Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

497

«Sulle spalle dei giganti». Выступление на вечере «Миланезиана: Литература-Музыка-Кино», июль 2001

498

Агриппина (16 г. до н. э. — 59 г. н. э.) была матерью императора Нерона. Ей было предсказано, что ее сын станет тираном и убьет ее, на что Агриппина отвечала: «Пусть убивает, лишь бы царствовал». Она расчистила сыну путь к трону, устранив с помощью яда своего супруга — императора Клавдия и его сына Британника. Утвердившись во власти, Нерон убил мать, дабы избавиться от ее опеки.

499

«Древними» и «новыми» именовались сторонники и противники классицизма во Франции середины XVII века. От лица классицистов выступал поэт Никола Буало (1636–1711), рупором «новаторов» служил поэт и автор известных сказок Шарль Перро (1628–1703).

500

Бернар де Бовье де Фонтенель (1657–1757) — французский писатель и философ.

501

Poetes galants (фр.) — галантные поэты. Esprits curieux (фр.)  — любознательные умы.

502

«Новейшими» назвали себя в конце 1950-х гг. литераторы, вскоре сформировавшие «Группу 63»: Дино Кампана, Эдоардо Сангвинети и сам У. Эко.

503

Poetae novi (лат.) — новые поэты. Гай Валерий Катулл (87–54 гг. до н. э.) и его друзья создавали римскую лирику по образцу греческой, привнося в нее новые для своих сограждан темы личного чувства, мелочей жизни и используя мелические (песенные) размеры Алкея и Сафо. Не слишком одобрявший их Цицерон называл кружок Катулла «неотериками», от греч. neoteros — «более новый» или «слишком новый».

504

Пер. М. Л. Гаспарова.

505

Пер. Н. С. Гинцбурга.

506

Каролингское возрождение — подъем культуры и развитие образования в империи Карла Великого (то есть, на территории современных Франции, Германии, отчасти Италии) и его ближайших преемников (VIII–IX в.).

507

Григорий Турский (538–594) — франкский священник и историк, автор «Истории франков», житий святых, трактатов о чудесах.

508

Вместо Patris et Filii.

509

«Путь отталкивания от разговорной речи был по существу продолжением традиции риторического маньеризма II–V вв., но в новой языковой обстановке эта тенденция доходит до небывалых пределов. Носителям новых языков такая латынь казалась уже не только приметой образованности, но и тайноязычием посвященных, непонятность чтилась ради непонятности, из глоссариев извлекались редчайшие слова неведомого происхождения, простые понятия описывались сложными перифразами, члены предложения перетасовывались в фантастическом порядке. Образцы таких текстов дошли до