привлекают лица кавказской национальности. На эту квартиру, как я понимаю, никто не претендует. Платите за нее – и жилищной конторе до вас дела нет. На работу можно и без помощи Артема устроиться. Но о вашем существовании я обязательно расскажу в Управлении, и от вашего сотрудничества со мной зависит, что я там буду говорить. Вы понимаете, что эти люди вас не оставят в покое? И правильно сделают. Им преступления нужно расследовать. Что задумал Артем?
– Не знаю, – всхлипнула Антонина. – В самом деле не знаю. Но вас он всегда терпеть не мог! Не мог он на вас жениться! Вы не только не в его вкусе внешне, вы… Вы для него совершенно неприемлемы. Они вас часто с Владимиром Петровичем обсуждали – куда вы еще влезли. Они говорили, что вас нужно за километр обходить, иначе неприятностей не оберешься. И вдруг решил на вас жениться! Не мог он жениться, даже понарошку! Вы – последняя в списке кандидаток в его невесты. То есть вас вообще не может быть в этом списке. Простите меня…
«Фисташков мог нанять киллера, чтобы убить меня, – подумала я. – Однако под пулю подставился Колька. Или его решили убрать заодно?»
Мы с Пашкой переглянулись. Теперь следовало выяснить, чем я так не угодила олигарху. Где перешла ему дорогу?
Я оставила Антонине свои телефоны, чтобы звонила, если захочет что-то сказать, и мы с Пашкой покинули квартиру с яркими подушками и занавесками.
– К соседям пойдем? – спросил оператор.
Я покачала головой. Я не видела в этом смысла. Но нас перехватила на лестнице бабулька с первого этажа. Она видела, как мы выходили из машины, и, по ее собственному признанию, не сразу сообразила, что это ведущая «Криминальной хроники» с оператором. Как я поняла, бабулька дежурила под дверью, ожидая, когда мы пойдем назад. Такие старушки – находка для журналиста и шпиона.
Не знаю, с кем проживала бабулька, но днем она явно маялась от безделья. Во время нашей беседы на кухне в квартире не было никого, кроме огромного рыжего кота. Только один раз взглянув на Пашку, бабка достала из холодильника початую запотевшую бутылку водки.
– А пива нет? – спросил любимый оператор.
Пива не было, но бабулька сказала, что до места, где его продают, две минуты хода – сразу за углом дома павильон с разливухой. Там же можно купить бутылочное и баночное. Пашка нас покинул и вскоре вернулся с пивом для себя и набором маленьких кексиков для бабульки. Я от чая отказалась, так как напилась у Антонины.
Как я и предполагала, бабулька проживала в доме со времен постройки и знала всех старых жильцов. Артема Фисташкова, можно сказать, с рождения, и сразу же поняла, что мы с Пашкой приехали собирать информацию о нем и годах его юности.
– Ничего особенного про него сказать не могу, – честно призналась бабулька. – Не было в нем ничего такого. История с оставшимся за границей папашей в нашем микрорайоне, конечно, прогремела, все ее тогда обсуждали. И комитетчики тут появлялись, а толку-то? Кулаками после драки не машут. Раньше надо было к человеку присматриваться. А уж упустили так упустили. Один дед сумасшедший, правда, писал письма в разные инстанции, что папа Артема направляет в него сквозь пол ядерные лучи, но на них никто не реагировал.
Бабулька призналась, что никогда бы не подумала, что из Темки вырастет олигарх. Я не стала напоминать, что в те годы, когда Темка рос, такого слова в русском языке не было, по крайней мере с тем смыслом, который мы вкладываем в него теперь. Олигархия связывалась с Западом, и никто и предположить не мог, что богачи появятся и у нас.
– После побега отца они с матерью жили бедно. Ее у нас очень жалели, но она не принимала жалости. Гордо держалась. Я всегда поражалась, какая стильная женщина. Казалось, она в половую тряпку завернется и все равно будет выглядеть лучше, чем другая в одежде от какого-нибудь модного модельера. Врожденное это у нее. Ей бы женой дипломата быть. Супруга ученого в советские времена – это тоже было неплохо, а соломенная вдова предателя…
Бабулька махнула рукой.
