праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою»[392]. Значит, Библия гласит, что первым делом создается Богом тело, а затем инсуфлируется душа. Но эта теория уперлась в проблему передачи первородного греха. Поэтому Тертуллиан[393] выдвинул идею, что душа родителей «переводится» от родителей к их чадам, местопребывая в семени. Идею моментально объявили ересью, поскольку выходило, будто душа материальна.
Кто оказался этим смущен, это Святой Августин, вынужденный иметь дело с пелагианами[394], опровергавшими возможность передачи первородного греха по наследству. Поэтому, с одной стороны, Августин поддерживал креационистскую теорию (против идеи материального «перевода» греха), а с другой, признавал возможным «перевод» греха не материальным, а духовным путем. Однако всеми комментаторами отмечается, что подобная позиция — сильно вымученная. А вот святой Фома Аквинский занял решительно креационистскую позицию, и защищая ее, сумел решить вопрос первородного греха изумительно изящно. Он провозгласил, что первородный грех переводится с семенем, как инфекция
Вспомним кстати, что, по мнению Фомы, растения имеют растительную душу, в животных впитывается душа чувствительная, а как доходит до человеческих существ, то прежние две функции (растительная и чувствительная) впитываются душой разумной, и как раз-таки разумная душа придает человеку ум (а также, замечу в скобках, делает из человека личность, поскольку личностью является, согласно старинной традиции, индивидуальная субстанция в рациональном естестве).
Представление Фомы о зародыше — чисто биологическое. Фома считает, что Господь вводит разумную душу лишь когда зародыш поэтапно впитает в себя сначала растительную душу, а вслед за этим душу чувствительную. Только на этом этапе, и в уже сформированное тело, врождается разумная душа
На какой стадии формирования плода совершается вдухновение той интеллективной души, с которой плод — уже полноправная человеческая личность? Традиционная доктрина очень осторожно высказывается на эту тему. Пьетро Карамелло в своем комментарии к академическому изданию трудов Фомы, признавая, что томистское учение утверждает, будто душу всылают в оплодотворенную яйцеклетку «уже тогда, когда яйцеклетка снабжена удовлетворительной организацией», добавляет, что «согласно современным авторам», начало органической жизни наличествует уже в оплодотворенной яйцеклетке. Но комментарий этот очень опасливый, потому что началом органической жизни могут считаться и растительная, и чувствительная душа.
Наконец, в «Прибавлении к Summa Theologica» (80, 4) сказано, что зародышам не будет плотского воскресения, если в них не вдухновлена разумная душа. То есть после Страшного суда, когда тела мертвых восстанут, дабы и наша плоть вошла в царствие небесное, и когда, согласно Св. Августину, оживут в полноте красоты и взрослости не только те, кто мертворожден, но и (приобретя совершенный, прекрасный облик) уроды, страхолюды, увечные, безрукие и безглазые, — в этом воскресении плоти зародыши участвовать не будут. В них не была вдухновлена душа разумная, и поэтому они — не существа человеческого рода.
Конечно же, церковь, хоть и медлительно и подспудно, все же сменила в течение своей истории так много концепций, что прекрасно могла бы переменить и точку зрения на «личность» эмбрионов. Но, что характерно, тут все уперлось в твердое «нельзя» начальства — да не какого-нибудь, а самого главного начальника, столпа католического богословия.
Это подводит к любопытным выводам. Мы знаем, что католическая церковь долго бойкотировала теорию эволюции, видя в ней не опровержение библейского рассказа о семи днях творения, а отрицание главного прыжка, чудесного перескока от до-человеческих форм жизни к человеку. Она видела в теории эволюции нивелирование различия между обезьяной, низкою тварью, и человеком, в которого вдухновлена душа разумная. Так вот, сегодня баталия (несомненно неофундаменталистская) в пользу предполагаемой защиты жизни, провозглашение эмбриона человеком на основании того, что он человеком способен стать, похоже, приводит самых рьяных воителей на те же позиции, которые защищали в старину материалисты- эволюционисты: что нет изменения качества (описанного Святым Фомой) в ходе всей эволюции между животными и людьми, что жизнь имеет одно и то же качество всегда. И как недавно написал Джованни Сартори[395] в «Коррьере делла Сера», хорошо бы понять, не путаем ли мы защиту живой жизни с защитой человеческой жизни, ибо в стремлении оборонить любую жизнь любой ценой можно объявлять убийцами не только тех, кто изливает семя всуе, без умысла продолжить род, но и тех, кто ест куриц и прихлопывает комаров, не говоря уж о покушении на жизнь овощей.
Вывод: нынешняя неофундаменталистская ориентация католицизма не только оказывается по существу протестантской (это было бы наименьшее зло), но и сужает взгляды христиан, принуждая их становиться на позиции материалистические и в то же время пантеистические чуть ли не вплоть до восточного панпсихизма, гуру которого не снимают со рта тряпицу, повязанную, дабы при вдохе и выдохе не причинялось зла каким-нибудь микроорганизмам.
Я не намерен высказываться по такому деликатному вопросу. Я только описываю исторически- культурный парадокс, интересную чехарду мнений. Видимо, католики подпали под обаяние проповедников «new age».
Случайность и Промысел[396]
Казалось, они ушли в далекое прошлое. Или, казалось, за ними надо ехать в «Библейский пояс» США[397] — в самые дремучие штаты, коснеющие в дикарском фундаментализме, в штаты, которые только Буш воспринимает серьезно, да и то в последние месяцы перед выборами… Однако же нет — вот они. Снова покушения на теорию Дарвина. Дошло до выкриков о необходимости убирать Дарвина из программы общеобразовательной школы. Нашей школы, обратите внимание — из программы итальянской католической школы.
Я так напираю на «католичность», потому что христианский фундаментализм обычно бытует в
Так вот о толковании церковниками Писания. Уже у отцов церкви, и даже раньше — у Филона Александрийского[398] развилась гибкая герменевтика, та, что оформилась окончательно у святого Августина. Августин принял за данность, что Библия говорит переносными смыслами (то есть метафорами и аллегориями), а следовательно, вполне возможно, Библия говорит переносными смыслами, что семь дней творения — это на самом деле семь тысячелетий. И после Августина в христианской церкви закрепился в виде нормы именно этот подход к толкованию.
Если считать, что «семь дней творения» сказано в поэтическом смысле, а реальный смысл сказанного приходится угадывать, книга Бытия нисколько не противоречит Дарвину. Сначала Большой Толчок — взрыв и выделение света, потом принимают форму планеты, и на Земле совершаются большие геологические сдвиги (суша отделяется от моря), потом появляются растения, плоды, семена, в водах кишат живые существа (жизнь зачинается в воде), взмывают в воздух птицы, затем прибегают на своих лапах млекопитающие (не прояснена генеалогическая ситуация с гадами, но вряд ли стоит настолько многого ждать от книги Бытия).
