (или рож?), названных мне Иваном Захаровичем, уже сводили свою «красоту» лазером, что гораздо болезненнее, чем процесс нанесения татуировки.
– Разве можно быть таким кретином? – покачала головой Татьяна. – Как этот человек мог стать главой города?
– А то ты не знаешь, как ими становятся, – хмыкнула я и предложила наведаться на кухню.
– Вы идите, девчонки, а я пошел на релаксацию, – объявил нам Пашка. – Я не хочу есть.
– Куда ты пошел?! – пораженно посмотрела на него Татьяна.
– К японкам, – сказал Пашка. – Пусть мне пятки почешут. Мужики из охраны сказали, что очень приятно, и советовали попробовать.
– А как же пиво? – спросила я.
– А что мешает поглощению этого божественного напитка? – удивленно посмотрел на меня оператор.
Тут в дверь постучали, и в нее просунулась голова одного из охранников.
– Вы чего нашему оператору мозги пудрите? – рявкнула Татьяна, пока парень еще и рта не успел открыть. – Вы что его развращаете?
Парень моргнул.
– Вам лучше выйти за ворота, – сказал он. – Не надо сегодня больше нервировать Василия Степановича.
– А на релаксацию нам не сходить? – заорала Татьяна. – У вас японки женщинам пятки чешут?
– Да, – кивнул парень. – И лижут. Настоящий кайф. Сходите обязательно.
Мы с Татьяной переглянулись.