– Почему она снова не вышла замуж? – спросила я. – Наверное, с предателем родины ее бы развели без проблем.
– Любила она его, а потом всю эту любовь на Темку перенесла. Не хотела ему отчима, да и, по-моему, на других мужиков после своего драгоценного Бореньки смотреть не хотела. И работала Лизавета очень много. В общем, она посвятила себя Артему. Баб от него гоняла неподходящих, направляла в нужное русло. Без матери он бы точно не стал тем, кем стал. Ее заслуга. Вас-то, Юля, она как приняла?
– Я же не стала ее невесткой и не стану, – обтекаемо ответила я. – И я на ее сына не претендовала и не собираюсь.
– То есть вы жениться и не собирались? – с любопытством спросила бабулька.
– Это была акция, преследовавшая несколько целей, одна из них – отвадить от Артема претенденток на кошелек, – выдала я версию, которая должна быть очень хорошо понятна бабульке.
– Ну, значит, это Лизавета и придумала, – со знанием дела заявила наша собеседница. – И вас, Юля, явно она выбирала. И на сына ее не претендуете, и других отвадите. Точно. Вижу руку Лизаветы. Вы ее когда увидите, обязательно привет от меня передайте. Пусть заглянет как-нибудь, вспомним с ней старые времена, чайку попьем.
Я обещала.
Глава 17
– Куда теперь? – спросил Пашка.
Я посмотрела на часы. Дело близилось к вечеру. Мне хотелось посоветоваться и с Викторией Семеновной, как мудрой и опытной женщиной, и с Иваном Захаровичем. И, признаться, почему-то стало страшно. Ведь в меня на самом деле стреляли!
Я поделилась соображениями с Пашкой.
– Взять Викторию Семеновну, Татьяну и всем вместе ехать к Ивану Захаровичу, – родил любимый оператор. – Но вначале всем позвонить и согласовать, кто на чьей машине едет.
В результате мы всей компанией ужинали за столом Ивана Захаровича, как и всегда, хлебосольного хозяина. Народ с большим интересом выслушал мое сольное выступление с редкими Пашкиными комментариями.
– Ты никак не могла перейти дорогу олигарху, – уверенно заявил Иван Захарович. – Я мог. Правда, насколько мне известно, не переходил. Хотя сейчас уже подумываю, какую гадость ему сделать… Надо заняться этим дядькой из КГБ. Виталя! Позвони-ка нашим знакомым. Ты знаешь кому.
Виталя кивнул и нас покинул.
– А папой олигарха вы еще не занимались? – поинтересовалась я. – Он вообще жив или нет?
– Не занимались, но займемся, – объявил Иван Захарович. – Хотя не думаю, что от этого будет какой-то толк.
– И я не думаю, – высказала свое мнение Виктория Семеновна. – Он сбежал в советские времена. Вы, дети мои, может, не очень хорошо их помните, но этот папа, даже при большом желании, с сыном и женой отношений поддерживать не мог. Потом, как я поняла, сын сам не захотел его видеть.
– А если захотел? – подала голос Татьяна. – Надо бы спросить у самого Артема. Я предлагаю нам всем съездить к нему в гости. Прямо сейчас. А то как привидения к нему лезут, так он среди ночи Юле звонит. Пусть расскажет все, что знает о собственном отце.
– Он мог не знать, чем отец занимался, – заметила Виктория Семеновна. – Химик и химик.
– Гражданский? – уточнил Дима, еще один телохранитель и помощник Ивана Захаровича. Если Виталя считался правой рукой, то Дима – левой.
Я кивнула в ответ на вопрос.
– Но НИИ, скорее всего, был закрытый или полузакрытый, – заметила Виктория Семеновна.
– Его выпускали за границу, – напомнила я. – То есть он вполне мог что-то разрабатывать для народного хозяйства.
– Или заниматься теоретической химией, – вставила Татьяна.
– Да на фига в те времена за границей был теоретик?! – воскликнул Иван Захарович. – И сейчас, и тогда требовались и требуются практики! Он должен был разработать что-то, что даст хороший доход. То, что
