С шумным блеяньем баранов; и тут же пришло мне на память Слово слепого пророка Тиресия фивского с строгим Словом Цирцеи, меня миновать убеждавшей опасный Остров, где властвовал Гелиос, смертных людей утешитель. Тут к сокрушенным сопутникам речь обратил я такую: «Верные спутники, слушайте то, что, печальный, скажу вам: Сведать должны вы пророка Тиресия фивского слово С словом Цирцеи, меня миновать убеждавшей опасный Остров, где властвует Гелиос, смертных людей утешитель: Там несказанное бедствие ждет нас, они утверждают. Мимо, товарищи, черный корабль провести поспешите». Так я сказал; в их груди сокрушилося милое сердце. Мне ж, возражая, ответствовал так Еврилох непокорный: «Ты, Одиссей, непреклонно-жесток; одарен ты великой Силой; усталости нет для тебя, из железа ты скован. Нам, изнуренным, бессильным и столь уж давно не вкушавшим Сна, запрещаешь ты на берег выйти. Могли б приготовить Ужин мы вкусный на острове, сладко на нем отдохнувши. Ты ж нас идти наудачу в холодную ночь принуждаешь Мимо приютного острова в темное, мглистое море. Ночью противные ветры шумят, корабли истребляя. Кто избежит потопления верного, если во мраке Вдруг с неожиданной бурей на черное море примчится Нот иль Зефир истребительно-быстрый? От них наиболе В бездне морской, вопреки и богам, корабли погибают. Лучше теперь, покорившись велению темныя ночи, На берег выйдем и ужин вблизи корабля приготовим. Завтра ж с денницею пустимся снова в пространное море». Так говорил Еврилох, и товарищи с ним согласились. Стало мне ясно тогда, что готовил нам бедствие демон. Голос возвысив, безумцу я бросил крылатое слово: «Здесь я один, оттого и ответ, Еврилох, твой так дерзок. Слушайте ж: мне поклянитесь великою клятвой, что, если Встретите стадо быков криворогих иль стадо баранов Там, на зеленых лугах, святотатной рукой не коснетесь К ним и убить ни быка, ни барана отнюдь не дерзнете. Пищею нас на дорогу обильно снабдила Цирцея». Спутники клятвой великою мне поклялися; когда же Все поклялися и клятву свою совершили, в заливе Острова тихом мы стали с своим кораблем крепкозданным. Близко была ключевая вода; все товарищи, вышед На берег, вкусный проворно на нем приготовили ужин; Свой удовольствовав голод обильным питьем и едою, Стали они поминать со слезами о милых погибших, Схваченных вдруг с корабля и растерзанных Скиллой пред нами. Скоро на плачущих сон, усладите ль печалей, спустился. Треть совершилася ночи, и темного неба на онпол Звезды склонилися — вдруг Громовержец Кронион Борея, Страшно ревущего, выслал на нас, облака обложили Море и землю, и темная с грозного неба сошла ночь. Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос; Черный корабль свой от бури мы скрыли под сводом пещеры, Где в хороводы веселые нимфы полей собирались. Тут я товарищей всех пригласил на совет и сказал им: «Черный корабль наш, друзья, запасен и питьем и едою. Бойтесь же здесь на стада подымать святотатную руку; Бог обладает здесь всеми стадами быков и баранов, Гелиос светлый, который все видит, все слышит, все знает». Так я сказал, и они покорились мне мужеским сердцем. Но беспрестанно весь месяц свирепствовал Нот; все другие Ветры молчали; порою лишь Евр подымался восточный. Спутники, хлеба довольно имея с вином пурпуровым, Были спокойны; быков Гелиосовых трогать и в мысли Им не входило; когда же съестной наш запас истощился, Начали пищу охотой они промышлять, добывая Что где случалось: стреляли дичину иль рыбу Остросогбенными крючьями удили — голод томил их. Раз, помолиться желая богам, чтоб они нам открыли Путь, одинокой дорогой я шел через остров: невольно, Тою дорогой идя, от товарищей я удалился; В месте, защитном от ветра, я руки умыл и молитвой Теплой к бессмертным владыкам Олимпа, к богам обратился. Сладкий на вежды мне сон низвели нечувствительно боги. Злое тогда Еврилох предложение спутникам сделал: «Спутники верные, слушайте то, что скажу вам, печальный; Всякий род смерти для нас, земнородных людей, ненавистен; Но умереть голодною смертью всего ненавистней. Выберем лучших быков в Гелиосовом стаде и в жертву Здесь принесем их богам, беспредельного неба владыкам. После — когда возвратимся в родную Итаку, воздвигнем В честь Гелиоса, над нами ходящего бога, богатый Храм и его дорогими дарами обильно украсим; Если ж, утратой своих круторогих быков раздраженный, Он совокупно с другими богами корабль погубить наш В море захочет, то легче, в волнах захлебнувшись, погибнуть Вдруг, чем на острове диком от голода медленно таять». Так говорил Еврилох, и сопутники с ним согласились. Лучших тогда из быков Гелиосовых, вольно бродивших, Взяли они — невдали корабля темноносого стадо Жирных, огромнорогатых и лбистых быков там гуляло, — Их обступили, безумцы; воззвавши к богам олимпийским, Листьев нарвали они с густоглавого дуба, ячменя Боле в запасе на черном своем корабле не имея. Кончив молитву, зарезав быков и содравши с них кожи, Бедра они все отсекли, а кости, обвитые дважды Жиром, кровавыми свежего мяса кусками обклали. Но, не имея вина, возлиянье они совершили Просто водою и бросили в жертвенный пламень утробу, Бедра сожгли, остальное же, сладкой утробы отведав,
