Можешь ли мне описать ты, какое в то время носил он Платье, каков он был видом и кто с ним сопутники были?» Ей отвечая, сказал Одиссей, в испытаниях твердый: «Трудно ответствовать мне на вопрос твой, царица; уж много Времени с этой поры протекло, и тому уж двадцатый Год, как, мою посетивши отчизну, супруг твой пустился В море; но то, что осталося в памяти, вам расскажу я: В мантию был шерстяную, пурпурного цвета, двойную Он облечен; золотою прекрасной с двойными крючками Бляхой держалася мантия; мастер на бляхе искусно Грозного пса и в могучих когтях у него молодую Лань изваял; как живая, она трепетала; и страшно Пес на нее разъяренный глядел, и, из лап порываясь Выдраться, билась ногами она: в изумленье та бляха Всех приводила. Хитон, я приметил, носил он из чудной Ткани, как пленка, с головки сушеного снятая лука, Тонкой и светлой, как яркое солнце; все женщины, видя Эту чудесную ткань, удивлялися ей несказанно. Я же — заметь ты — не ведаю, где он такую одежду Взял? Надевал ли уж дома ее до отбытия в Трою? В дар ли ее получил от кого из своих при отъезде? Взял ли в подарок прощальный как гость? Одиссея любили Многие люди; сравниться же мало могло с ним ахеян. Меч медноострый, двойную пурпурную мантию, с тонким, Сшитым по мерке хитоном ему подарив на прощанье, С почестью в путь проводил я его в корабле крепкозданном. С ним находился глашатай; немного постаре годами Был он; его и теперь описать вам могу я: горбатый, Смуглый, курчавые волосы, черная кожа на теле; Звали его Еврибатом; его всех товарищей боле Чтил Одиссей, поелику он ведал, сколь был он разумен». Так говорил он. Усилилось горе в душе Пенелопы: Все Одиссеевы признаки ей описал он подробно. Горестным плачем о милом, далеком супруге насытясь, Так напоследок опять начала говорить Пенелопа: «Странник, до сих пор одно сожаленье к тебе я имела, — Будешь отныне у нас ты любим и почтен несказанно. Платье, которое мне описал ты, сама я сложила В складки, достав из ларца, и ему подала, золотою Бляхой украсив. И мне уж его никогда здесь не встретить В доме семейном, в отечестве милом! Зачем он, зачем он Нас покидал! Неприязненный демон его с кораблями В море увел, к роковым, к несказанным стенам Илиона». Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный: «О многоумная старца Икария дочь Пенелопа, Нежной своей красоты не губи сокрушеньем; не сетуй Так безутешно о милом супруге. Тебя укорять я В этом не буду: нельзя не крушиться жене об утрате Сердцем избранного мужа, с которым в любви родились ей Дети; красой же богам Одиссей, говорят, был подобен. Ты успокойся, однако, и выслушай то, что скажу я: Правду одну я скажу, ничего от тебя не скрывая, Все объявив, что узнал о прибытии к вам Одиссея В области тучной феспротов, от здешних брегов недалекой. Жив он; и много везет на своем корабле к вам сокровищ, Собранных им от различных народов; но спутников верных Всех он утратил; его крутобокий корабль, виноцветным Морем от знойной Тринакрии плывший, Зевес и блестящий Гелиос громом разбили своим за пожранье священных, Солнцу любезных быков — все погибли в волнах святотатцы. Он же, схвативший оторванный киль корабля, был на остров Выброшен, где обитают родные богам феакийцы; Почесть ему оказали они, как бессмертному богу; Щедро его одарили и даже сюда безопасно Сами хотели его проводить. И давно б уж в Итаке Был он; но, здраво размысливши, он убедился, что прежде Разные земли ему для скопленья богатств надлежало Видеть. Никто из людей земнородных не мог с ним сравниться В знании выгод своих и в расчетливом, тонком рассудке — Так говорил мне о нем царь Федон благодушный, который После, бессмертным богам совершив возлиянье, поклялся Мне, что и быстрый корабль уж устроен и собраны люди В милую землю отцов проводить Одиссея; меня же Он наперед отослал, поелику корабль приготовлен Был для феспротов, в Дулихий, обильный пшеницею, шедших; Мне и богатство, какое скопил Одиссей, показал он. Даже и внукам в десятом колене достанется много — Столько добра им оставлено было царю в сохраненье. Сам же, сказали, пошел он в Додону затем, чтоб оракул Темносенистого Диева дуба его научил там, Как по отсутствии долгом в отчизну, в желанную землю Милой Итаки ему возвратиться удобнее будет. Жив он, ты видишь сама; и, конечно, здесь явится скоро; Верно, теперь и от милых своих и от родины светлой Он недалеко; могу подтвердить то и клятвой великой; Зевсом, метателем грома, отцом и владыкой бессмертных, Также святым очагом Одиссеева дома клянуся Вам, что наверно и скоро исполнится то, что сказал я. Прежде чем солнце окончит свой круг, Одиссей возвратится; Прежде чем месяц наставший сменен наступающим будет, Вступит он в дом свой». Ему отвечая, сказала царица: «Если твое предсказание, гость чужеземный, свершится, Будешь от нас угощен ты как друг и дарами осыпан Столь изобильно, что счастью такому все будут дивиться. Мне же не то предвещает мое сокрушенное сердце: Нет! И сюда Одиссей не придет и тебя не отправим В путь мы отсюда: недобрые люди здесь властвуют в доме; Здесь никого не найдется такого, каков Одиссей был, Странников всех угощавший и всем на прощанье даривший
